– Макарович! – с нажимом сказал Алексей. – Он должен живым назад вернуться и в целости. Я на тебя очень надеюсь, не подведи уж меня. – Слушаюсь, Ляксей Петрович, – вздохнул старый унтер. – Ну, чего же поделать, хоть на себе, но обратно их благородие вынесем. Да вы не подумайте чего, мы бы и так его сберегли, свой же, хоть и чудной маненько. * * * Первая полурота вернулась на линию к Покрову, когда осеннее небо прохудилось над южными землями Новороссии. С моря дул сырой и пронзительный ветер, все дороги раскисли, и полусотня служивых в грязных мундирах и с худыми вещевыми мешкам за плечами чавкала сапогами прямо по степной целине. – Подтянись, братцы! Орлом глядеть, каша и баня совсем рядом! – раздалась команда исхудавшего подпоручика. – А некоторых так и вообще лебяжья перина у местной красотки в два обхвата дожидается! В колонне послышались смешки, и унтер Лабзин толкнул в плечо капрала Терентьева. – Про тебя Агафон говорят. Так что нам баня с кашей, а тебе только лишь лебяжья перина остается. Идет? – Ага, конечно! – буркнул капрал. – Я хороший пар с едой сейчас ни на что не променяю! – Ваше высокоблагородие, полурота выполнила поставленную вами задачу, пройдя вдоль побережья Днепровского лимана и Егорлыцкого залива до Кинбурнской крепости и потом обратно, – докладывал Самойлов. – По пути егеря вели съемку местности и наблюдение за судами турок. Боевых столкновений за время выхода не было. Назад вернулись все пятьдесят три человека. – Молодец, подпоручик, – оглядывая грязного и осунувшегося офицера, проговорил Егоров. – Изложите все в докладной записке, особенно подробно уделите в ней внимание состоянию укреплений Кинбурнской крепости. Встать в строй! – Егеря! Полурота поставленную задачу выполнила, – громко, так, чтобы слышали и стоявшие в караулах, выкрикнул подполковник. – Три дня вам отдыха и усиленного пайка! Благодарю вас за службу! – Рады стараться, вашвысокоблагородие! – слитно рявкнул солдатский строй. – Вольно! – козырнул командир батальона. – Господин подпоручик, ведите своих людей к местам расположения! – Ну, сперва все было, конечно, непросто, – рассказывал Алексею Макарович. – Дней пять их благородия нос от артельного варева воротили, и свысока эдак со всеми держались. А потом, как на первой протоке Днепра чуть было не утопли при переправе, так чевой-то там поменялось у них. Кушали, значится, с одного котелка с солдатами, пили травяной чаек из одной кружки, спали опять же на одном общем пологе и под другим, укрывшись сверху. Обратно когда шли, холодать ведь ночами начало, да и дожжик маненько моросил, ох и не просто возвертаться было. Ну, ничего, все же дошли. – Ну и как он тебе, Макарович? – спросил ветерана подполковник. – Будет с Самойлова, как с егерского командира, какой-нибудь толк? – А почему нет? – пожал тот плечами. – Очень даже и будет. Всякая шелуха напускная с него за все энти месяцы, что он у нас на Буге служит, совсем послетала. А под ней вполне себе даже приличный человек оказался. Опыта, конечно, у него в службе мало, ну, так это дело наживное, лишь бы эта война раньше не началась! Сами ведь знаете, как на ней этот опыт зарабатывается. Как вы думаете, Ляксей Петрович, есть ли у нас еще время до нее? А то между солдатами шепчутся, что скоро уже. – Года полтора-два точно есть, Иван Макарович, – немного подумав, ответил подполковник. – Но точно не более. Все говорит о том, что турки начинают к ней серьезно готовиться. Да и наши тоже. Посмотри, какие силы разворачиваются под Елизаветградом и Ольвиополем. – Эхе-хе-е, – закряхтел ветеран. – Опять, значится, в россыпном строю перед конницей или редутами скакать. Старый я стал, ваше высокоблагородие. Кости болят, старые раны вон к непогоде все ноют. В этом выходе понял: нет уже тех сил, что давеча были. Как бы не оплошать мне перед молодыми. – Ну, ты, Макарыч, это мне брось! – с напускной суровостью произнес Егоров. – Карпыча нет, один ты у нас остался из самых опытных, из тех, кто даже пруссаков в ту давнюю войну бил. Кто этим самым молодым будет воинскую науку и поучения давать? – Хм, – хмыкнул с улыбкой сержант. – Да не один уж я, чай, такой, есть еще и поопытнее даже меня. – Ты это про кого? – пристально посмотрел в его глаза Алексей. – Да вы не волнуйтесь, ваше высокоблагородие. Один я тут про это знаю, и дальше меня это не уйдет, вот вам истинный крест! – и Дубков перекрестился на икону в углу с горящей подле нее лампадкой. – Чего я, не понимаю, что ли, всего? А Дорофей Архипович – он человек правильный, я ему сильно верю. Горя он опять же сколько хлебнул! – Ну, смотри сам, Макарович, – кивнул Алексей. – Я вот сам тебе верю. Послужить нужно еще немного, отец. Вот вторую турецкую вместе осилим, а там уж я придумаю, как тебе облегчение сделать. Структура отдельного особого батальона егерей при Бугском корпусе Структура роты в составе батальона Глава 9. В отпуск В двадцатых числах октября в Николаевскую вернулись дед Дорофей с внуком. «Канал связи» с Очаковым заработал. – Ваше высокоблагородие, Спирос передает вам благодарность за то золото, что вы ему отправили, и вот тут его эта самая писулька зашита, – старший из Леонтьевых похлопал по поле своего замызганного кафтана. – На словах же он наказал вам доложиться, что раньше марта – апреля месяца приходить к нему нет надобности. Сейчас на море шторма сильные начинаются, и подход кораблей с войсками до весны уже теперяча навряд ли будет. Ну а все остальное, стало быть, уже и на бумаге прописано. – Молодцы! Быстро вы вернулись! – похвалил связных Алексей. – Как дорога? Не обижали вас турки? – Да не-ет, обошлось! – отмахнулся дед. – Ну, мы нонче опять на двух повозках со свояком в крепость ехали. Щипали, конечно, маненько нас в пути, что уж тут говорить, не без этого. Пару раз даже по телегам басурмане шарили. Ну да ничего антиресного они для себя там не нашли, а серебро так и вовсе, как обычно, все сгладило. Потом уже, в самом конце, как мы с Тарасом распрощались, так на припрятанном маленьком челне шустро через Буг перескочили – и вот уже дома. – Ну, все, отдыхайте теперь, молодцы, – опять похвалил своих вольноопределяющихся Егоров. – До апреля месяца вас более беспокоить не будут. Мишаня к тому времени уже, небось, обустроится да в новой избе со своей супружницей обживется. – …На десятое число октября с июля месяца в порту Очакова разгрузилась пара десятков транспортных кораблей… – читал доставленную ему записку Алексей. – Пришел полный конный алай, как говорят сами турки, стоявший до этого в провинции Адана. Еще доставили пять сотен пехотинцев и три сотни артиллеристов топчу с орудиями. Самих орудий пришло в Очаков около сорока. Тридцать из них больших, крепостных и десяток поменьше, на колесном ходу. Как сказали моряки, эти малые пушки пришли из самого Стамбула, а обучали стрельбе топчу иностранцы. Еще выгрузили в порту множество орудийного припаса в виде бочек с порохом, ядрами и со всем прочим снаряжением. Семь транспортов пришли из Румелии и Египта с фуражом для коней и с провиантом для солдат. Земляные и строительные работы по возведению крепостных укреплений перед основными стенами продолжаются беспрерывно и даже в плохую погоду. Совсем недавно на построенные укрепления перед главными крепостными воротами турки установили два десятка орудий. На внешних каменных стенах крепости всего насчитали сто двадцать девять пушек. На внутренних стенах пересчитать точно орудия очень сложно, потому как некоторые из них укрыты в нишах, а ходить там османы никому не дозволяют. Насчитали их только четыре десятка, но там может быть их и более. Из больших кораблей в гавани осталось только лишь три, все прочие здесь мелкие, и общим числом их семнадцать. Остальные суда к осенним штормам ушли на зимовку к Стамбулу. «Ну что, хорошая информация, – перечитывал послание Алексей. – И схема расположения укреплений и пушек пусть коряво написанная, но все равно имеется, а значит, пригодится». Даже сравнивая с той, что он сам нарисовал по памяти после своего летнего посещения Очакова, было видно, что турки продолжают активно укреплять крепость. Вот теперь можно и составлять донесение в военную коллегию. * * * На Казанскую на Руси издавна играли много свадеб. Не исключением был и этот год. Леонтьев Михаил взял в жены дочку кузнеца Злату. Сыграли свадьбу весело и дружно, весь батальон егерей сложился и выкупил для молодоженов добрую новую избу. – Живите дружно, люди добрые, и детишек там нянькайте. Алексей же начал сборы в дальнюю дорогу. Совсем скоро выпадет первый снег, потом мороз скует непролазную степную грязь, а после пары буранов сани набьют хорошую зимнюю дорогу. Ныне почтовый тракт начинался уже с Херсона, и шел он через всю Новороссию на Киев и уже дальше на север вглубь страны. – Ну что, Живан, опять тебе за меня оставаться приходится, ты ничего? – спросил сочувственно Алексей у своего друга и заместителя. – Да ничего, это дело привычное, – улыбнулся тот. – Вроде бы нерешенных вопросов у нас сейчас не осталось, батальон весь укомплектован, обут и одет полностью. Скоро вот два десятка обещанных потемкинских штуцеров завезут, как вот их правильнее распределить? – Ну да, первой санной дорогой обещали доставить, – подтвердил Алексей. – Команды отборных стрелков в каждой роте нарезным оружием обеспечены уже полностью, так что распределяйте эти штуцера по обычным стрелковым отделениям. Сами выбирайте там самых метких, устройте что-нибудь типа соревнований, чтобы все видели, что наиболее достойному егерю это оружие достается. Пусть даже это и не капрал или унтер будет, а самый что ни на есть обычный рядовой. Есть ведь среди наших солдат и такие, что даже опытным отборным стрелкам ни в чем не уступят, а служат они у нас всего лишь год-другой. Талант, друг, – это серьезно. Не зря же господь их зорким глазом и твердою рукой наградил? * * * – Берите-берите, меха в зимней дороге никогда лишними не будут! – Усков Степан передал еще один тулуп из хорошо выделанной овчины. – Да куда уже, мы и так в кибитку не помещаемся, – попробовал было протестовать Алексей. Но все было бесполезно, и они с Катариной и детьми походили уже в этой крытой повозке на семейство эскимосов или чукчей, закутанных в сплошные меха. – Ваше высокоблагородие, вы там Карпычу, Курту и Потапке привет передавайте! – раздались крики собравшихся кучкой ветеранов. – Пущай не забывают они там нас! Отделившись от всех, к командиру подошел Макарович с вещевым мешком. – Ляксей Петрович, понимаем, что вам и так рухляди в дороге много тащить, но, может, найдется местечко для небольшого подарка нашим увечным и немцу? Ване мы меховые сапожки пошили, ну а Степке и Курту, стало быть, хорошие теплые рукавицы справили, – и он похлопал по своей ноше. – Туточки все, плотно набито, много у вас места не займет, а им там, в российских снегах, самое оно будет. – Да давай, чего уж там! – улыбнулся Алексей. – Где и так всего много, там и для малого место будет. Ну, все, трогаем! – кивнул он, и кони потянули повозку к Херсонскому тракту. – Счастливого пути! – кричали толпы провожающих. Обгоняя с лихим посвистом крытую повозку, вперед прошел первый десяток конно-егерской роты. Второй в это время пристроился шагах в десяти сзади нее, соблюдая дистанцию. – Дождались? Ну, вот и началось наше путешествие на север! – Лешка подмигнул сияющему от счастья Ильюхе. – Не холодно вам тут, не дует из щелей? – поинтересовался он у Катарины. – Да, конечно, тут дядьки за неделю перед поездкой все законопатили, – улыбнулась ему в ответ жена. – Никакого сквозняка вообще не чувствуется. Ты не переживай, Лексинька, я к холодам теперь привычная, а вот у детей так и вовсе наполовину уже русская кровь. Не из мерзлячных они у нас будут. Погостив в Херсоне у дяди Михайло и тетушки Антонии, дальше Егоровы отправились уже по почтовому тракту. Подорожная грамота георгиевского кавалера и подполковника императорской армии, следующего с семьей, давала право на внеочередное обслуживание на станциях – ямах, и почтовые смотрители старались распрощаться с семейством с подобающим почтением. Теперь в прогонную санную повозку запрягалось, как правило, не менее шести, а то даже и все восемь лошадей. Ибо по статусу положено! Одни лишь курьеры да фельдъегеря, следующие по срочной казенной надобности, пользовались большей привилегией. Ну и уже под самым Черниговом обогнал их генерал-поручик Вяземский. Воинский чин этого генерала относился к третьему классу Табеля о рангах, и, раздав зуботычины смотрителю, ямщикам и всем тем, кто только попался под руку, адъютант их превосходительства все быстро устроил. Повозка, запряженная двенадцатью лошадьми, рванула с места и унеслась в морозную даль. – Простите, милостивый сударь, я вам теперь только лишь четверку смогу запрячь, – станционный смотритель, утирая разбитый нос рукавом кафтана, с грустью смотрел на подполковника. – У меня теперяча только лишь одни курьерские лошади здесь остались да всего лишь шесть ямских. Четырех самых лучших из них мы вам в повозку впряжем, ну а пара для всех прочих останется, – кивнул он на дожидавшихся своего часа пассажиров. – Глядишь, и еще смена сегодня прибудет. Всех потихоньку вывезем. Уже за Киевом леса начали становиться все гуще, а за древним Черниговом эти заснеженные и дремучие чащи вызывали самое искреннее удивление, как у детей, так и у Катарины, привыкших к южному степному раздолью. От холодов путешественников спасали меха и жарко натопленные, хотя и грязные комнаты постоялых дворов. Наконец семья прибыла к повороту на Сухиничи, и Алексей подрядился там за три рубля о довозе до Козельска. Ямщик гикнул своим коням, и санная повозка понеслась по слабо наезженной дороге. – Все, а вот это теперь уже наши, родные места. К ночи, я надеюсь, мы у тетушки Анны будем. – Алексей подмигнул детворе. – Помните, я вам рассказывал, как сестренка меня баловала и от батюшкиного гнева спасала? Тетя Анна добрая, она вам точно понравится.