– Я не могу. Там есть люди, с которыми мне не хочется встречаться. Но я подожду здесь, пока не увижу, что ты добралась до места. Наконец, Чандос посмотрел на нее. Живот скрутило, будто вся боль, сомнения и смятения сосредоточились там. Глаза были как стеклянные, потому что она отчаянно пыталась сдержать слезы. – Черт возьми! – взорвался он. – Думаешь, я хочу оставлять тебя там? Я поклялся, что больше никогда не приеду туда! Кортни отвернулась, чтобы вытереть слезы, которые не могла сдержать, как ни старалась. – Почему, Чандос? – задыхалась она. – Если тебе там не нравится, зачем оставлять меня там? Он подошел к ней сзади и положил руки на плечи. Его близость переполнила чувствами Кортни, и слезы потекли по щекам. – Люди, вот что мне не нравится, – все, кроме старушки. – Его голос стал спокойнее. – По какой-то Богом забытой причине, которую я не могу себе представить, Маргарет Роули любит работать в «Баре М». Она единственная, с кем я могу тебя оставить, чтобы мне не пришлось о тебе беспокоиться. – Беспокоиться обо мне? – Это было уже слишком. – Ты сделал свое дело. Ты больше никогда меня не увидишь. О чем тебе еще беспокоиться? Он притянул ее к себе, чтобы увидеть ее лицо. – Не делай этого со мной, женщина. – С тобой? – вскрикнула она. – А как же я? Как насчет того, что чувствую я? Он встряхнул ее. – Чего ты хочешь от меня? – Я… Я… Нет. Она не скажет. Она не станет его умолять. Она не попросит его не оставлять ее, как бы это прощание ни убивало ее. И она не скажет, что любит его. Если он может просто оставить ее, вот так, тогда для него это все не имеет никакого значения. Она оттолкнула его. – Я ничего не хочу от тебя. Прекрати обращаться со мной как с ребенком. Мне нужно было, чтобы ты меня сюда привез, а не следил, как я обустроилась. Я могу сделать это сама. Боже мой, я не беспомощная. И мне не нравится, когда меня поручают незнакомым людям, и… – Все? – спросил он. – Нет. Дело в том, что я должна тебе, – сказала она жестко. – Я пойду, возьму деньги. Она пыталась пройти мимо него, но он схватил ее за руку. – Мне не нужны твои чертовы деньги! – Не будь смешным. Ты же из-за них согласился… – Деньги не имеют к этому никакого отношения. Я уже говорил тебе, что не надо строить никаких догадок. Ты меня не знаешь. Ты ничего обо мне не знаешь! Такие слова больше не могли испугать ее. – Я знаю, что ты не такой плохой, каким хочешь показаться. – Нет? – Его пальцы сжимали ее руку. – Может рассказать, зачем я еду в Сан-Антонио? – Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, – с беспокойством сказала она. – Я еду туда, чтобы убить человека – сказал он холодно, с горечью. – В этом не будет ничего законного. Я судил его, признал виновным и хочу казнить его. Есть только одна заминка. Он в руках правосудия, и они собираются его повесить. – Что в этом плохого? – Он должен умереть от моих рук. – Но, если закон… ты же не хочешь пойти против закона? – задыхаясь, спросила она. Он кивнул. – Я еще не знаю, как его освободить. Главное, что мне нужно сделать, это добраться туда до того, как его повесят. – Я уверена, что у тебя есть на это причины, Чандос, но… – Нет, черт возьми! – Он не хотел ее понимания. Он хотел настроить ее против себя сейчас, чтобы он не мог вернуться потом. – Что нужно сделать, чтобы открыть тебе глаза? Я не такой, каким ты меня считаешь, – сказал он ей. – Зачем ты это делаешь, Чандос? – вскрикнула она. – Разве недостаточно того, что ты уезжаешь, что я больше никогда тебя не увижу? Ты хочешь, чтобы я тебя ненавидела? Да? – Ты меня и так ненавидишь, – мрачно сказал он. – Просто еще сама этого не знаешь. Холодок предчувствия пополз вверх по позвоночнику, когда он вытащил нож из-за пояса. – Ты собираешься убить меня? – спросила она недоверчиво. – Я не смог сделать это четыре года назад, золотоглазая. Почему ты думаешь, что я смогу сделать это сейчас? – Тогда что… что ты имеешь в виду? Четыре года назад? – Ее взгляд был прикован к ножу, когда он провел по лезвию указательным пальцем правой руки. – Что ты делаешь? – прошептала она. – Если я буду думать, что ты все еще хочешь меня, то эта связь никогда не прервется. Ее нужно прервать. – Какую связь? – Тревога надломила ее голос. – Связь, которая появилась четыре года назад. – Я не понимаю… – и тут лезвие скользнуло по его левому указательному пальцу. – Чандос! Он выронил нож. Кортни смотрела, как он поднес руки к лицу. Два пальца встретились в центре лба и двинулись в стороны, к вискам, оставляя ярко-красные полосы крови прямо над бровями. Затем его пальцы сошлись на переносице и резко двинулись по щекам вниз, встретившись у подбородка, оставив широкие полосы крови. Сначала Кортни видела только кровавые линии, рассекающие лицо Чандоса на четыре части. Но через мгновение его бледно-синие глаза начали проявляться все ярче на фоне бронзовой кожи. – Ты! Это был ты! О, Боже! Стоило ей подумать о том старом страхе, как он полностью завладел ею, и она бросилась наутек, не видя ничего перед собой. На полпути вниз по холму он поймал ее. От столкновения они оба упали, но он принял основной удар на себя, обхватив ее руками. Они катились до самого подножия холма. Когда они остановились, Кортни попыталась встать, но он прижал ее к земле. Страх перенес ее назад в сарай Элроя Брауэра. – Зачем ты мне показал? Зачем? – закричала она в ужасе. – О, Боже, вытри кровь! Это не ты! – Это я, – безжалостно сказал он. – Вот кто я, и кем всегда был. – Нет. – Она неистово замотала головой, отрицая это. – Нет, нет. – Посмотри на меня! – Нет! Ты забрал моего отца. Ты забрал моего отца! – Так вот, это единственное, чего я не делал. Да успокойся ты, черт возьми! – Он схватил ее за руки, бьющие по нему, и прижал их к ее волосам, разметавшимся по земле. – Мы взяли с собой только фермера. Остальных мы оставили умирать. – Фермер. – Она застонала, вспоминая. – Я знаю, что индейцы сделали с ним. Мэтти как-то услышала, как люди говорили об этом, и рассказала мне. Как ты можешь быть причастен к этому? Как ты мог позволить им так изуродовать его? – Позволить им? – Он покачал головой. – Нет, ты не должна обманываться вот так. Фермер был моим. Он умер от моей руки. – Нет! – закричала она. Он мог бы сказать ей причину, но не сказал. Он позволил ей бороться с ним, пока она не освободилась, а затем позволил ей убежать от него, в сторону Бара М. Он наблюдал до тех пор, пока она не скрылась, а затем медленно встал на ноги. Он сделал то, что хотел сделать. Что бы она ни чувствовала к нему, он убил это в ней. Теперь он никогда не узнает, будет ли ей достаточно той жизни, которую ему пришлось бы предложить ей. Он освободил ее. Если бы только было так легко самому освободиться от нее… Чандос вытер кровь с лица и вернулся на холм. Лошади встревожились, когда он приблизился. Они, вероятно, забеспокоились раньше, когда подошел ковбой, но Чандос был слишком занят Кортни, чтобы заметить это. Даже сейчас его мысли были так далеко, что, лишь подойдя к самому костру, он заметил, что кто-то сидит там на корточках. Он никогда не думал, что увидит этого человека снова. – Расслабься, Кейн, – сказал мужчина, когда Чандос принял угрожающую позу. – Не застрелишь же ты человека только потому, что он так поздно вышел за пределы ранчо, а? Я не мог не заметить твой костер, так ведь? – Лучше бы ты не заметил его, Зуб Пилы, – сказал Чандос, как бы предупреждая его. – На этот раз. – Но я заметил. А ты, видно, забыл, кто научил тебя пользоваться этим оружием. – Нет, но с тех пор я много тренировался. Пожилой человек ухмыльнулся, сверкнув ровной линией зубов, за что и получил свое прозвище. Когда-то он рассказал, что его зубы были так перекошены, что от них было больше неприятностей, чем толку, поэтому он подпилил их, просто чтобы посмотреть, лучше ли будет жевать. Он был худощав, но крепкого телосложения, ему было под 50, и седина уже посеребрила каштановые волосы. Зуб Пилы знал толк в крупном рогатом скоте, лошадях и оружии, именно в таком порядке. В «Бар М» он был управляющим и чуть ли не самым близким другом Флетчера Стрэтона. – Черт, ты ничуть не изменился. – Зуб Пилы ухмыльнулся, увидев, что Чандос все так же напряжен. – Я не поверил, когда увидел твоего пегого. Я не забываю лошадей.