Там мастера вы туши разнимать Да на коня узду накинуть ловки, Не откажи уверить в первом нас”. И вот в руках Ореста нож дорийский. Вмиг сорван с плеч его красивый плащ С аграфами; в подручные – Пилада, А челядь прочь; вот ногу захватил Он тельчую и, напрягая мускул, Глядим, – на сгиб всю кожу намотал. Обнажена лежит, белея, жертва… А времени… да на бегах скорей Не пробежит атлет два раза стадий… Когда же жертву вскрыли и Эгисф, Священную прияв ее утробу, Стал изучать: у печени главы Он не нашел, пузырь же и ворота Переполняла желчь, и тем они Гадателю недоброе сулили. Эгисф бледнеет, видим, – и к нему С вопросом наш владыка: “Что кручинен?” А тот в ответ: “О гость, меня страшит Беда извне: для дома ж нет опасней Атридова отродья”. – “Как, Эгисф, Трепещешь ты скитальца козней? Царство ль — Тебе не щит? Однако дай же мне, Чтоб лакомства добыть из этой жертвы, Покрепче нож, с закалом фессалийским, Дробящим кость”. И вот удар ножа Вскрывает грудь. И только что над сердцем Внимательно склонился тот, Орест На цыпочках приподнялся и нож Царю всадил в загривок, а ударом Ему хребет ломает. Рухнул враг И заметался в муках, умирая. К оружию кидаются рабы И на двоих толпой. Но, сотрясая В руке копье, им мужи не сдались. И вот Орест взывает: “Не разбойник Пришел на пир: домой вернулся царь… Я ваш Орест несчастный: не ищите ж За то, что я с убийцей порешил, Меня губить, рабы Агамемнона…” Отпрянула толпа их, а Орест Был скоро там каким-то старцем признан. Торжественно увенчанный, тебе Он голову – не бойся, не Медузы — Эгисфа ненавистного несет. О, заплатил злодей с лихвой сегодня За кровь, что здесь когда-то проливал. Статим третий Хор Строфа Вплетись в хоровод наш, дева; Как легкая лань, в эфир Вздымайся пятой веселой! О, ярче венцов победы С брегов Алфея славных[13] боец не уносил, Какие брат твой добыл. О, пой же, дева, пой! И под светлый напев мы плясать пойдем. Электра О, свет, о, блеск, о, колесница бога. Земля и ночь, царица слез моих,