– Столько, сколько нужно, – ответил я. – Ну? – По итогам, с меня снимают все обвинения. Я должен быть абсолютно чист. – Брайан, я не знаю насколько ты будешь полезен. Я соглашусь на это, но только по факту твоей работы. Здесь не обсуждается. Уголовное преследование для конфидента исключено, но только в рамках успешной борьбы с организованной преступностью. – Ладно. Следующий твой пакет с проездными документами, я повезу лично. Холл настороженно произнес: – Брайан, мне нужно объяснять тебе, что ты не должен серьезно нарушать закон? – У тебя есть пара дней, чтобы найти хорошую пекарню для моей жены, – ответил я. – Думаю это дело можно поручить твоим копам. После завтра я буду в деле. Я встал и подошёл к выходу. – Да, чуть не забыл. Ещё раз протянешь к Сальме свои клешни, я превращусь в плохого парня, что любит тыкать пальцами в глаз. Холл засмеялся. – Замётано, – поднял он руки вверх. – Я лишь хотел позлить тебя. – У тебя почти получилось, – ответил я. – Ты готов? – спросил Холл, взяв со стола наручники. – Да. Передай меня своим так, как вы обычно это делаете с парнями из двадцать второго, только не переиграй. – Никаких проблем, – ответил Холл, щелкнув наручниками передо мной, после чего пихнул меня в открытую дверь с криком: – Браун! Оформи этого говнососа под подписку и выкинь из нашего участка! И позовите сюда уборщицу, пусть помоет полы и проветрит мой кабинет – этот урод здесь всё пропердел! И я жду квартальный отчёт мать вашу! Шевелитесь! С легкой ухмылкой я подошёл к Брауну и сел к нему за стол. Тот внимательно меня осмотрел и спросил: – Откуда ты? – Из двадцать второго, – ответил я. – Двадцать второго? Его ещё не сожгли? – спросил он насмешливо. Браун был низким и мешковатым. Лицо круглое, скулы широкие. Нос его крючком нависал над пухлой верхней губой, а подбородок был мелким и безвольным. Животом Браун упирался в стол образуя вместе ним что-то общее, бесформенное и единоцельное. На макушке у него зияла проплешина, которую он тщательно зачёсывал остатками волос с левого бока. – Сожгут, как только вы приедете, – ответил я с серьезной миной. Несколько копов вокруг недовольно покосились в мою сторону. – А ты дерзкий парень да? – спросил меня Браун. – Все вы крутые, пока вам срок не влепят. Что натворил-то? У старушки кошелёк подрезал? – Собаками торговал для твоего хот-дога, – сказал я покосившись на бумажный пакет с фаст-фудом у него на столе. Одному из молодых копов понравилась моя шутка и он рассмеялся, вызвав у Брауна бурю негодования. – Тебе смешно Джеки?! – обернулся плешивый, зыркнув в его сторону мелкими злыми глазками. – Кончай Браун, чего ты докопался до него? – спросил его другой коп постарше вороша какие-то бумаги. – Он сидел в кабинете у начальника на личном допросе, – ответил Браун. – И что с того? – спросил кто-то позади меня. – Слишком много чести, – подозрительно посмотрев на меня снизу-вверх, заключил Браун свою мысль. Тот, что постарше подошёл к столу Брауна и спросил меня: – В чём обвиняешься? – В бедности, – ответил я. – Видишь, он что-то скрывает, – произнес Браун. – Я просто хочу домой, – ответил я. – Сколько можно трепаться? – У него нет ни одной татуировки, – продолжал Браун. – А ведет себя как типичный уголовник. О чём ты с Холлом говорил? – Есть у меня одна тату, специально для тебя, – ответил я Брауну и расстегнул ширинку. – Будешь смотреть? Молодой коп засмеялся в голос. Брауна здесь явно недолюбливали. – Заткнись Джеки! – крикнул Браун и запустил в него пепельницей. Пепельница разлетелась на мелкие осколки сбив компьютерный монитор с его стола. – Охренел?! – вскочил молодой коп. В участке Холла творился бардак. Коп постарше жестом подозвал меня к себе, пока Браун препирался со своим коллегой. Я подписал несколько бумаг, и он шлепнул мне печать в пропуск. – Всё, катись отсюда, – сказал он и я тут же ретировался. По дороге к дому, я купил цветы. Мне хотелось хоть чем-то порадовать свою женщину. Возможно, когда цветы засохнут в вазе, вместе с ними в каком-нибудь овраге закончит свою жалкую и никчемную жизнь, поганец Брайан Ривз, с пулей в башке. Я так и не смог поверить, что жизнь подарила мне истинную любовь без всякого подвоха. Так уж случилось, что в поиске проблем находишь решения, а в поиске решений лишь проблемы. Нельзя начинать новую жизнь, по старым лекалам. Я сам всё просрал. Сам превратил любовь – в каприз, а элитный квартал – в гнилые трущобы. Безумию – покой не ведан. Как и грязным людям – чистая любовь. Сердце, что долго горит, превращается в пепел. Я сгорел… Часть пятая. Лебединое танго. Я робко постучал в дверь. Пончик прибежал первым, громко залаял, принялся скрестись лапами с обратной стороны и скулить. Через несколько секунд я услышал быстрые шаги и дверь открылась: – Господи, Брайан! – Сальма тут же кинулась мне на шею, придавив собой цветы. – Почему не позвонил?! Я же переживала! – Всё хорошо. Меня отпустили, пока будут идти разбирательства. – Я нашла несколько хороших адвокатов, – сказала Сальма снимая с меня куртку. – Мы должны съездить и всё обсудить. Мы всё решим, всё решим! Проходи, проходи скорее! Пончик прыгал ко мне на руки и безудержно махал хвостом. Я зашел в коридор и повесил куртку на вешалку. Сальма, тем временем, сняла с меня ботинки и убрала их в шкаф. – Только не сегодня. Я хочу побыть с тобой, не хочу никуда ездить и ничего обсуждать, – ответил я. – Уверен, что у нас ещё есть время? Я очень беспокоюсь, – сказала Сальма. – Да, не суетись. Съездим позже. – Ты голодный? Я поставлю чайник, – сказала Сальма и убежала на кухню. Я остался в коридоре один и несколько раз глубоко вздохнул. Это был наш запах дома. Великолепный, пряный аромат. Как же я буду скучать по нему… – Я вчера пролила столько слез, что вечером побежала за бутылкой вина, чтобы хоть как-то прийти в себя! Надеюсь, ты меня не осудишь. А к вину приготовила шарлотку. Правда половины уже нет, но мне активно помогал Пончик! – Пончик любит сладкое, – сказал я, потрепав его за ухом. Сальма щебетала и была полна энергии. Она быстро накрыла на стол и села ко мне на колени, запустив свои нежные руки в мои непокорные волосы. – Я чуть с ума не сошла, Брайан, – произнесла она шепотом смотря мне в глаза. – Как же я привыкла, что ты всегда рядом. Я ночи не спала, только дышала твоей подушкой и ревела. Совсем без тебя расклеилась. Я отвел глаза. Сердце бешено колотилось, а душа свистела от сквозных, язвенных ран. – Но мы всех победим, слышишь?! – сказала она резко. – Не смей отчаиваться! Я так просто не сдамся! Вместо ответа я взял кусок пирога и сунул его в рот медленно прожевывая.