— Заткнись! — рявкнул я и совершил второй поступок, который до сего момента никогда себе не позволял. Наотмашь я влепил ей хлёсткую пощёчину. Видимо, последние месяцы тренировок сделали своё, потому как вроде несильный удар заставил её ноги подкоситься. Но я всё ещё с силой сжимал её плечо, что помогло ей удержаться на ногах. — Ты… Ты!.. Ненавижу тебя! — выкрикнула она и замахнулась квадратной бутылкой с виски, явно собираясь опустить её на мою голову. И тут меня окончательно накрыло, тормоза сорвало, и я перестал сдерживать силу. Не грубую, мужскую — гораздо хуже. В ход пошли аномальные способности. Вику подняло над землёй, бутылка выскочила из рук и с характерным звоном разлетелась на мелкие осколки, ударившись о стену. А я вновь увидел мир в разных цветах и оттенках. И вот сейчас, глядя прямо на свою жену, я смог рассмотреть всё, что происходило у неё внутри. Не в душе́, конечно, эти материи вряд ли могут быть подвластны человеку. Но вот физические процессы были явными, очевидными, словно в мои глаза вмонтировали аппарат МРТ, только гораздо лучшего качества. Я отчётливо видел, как часто бьётся её сердце, как с каждым его ударом, надпочечники выбрасывают в кровь адреналин. Алкоголь, что плещется в желудке Вики, и как он постепенно впитывается слизистой, и точно так же небольшими частицами проникает в кровеносную систему, отравляя всё вокруг. Он выглядел внутри организма чем-то чужеродным, чёрным, будто яд, проникающий всюду и обесцвечивающий жизненные процессы. Печень казалась опухшей, уставшей от постоянных атак, будто её долго и упорно били. Из-за этого во многих местах застоялась желчь, тёмно-коричневой массой она сдерживалась в протоках, перекрываемая буграми отёков. Мозг выглядел не лучше, многие его участки из ярких, солнечных, сделались серыми, а в некоторых местах уже начали приобретать чёрный оттенок. Всё её тело выглядело так, будто ему уже пятый, а то и шестой десяток лет. Внутри меня всё сжалось, словно я лично ощутил эту боль, этот яд, что проникал в каждую клетку. Хватило мгновения, для принятия решения и я сконцентрировал все свои силы на этой черноте. Одной рукой продолжал удерживать тело Вики в воздухе, а второй подхватил весь яд и потянул на себя. Её визг ударил по ушам и эхом разлетелся по улицам города, тем самым привлекая ещё больше зевак. Впрочем, их и без того хватало, достаточно было моей пощёчины, чтобы жители города замерли и с любопытством уставились на происходящую семейную драму. Несколько человек решили, что я собираюсь убить свою жену, столько боли вырвалось с её криком. Они поспешили на помощь княгине, но я не позволил им помешать мне. Хватило лёгкой волны, которая отбросила их от нас на пару метров. Новых попыток больше никто не предпринимал. А я продолжал тянуть из Вики черноту, и она подавалась. Вначале девушка покрылась испариной, будто мы находимся не на открытом воздухе, а в жаркой парной. Пот струйками стекал с её лица, а затем Вику вырвало. Алкоголь выходил из организма всеми доступными путями, не смея сопротивляться моей силе. Мне было плевать, что её джинсы намокли в районе ширинки и даже резкий, отвратительный запах дерьма меня не смутил, я продолжал выдавливать из её организма весь яд, что скопился за год интенсивного употребления алкоголя. Вначале розовыми, здоровыми тонами окрасилась печень, затем кишечник, он как раз освободился от лишнего, естественным путём. Вскоре кровеносная система засияла алыми, нормальными цветами, а спустя ещё немного времени, мозг вспыхнул ярким, солнечным светом. Я аккуратно опустил Вику на землю, и она тут же стала заваливаться на ослабевших ногах. Я успел подхватить её на руки и, несмотря на отвратительный запах, который исходил от её тела, понёс домой. Квартира, которая прежде сияла чистотой, сейчас напоминала бомжатник. Вещи разбросаны по полу, запах спёртый, ещё и полумрак от вечно задёрнутых штор. Потому скидывать обувь я не видел никакого смысла, так и прошёл в ванную с Викой на руках, оставляя на полу грязные следы. Уложил её внутрь и принялся стягивать грязную одежду. Девушку бил озноб, видимо, интенсивное потоотделение знатно снизило температуру тела. Она не сопротивлялась, напротив, смотрела мне в глаза умоляющим взглядом, стучала зубами, но не произнесла ни звука. Я выбрался в коридор и щёлкнул клавишей выключателя, что отвечал за пуск дизельного генератора в подвале. Выждал немного, проверил наличие электроэнергии и запустил накопительный нагреватель воды, а затем взял с кухни нож и вернулся к Вике. Нет, я не собирался её убивать, просто не видел другого способа стянуть с неё грязное тряпьё. Его проще разрезать и выбросить к чёртовой матери. Чем я сразу и занялся. Вику затрясло ещё сильнее, но она даже не подумала прикрыться и уж тем более сопротивляться. А я выждал ещё пару минут и пустил воду. До кипятка ей, конечно, далеко, но чуть тёплая она уже стала. Этого будет достаточно, чтобы смыть с неё размазанное по ногам дерьмо и липкий пот. — Глеб, ты где, мать твою⁈ — нетерпеливо прошипела рация на поясе, голосом Толи. — Нам уже пора выдвигаться. — Перенеси на завтра! — резко ответил я. — Я не понял, что, значит, перенеси? — переспросил Толя. — Блядь! Я сказал перенести рейд на завтра! — не выдержал и рявкнул я. — Понял, — тут же прилетел ответ. От моего крика Вика сжалась в комок, но всё так же стойко, молча терпела. Я потрогал рукой воду и поспешил перекрыть кран, потому как она уже стала ледяной. Ни слова не говоря, я вышел из ванной, залил воду в чайник, установил его на подставку и щёлкнул клавишу. Затем снова вернулся к жене и протянул ей полотенце, которое, походя, прихватил из спальни. Вика укуталась в него, но покидать ванную без моего указания не решилась. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем в накопителе раздалось характерное пощёлкивание, а значит, вода в нём на грани кипения. Я вновь пустил воду, отрегулировал температуру и принялся отмывать Вику. Теперь в ход пошли шампунь, мыло и всё, что только под руку попадалось. К концу процедуры, она розовая, распаренная, едва переставляла ноги от усталости. Но вместо кровати я привёл её на кухню и усадил за стол. Где за время нагрева воды, я успел накрыть скудную поляну. Печенье, немного конфет, банка засахаренного варенья и кружка чая, успевшего остыть за время банных процедур. — Ешь! — сухо сказал я, указав на стол. Вика вначале неуверенно, трясущейся рукой взяла печенье и откусила небольшую часть. Но уже через пару минут она сметала всё, что было перед ней выставлено. Я тем временем зашёл в нашу спальню, но посмотрев на грязь вокруг, решил постелить на диване в гостиной. Ещё две недели назад я ночевал здесь, поэтому в комнате царил относительный порядок. Первым делом я распахнул окно и запустил внутрь свежий воздух, застелил свежее бельё и бросил поверх тёплое, ватное одеяло. Затем вернулся на кухню, где, покончив со скудной едой, молча, опустив глаза в пол, сидела Вика. Я помог ей подняться, отвёл на диван, уложил и накрыл одеялом и, только покончив со всем, устало опустился в кресло неподалёку. Вика уснула мгновенно, а я так и сидел, молча крутил различные мысли в голове. Была в них и Кристина. Я не знал, как теперь относиться к ней, к тому, что произошло между нами. Одно я понимал чётко: связывать с ней свою жизнь я не хочу. Она мне нравится, между нами явно какая-то сильная химия, но я её не люблю. Теперь, после того как мы переспали, я осознал это очень явственно. Мне было хорошо, даже очень. Опыт в сексе у Кристины на порядок выше всех моих предыдущих девушек вместе взятых, да по большому счёту она — его олицетворение. Нежная, страстная, в каждом движении проскакивает намёк, стройная, точёная фигура, можно сказать, идеальная, а лицо, его впору помещать на обложку модного журнала. Вот только я смотрю на неё, лишь как на объект вожделения, словно она порноактриса, не более. Нет никаких чувств, только химия и плотское желание. Но вот её взгляд, тот, что она бросила на меня, когда я покидал их с Есениным, говорил об обратном. Для неё я не просто объект вожделения, нет. Её бывший мужчина, мой друг и брат моей жены никогда не удостаивался подобного. Да, наверняка ей с ним было хорошо, он ей нравился, но искренних чувств к нему она не испытывала. Примерно то же самое я чувствовал по отношению к Кристине, вот только люблю я Вику. И сейчас я это понимал так же отчётливо и ясно, как то, что предал её доверие. Надеюсь, мы оба сможем стереть из памяти всю эту грязь. И речь не только об измене — её запой тоже неслабо остудил мои чувства. Не так-то просто любить вечно пьяную, отвратительно пахнущую девушку, которая выражает по отношению к тебе лишь презрение и хамство. За окном начало темнеть, когда Вика впервые пошевелилась. Да я и сам успел задремать, хотя от шороха моментально проснулся. Она сидела на диване, укутавшись в одеяло, и не сводила с меня взгляд. В сумерках её глаза блестели, но мне и не нужно было их видеть, я всё прекрасно чувствовал. — Как ты? — тихо спросил я. — Не знаю, — пожала она плечами, и одеяло вторило шорохом. — Я будто очень долго спала и видела сплошной кошмарный бред. — Будем считать, что так и было, — кивнул я и поднялся с кресла. — Не уходи, пожалуйста, — едва слышно попросила она. — Разве не этого ты хотела всё это время? — сухо спросил я. — Прости меня, прости… Я такая дура! — и наконец она разревелась. Это был не тихий плач в подушку, а настоящая истерика. Вика выла, кричала, её тело трясло, а слёзы катились без остановки. Сквозь этот рёв, надрыв, она постоянно пыталась что-то сказать, но выходило плохо и совсем ничего не понятно. А я вновь вернулся в кресло и молча ждал, пока всё закончится. — Завтра я уеду, — произнёс я, когда Вика затихла. — Понятия не имею, сколько продлится рейд. Надеюсь, мы не погибнем, и я вернусь, надеюсь, я смогу отыскать Ярослава. Но если по моему возвращению я вновь застану тебя такой, ты больше никогда не увидишь ни меня, ни его. Вместо ответа, девушка подскочила с места и метнулась ко мне. Она плюхнулась на пол и спрятала лицо у меня на коленях. — Никогда, — глухо произнесла, а затем подняла лицо и посмотрела мне в глаза умоляющим взглядом: — Слышишь⁈ Больше никогда! И камень, что весь этот год находился у меня в груди — рухнул, рассыпался в прах. По телу распространилось приятное тепло, не физическое, скорее, ментальное. Я обнял свою Шизу, а она снова заплакала. Только теперь уже тихо, по-домашнему, с неким облегчением. * * * — Мусор захвати! — крикнула Вика из спальни. — Всё равно тебе по пути. Я почесал переносицу, рассматривая три картофельных мешка, до отказа набитых различным хламом и пустой посудой. — А ты не могла их поменьше сделать? — уточнил я. — Мне это всё не поднять. — Что? — выглянула она из комнаты и попыталась убрать с лица прядь волос. — Я говорю: «Не унесу столько зараз», — повторил я, с улыбкой рассматривая жену.