— Мы вылетаем. Будем у вас не позднее двадцати двух ноль-ноль. До нашего приезда оставайтесь на месте и ничего не предпринимайте. — Слушаюсь, сэр. Тут и буду сидеть, на этом самом стуле, пока грудь не отпустит. — У вас боли в груди? Когда это началось? — спросила я. — Как зашел в комнату и все увидел, так и прихватило. — Раньше с вами такое было? — Не припомню. Вроде бы не бывало, чтоб так сильно. — В каком месте болит? — с растущей тревогой продолжала расспрашивать я. — Прямо посередке. — В шею или руку отдает? — Нет, мэм. — Голова не кружится? Испарины нет? — Ну, малость вспотел. — Кашлять больно? — Да я не кашлял, так что ничего сказать не могу. — У вас были заболевания сердца или высокое артериальное давление? — Вот чего не знаю, того не знаю. — Вы курите? — Я и сейчас с сигаретой. — Лейтенант Мот, послушайте меня внимательно. Затушите сигарету и постарайтесь успокоиться. Меня очень тревожат ваши боли: вы пережили сильный шок, вы много курите, а это верный путь к инфаркту. К сожалению, вы там, а я здесь, поэтому я прошу вас немедленно вызвать «скорую». — Вроде утихает понемногу, да и коронер вот-вот приедет. Он врач. — Вы имеете в виду доктора Дженретта? — спросил Уэсли. — Да, никого другого у нас нету. — Лейтенант, с сердцем не шутят — отнеситесь к этому серьезно, — настаивала я. — Да, мэм, я постараюсь. Уэсли записал все необходимые адреса и телефоны. Разъединившись, он набрал другой номер. — Пит Марино все еще на тренировке? — спросил он кого-то на другом конце провода. — Сообщите ему, что у нас чрезвычайная ситуация. Пусть как можно быстрее собирается и ждет нас на вертолетной площадке. Все объяснения при встрече. — Думаю, стоит привлечь Каца, — предложила я Уэсли, который уже поднялся из-за стола. Речь шла о моем коллеге из Ноксвилла, исследователе в области судебной медицины. — Если дело не так просто, как кажется, может понадобиться его метод, чтобы проверить на отпечатки все, что только можно. — Отличная мысль. — Уже поздно — вряд ли он еще на Ферме. Наверное, лучше сразу сбросить ему на пейджер. — Ладно, я постараюсь с ним связаться, — ответил Уэсли. Когда через пятнадцать минут я вошла в вестибюль, Бентон с огромной сумкой через плечо уже ждал меня. Я успела только сменить лодочки на более удобную обувь и захватила кое-что из самого необходимого, в том числе свой медицинский чемоданчик. — Доктор Кац уже выезжает из Ноксвилла, — сообщил мне Уэсли. — Он встретит нас на месте. Снаружи, под сияющим вдалеке месяцем, расстилалась ночь. Шорох листвы походил на шум дождя. Мы прошли по подъездному пути, удаляясь от жилого корпуса, и пересекли дорогу, отделявшую комплекс зданий академии от акров тренировочных полигонов и стрельбищ. Вдруг совсем рядом, в зоне отдыха, где в тени деревьев расположились жаровни для барбекю и столики со скамейками, я заметила знакомую фигуру. Я никак не ожидала увидеть здесь Люси и решила было, что ошиблась, но тут же вспомнила, как она однажды сказала, что иногда приходит сюда после ужина посидеть в одиночестве и подумать. Я воспрянула духом, решив, что это отличный шанс помириться с ней. — Бентон, — сказала я, — подожди секунду. Когда я подошла к деревьям, до меня донесся негромкий, едва слышный голос, и я со страхом подумала, уж не разговаривает ли Люси сама с собой. Она сидела на столе, и я, приблизившись еще на несколько шагов, хотела уже окликнуть ее, но увидела рядом с ней, на скамейке, еще одного человека. Они были так близко друг к другу, что их силуэты сливались в один. Я замерла, укрывшись за густыми ветвями высокой сосны. — Вот всегда ты так, — протянула Люси обиженным тоном, который был мне хорошо знаком. — Все это тебе только кажется, — успокаивающе ответил женский голос. — Ну, если бы у меня не было повода так думать… — Люси, пожалуйста, может, уже хватит? — Дай мне тоже. — Зачем тебе начинать? — Я и не собираюсь. Просто затянусь разок. Чиркнула спичка. В темноте загорелся огонек и на секунду выхватил из темноты профиль Люси, наклонившейся к собеседнице, которую я так и не смогла разглядеть. Тлеющий кончик сигареты, переходившей из рук в руки, засветился красным. Тихонько повернувшись, я возвратилась к Уэсли, и мы отправились дальше. — Увидела кого-то знакомого? — спросил он. — Да нет, обозналась, — ответила я, пытаясь подстроиться под его широкий шаг. Мы молча прошли мимо пустых стрельбищ с рядами рам для мишеней и стальными фигурами, навсегда застывшими по стойке «смирно». Вдали виднелась наблюдательная вышка, поднимавшаяся над макетом здания, полностью сложенным из автопокрышек. Здесь спецназ ФБР — подразделение по освобождению заложников — проводил учения с использованием боевого оружия. На ближней, поросшей травой площадке нас уже ждал бело-голубой «белл джет-рейнджер», похожий на гигантское спящее насекомое. Рядом стояли пилот и Марино. — Все в сборе? — спросил пилот, когда мы подошли. — Да. Спасибо, Уит, — ответил Уэсли. Уит, в своем черном летном комбинезоне являвший прекрасный образчик развитой мускулатуры, открыл двери вертолета и помог нам забраться внутрь. Усевшись на свои места — я и Марино сзади, Уэсли впереди, — мы пристегнули ремни и надели наушники. Лопасти начали вращаться, постепенно набирая обороты. Несколько минут спустя темная поверхность земли уже осталась далеко внизу. Вертолет, поднявшись высоко над горизонтом, нес нас на юг, к маленькому городку в горах, где снова погиб человек. Мы летели с открытыми воздухозаборниками и выключенным освещением кабины, переговариваясь рваными обрывками фраз по внутренней связи. — Он не мог долго пробыть дома, — сказал Марино. — Известно, когда?.. — Да, — прервал его Уэсли с места второго пилота. — Из Квонтико он уехал сразу после совещания. В час уже вылетел из «Нэшнл». — Установлено, во сколько самолет прибыл в Эшвилл? — Около половины пятого. Домой он добрался не раньше пяти. — Ты имеешь в виду — в Блэк-Маунтин? — Да. — Мот нашел его в шесть, — добавила я. — Бог ты мой. — Марино повернулся ко мне. — Что ж он, начал наяривать, едва переступил… В разговор вклинился пилот: — Могу музыку включить, если хотите. — Да, можно. — Какую лучше? — Классическую. — Бентон, какого… — Ты в меньшинстве, Пит. — Как бы там ни было, Фергюсон приехал домой незадолго до смерти. По крайней мере хоть это ясно, — вернулась я к нашей прерывистой беседе, шедшей теперь под аккомпанемент Берлиоза. — Похоже на несчастный случай, связанный с самоудовлетворением. Но точно мы пока не знаем. Марино слегка подтолкнул меня локтем. — У тебя аспирина нет? Я на ощупь порылась в сумочке, потом достала из медицинского чемоданчика фонарик, но так ничего и не нашла. В ответ на мой отрицательный жест Марино вполголоса выругался, и только тут я заметила, что он все еще одет в спортивный костюм с капюшоном, а на ногах у него армейские ботинки на шнурках — то, в чем он был на тренировке. Больше всего он сейчас походил на сильно пьющего тренера какой-нибудь захудалой команды, и я не смогла удержаться, чтоб не осветить фонариком предательские пятна красной краски в верхней части спины и на левом плече. Марино все-таки подстрелили.