— Она показалась мне какой-то странной. — Думаю, тебе здесь все могут показаться немного странными, — ответила Люси. — Откуда она? — продолжала расспрашивать я. Не знаю почему, но эту самую Кэрри Гретхен я невзлюбила с первого взгляда. — Штат Вашингтон. — А как она тебе вообще? — спросила я. — В своей области она разбирается здорово. — Но я ведь спрашивала не об этом, — улыбнулась я. — Я никому здесь в душу не лезу. А почему ты ею так интересуешься? — В голосе Люси проскользнула настороженность. — Она меня заинтриговала, только и всего, — сказала я просто. — Тетя Кей, не надо так печься обо мне, хорошо? Тебе из профессионального предубеждения в каждом видится только плохое. — Видимо, из того же профессионального предубеждения мне в каждом должен мерещиться мертвец, — сухо заметила я. — Это просто смешно, — ответила племянница. — Я всего лишь хотела бы, чтобы у тебя завязались здесь с кем-нибудь отношения. — А я была бы тебе очень благодарна, если бы ты перестала беспокоиться, есть у меня друзья или нет. — Люси, я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь. Все, о чем я прошу, — чтобы ты вела себя осмотрительнее. — Если бы. Ты вмешиваешься, и даже очень. — Ничего подобного, — ответила я раздраженно. Люси была единственным человеком на свете, способным довести меня до белого каления. — Еще как вмешиваешься. Например, ты не хочешь, чтобы я работала здесь. — Разумеется, хочу. Кто, ты думаешь, выбил тебе эту чертову стажировку? — сказала я и тут же пожалела об этом. Она уставилась на меня. — Прости, пожалуйста. Давай не будем ссориться, — сказала я тоном ниже. Я дотронулась до ее руки, но Люси тут же отпрянула от меня. — Мне надо пойти кое-что проверить. К моему изумлению, она стремительно вышла, оставив меня одну в секретном помещении, сухая и холодная атмосфера которого сильно напоминала окончание нашего разговора. На дисплеях закручивались цветные линии, огоньки индикаторов и цифры на электронных табло мерцали зеленым и красным, и в голове у меня так же монотонно и навязчиво роились непрошеные мысли. Люси была единственным ребенком моей единственной сестры Дороти, которая всегда заботилась только о себе. У меня не было детей, и все же моя любовь к племяннице объяснялась не только этим. Втайне она стыдилась своей замкнутости и отчужденности от людей. Я хорошо понимала ее чувства, скрывая то же бремя под панцирем внешней успешности. Вникая в проблемы Люси, я, по сути, решала собственные, но не могла признаться ей в этом. Я вышла из комнаты, удостоверилась, что дверь надежно закрылась на замок, и вернулась к Уэсли. Исчезновение моей сопровождающей, разумеется, не ускользнуло от его внимания. Люси так и не вернулась хотя бы попрощаться с нами. — Что у вас произошло? — спросил он, когда мы возвращались в академию. — Боюсь, мы в очередной раз поцапались, — ответила я. Он взглянул на меня. — Видела бы ты, как иногда мы с Мишель цапаемся. — Вот были бы какие-нибудь курсы для матерей или тетушек, я бы, наверное, обязательно записалась. Причем уже давным-давно. Я всего лишь спросила, подружилась ли она здесь с кем-нибудь, а она вышла из себя. — Что ты так за нее переживаешь? — Она ни с кем не общается. Кажется, мои слова его озадачили. — Да, ты что-то такое уже говорила. Но у меня, признаться, совсем другое впечатление. — Что ты имеешь в виду? Мы остановились, пропуская машины. Низкое солнце ласково грело затылок и шею. Уэсли снял пиджак и нес его, перекинув через руку. Он мягко тронул меня за локоть — дорога была свободна. — Несколько дней назад я заходил вечером в паб по соседству и видел там Люси с какой-то подругой. Возможно, даже с этой ее напарницей, Кэрри Гретхен, хотя точно сказать не могу. В любом случае они весело проводили время. Скажи Уэсли, что Люси угнала самолет, и то я не была бы так изумлена. — И в кафетерии она, бывает, засиживается допоздна. Ты видишь только одну ее сторону, Кей. Для родителей или тех, кто их заменяет, всегда потрясение узнать, что есть и другая, неизвестная им. — Для меня это действительно полная неожиданность, — проговорила я. Его слова нисколько не уменьшили мою озабоченность. Мысль о том, что в жизни Люси есть что-то, о чем я не имею ни малейшего понятия, приводила меня в еще большую тревогу. Мы некоторое время продолжали идти молча. В вестибюле я негромко спросила: — Бентон, она… пьет спиртное? — Она ведь уже совершеннолетняя. — Это я понимаю, — сказала я. Встревоженная тем, что услышала, я продолжала бы расспрашивать и дальше, но меня прервал сигнал его пейджера. Уэсли отцепил пейджер от пояса и нахмурился, увидев номер на дисплее. — Давай-ка спустимся в кабинет, — сказал он, — выясним, что там еще стряслось. 3 Бентон перезвонил лейтенанту Моту в двадцать девять минут седьмого. Судя по голосу, тот был практически не в себе. — Где вы? — снова спросил Уэсли в трубку. — На кухне. — Лейтенант Мот, успокойтесь, пожалуйста. Объясните, где именно вы находитесь. — Я в доме агента Макса Фергюсона, на кухне. Просто в голове не укладывается. Никогда не видал ничего подобного. — Вы один? — Да, никого больше. Только там, наверху, — я уже говорил. Я позвонил коронеру, и диспетчер тоже разыскивает, кого можно прислать в помощь. — Спокойнее, лейтенант, спокойнее, — повторил Уэсли со своим обычным хладнокровием. В трубке раздавалось тяжелое дыхание Мота. Я включилась в разговор: — Лейтенант Мот? Это доктор Скарпетта. Обязательно проследите, чтобы все оставалось так, как есть. — Господи, — выдавил он, — я уже перерезал веревку… — Нет-нет, все в порядке… — Я вошел и… Боже милостивый, я не мог оставить его так. — Вы поступили правильно, — заверила я его. — Но теперь крайне важно, чтобы никто до него не дотрагивался. — А как же коронер? — Даже он. Уэсли взглянул на меня: