— Дверь заклинивает… — Поворачивая ключ, она крутит ручку и давит плечом на дверь. — Приходится шевелить ручку. Беру поудобнее переноску и подхожу ближе. — Вот так, — ворчит она. С громким щелчком дверь распахивается, и я в ужасе отпрыгиваю. Джули моей реакции значения не придает. — Кухня здесь. Не обращай внимания на гудящий холодильник. Он сломан. — На входе она оборачивается. — Моя комната здесь, ванная в конце коридора. — Она бросает ключи в керамическую миску в форме павлина и зажигает свет. — Я покажу, как включать душ. Он живет своей жизнью. Горячая вода иногда становится холодной, а холодная — горячей. — Хорошо. Почти всю квартиру видно с того места, где я стою. Слева кухня-столовая. На стенах плитка цвета авокадо и отвратительные желто-коричневые обои. Прямо передо мной гостиная. В центре выгоревший на солнце красный диван, заваленный комковатыми подушками. Деревянное пианино, старое кресло, полки из «Икеи», заставленные книгами и прикольными безделушками, занимают почти всю комнату. В центре стены окно в металлической раме, которое нужно опускать. — В кухне бери что хочешь. — Джули открывает шкаф. — Я купила мороженое. После расставания оно необходимо. Еще есть чипсы и куча… — она заглядывает в буфет и хохочет, — шоколада. Смотрю на то, о чем она говорит. На полке лежат упаковки с конфетами и шоколадные плитки, причем столько, что ими можно лет десять кормить детей-сладкоежек. — Распродажа после Хэллоуина, — поясняет она, застенчиво улыбаясь. — Оно и видно, — фыркаю я. — У тебя будет свой уголок. Она указывает на крошечную нишу, закрытую цветочной занавеской, где уместились промятый коричневый футон и исцарапанный низкий стол. Не удивлюсь, если в прошлой жизни его жевала собака. — Квартирка маленькая, зато уютная, да и пляж недалеко. — Джули отодвигает занавеску и ставит чемодан рядом с футоном. Отступив, она упирает руки в бока и протяжно вздыхает. — Знаю, обстоятельства кошмарные, но мы повеселимся, обещаю. Повеселимся? Сил нет. Жизнь разлетелась вдребезги. На душе кошки скребут. Меня унизили. Раздавили. В кармане ни гроша. Какое уж тут веселье? Веселье было привязано к ракете и запущено в озоновую дыру. Веселье вращается вокруг солнечной системы в другой галактике. Очень хочется надеть пижаму, свернуться калачиком, зажмурить глаза и уснуть на футоне лет на десять. Плюс-минус несколько месяцев. Однако Джули ведет себя так, будто уже все решено. Будто ее назначили штурманом, вручив компас и карту, которые выведут меня из преисподней. — Да уж, повеселимся, — лгу я. — Как в театральном лагере. Она радостно улыбается. — Есть хочешь? Можем что-нибудь заказать. Или сначала разберем вещи? Я разгребла шкаф в коридоре и освободила место в ванной. Я поднимаю переноску. — Думаю, сначала надо принести клетку для этого приятеля. Плеча касается незнакомая рука, а мягкий мелодичный голос произносит на ухо: — Если хочешь, могу помочь. Вскрикнув от удивления, я уворачиваюсь от прикосновения. — Из-за тебя у нее чуть сердце не остановилось! — ворчит Джули, но от улыбки в уголках глаз проступают морщинки. Прижав переноску к груди, я оказываюсь лицом к лицу с незнакомцем. — Прости, не хотел пугать, — говорит он, сцепив руки на затылке, будто я его арестовала. Он высокий, густые волосы убраны от лица и стянуты в низкий хвостик. Джули кивает на него. — Это Смит. — Маркус Смит. Но все зовут меня Смит. — Точно. Звезда хумуса с песто, — улыбаюсь я. Он смеется. — Верно. А ты Джемма? — Звезда порноролика? — В дверях возникает девушка. Джули, морщась, хватает девушку за локоть. — Джем, не слушай то, что она несет. — Она не следит за языком, — добавляет Смит. Девушка упирает руки в бока. — Чтобы ты знала: я слежу за языком, правда, не всегда. — Буду знать. — Я протягиваю руку. — Клаудия Янг. Язык тела ей явно ни о чем не говорит, да и в личное пространство она не верит. Вместо того чтобы пожать руку, Клаудия кидается с объятиями. Она примерно с меня ростом. Стройной, поджарой фигурой она напоминает стайера. Зачесанные набок платиновые волосы обрамляют овальное лицо. Стиль можно описать как смесь скейт-панка и постмодерна. У нее глубоко посаженные темно-карие глаза и широкие красивые губы. — Тебе здесь понравится, — замечает она, протискиваясь мимо меня. — Нехватку удобств мы восполняем характером. — Она наклоняется к переноске, изогнув красные губы в улыбке, глаза становятся похожи на блюдца. — А это кто? Толстая белка? «Толстая белка?» Взглянув на комочек сероватого меха, я вздыхаю и стараюсь не обижаться. — Уибит не белка. Он шиншилла. Она снова глядит на Уибита и достает из холодильника банку газировки. Смит следует за ней. — Шиншилла? Другое дело. Я привыкла к такой реакции. Шиншиллы не редкость, но и не очень популярны. Рен, например, решил, что я тронулась умом, когда в прошлом месяце я пришла с Уибитом и гигантской клеткой. Я попыталась объяснить, что мне скучно и одиноко, потому что он много снимался. Рен ответил: «Раз тебе скучно, чаще занимайся спортом. Тебе пойдет на пользу». — У меня аллергия на кошек, а шиншиллы чистоплотные, тихие и милые. Не бойся, он не укусит. — Тогда я тоже не буду кусаться. — Клаудия плюхается на диван, поправляет подушки и как бы между прочим говорит: — Мы слышали, тебя продинамил Рен Паркхерст. Всплеснув руками, Джули злобно вопит: — Клаудия! — Да в чем дело? — Клаудия, прибывшая с планеты Без Фильтра, убирает со лба светлый завиток и морщит нос. — Я констатирую факт. И вопроса про беременность я не задала. Джули кричит: — Речь не о том! Это гадко — вот так все вываливать, когда… — Ничего, Джулс! — перебиваю я, привлекая к себе внимание, и беспечно машу рукой. — Давайте проясним: я не жду ребенка от Рена. Джули сутулится и заливается смехом. — Слава богу. А то я боялась спрашивать. Клаудия с равнодушным видом открывает банку газировки и делает длинный глоток. — Рада за тебя. Клянусь, я не хотела производить плохое впечатление. Просто подумала, ты должна быть готова к комментариям. Люди все равно будут поднимать эту тему. Видео, где ты теряешь сознание в туалете, пока твой парень чпокает какую-то девицу, отложилось у людей в памяти. Я киваю. «Спасибо, что напомнила». — Надо отдать тебе должное: ты стала частью поп-культуры. Многие пытались, но мало кому удалось. — Она поднимает банку газировки, будто произнесла тост. — Да. — Опять киваю. Я так много киваю, что комната накреняется. — В общем, должна тебя предупредить: я люблю Хантера Дигби. Люблю, — подчеркивает она.