Их лица смазаны. Их лица опухшие. Их лица словно мясо. – Его привезут через три дня. Нужно оформить бумаги. Обработать тело. – Мы должны его дождаться. – Глеб, посадка через двадцать минут. – Мы его предали. Мы его бросили. – Если мы задержимся здесь, пока оформляют бумаги, мы не вернемся в Москву. – Иоланта… Иоланта должна была приехать. Проводить. Она обещала. О смерти приятно рассуждать, пока не встречаешь ее. – Мы сожгли вечеринку? Все прошло хорошо? – Все прошло, Глеб. Все прошло. Пора возвращаться домой. Бали не отпускает его. Бали – единственное, что реально здесь. Оно исполняет все мечты. Каждая мысль здесь материальна. Здесь мгновенная карма. – Знаете, какая моя любимая часть тусовок? Аэропорт переполнен. Три раза померили температуру. Все люди в масках. В химзащите. Кто-то кашляет вдалеке. Они носятся. Носятся. Огромные очереди. Авиакомпании. Кто-то ссорится. Кто-то ругается. Кто-то рыдает и снимает себя в сторис. – Я не могу уехать с Бали. Его это голос или чей-то чужой? – Моя любимая часть тусовки всегда была… Вообще что есть тусовка? Тусовка – это спрессованная жизнь. Инъекция жизненных уроков. Реальность без рекламных пауз и перерыва на обед. Интенсивная, беспрерывная и масштабная. Способная закончиться, либо естественно утихнув, либо по вызову такси. Тусовка может превратиться в форму групповой терапии. Алкоголь развязывает вам язык, в какой-то момент кто-то, обязательно какая-то девчонка, заплачет, а парень, что танцевал активнее всех, признается, что он еще себя не нашел и честно не особо верит, что когда-нибудь найдет. Бывшие оживут в рассказах, детские травмы поднимутся со дна, всплывут самые нелепые курьезы, а потом все вместе, разбавленные водкой и льдом, вы обязательно найдете новый смысл вашего существования. Все ответы найдутся. Но обязательно забудутся. А потом ты едешь на такси, сбегая от всего этого. Одинокий, в безопасности. Это моя любимая часть любой тусовки – возвращение домой. Музыка у таксиста будет определенно другая. Вряд ли что-то изысканное, но будь это попса или даже аудиокнига, почему-то любой звук идеально вписывается в твои размышления. И это ночной побег по мертвому городу, вспышками ты видишь таких же молодых, пьяных, потерянных. Ты едешь домой в безопасности, и то, что было озвучено на тусовке, остается в формате эха. Выводов не будет, мыслей не останется. И эта бесследность, даже некая безнаказанность – в ней есть что-то очаровательное. На тусовке мы создаем себя заново. Создаем кого-то другого. Кирпичик за кирпичиком. От трека к треку. От рюмки к рюмке. Мы создаем себя и убиваем. Похороны происходят в такси. Водитель обернется, ты узнаешь Харона, передашь ему пару монет. Вернешься в дом. И в тебе останется траур. Похмелье, головная боль, пара новых подписчиков и смазанные фото. Осипший голос после разговоров и сигарет, ломота в теле, запах пота на рубашке. Но в голове у тебя не будет ничего. Пока не появится новое желание умереть и воскреснуть. Желание новой тусовки. – Это чудесно, конечно, Глеб. Очень поэтично. Но нам нужно идти на рейс. Ты идешь или как? – Милый яд. Тоскливый, приятный яд. – Я забыл ответ. Он держит у груди чей-то рюкзак. – Все ответы найдутся. Но обязательно забудутся, – повторяет он. Демоны есть даже в аэропорту. Он смотрит в их огромные каменные глаза и уже не чувствует разницы между ними и собой. – Простите. Меня зовут. – Рейс «Денпасар, Бали – Москва, Шереметьево». В связи с пандемией на рейс пускают только в масках. Будьте предельно осторожны. Избегайте большого скопления людей. Кристина делает фото его спины. Ставит хэштег. #эффектБали. Постит в сторис. Все ответы найдутся. Но обязательно забудутся. Эпилог. Постсмертие Память – это шлюха. Безотказная и податливая. Она знает твои эрогенные зоны, симулирует вздохи и оргазмы, накручивает, докручивает и переигрывает. Она знает, где именно тебе больно и как боль трансформировать в удовольствие. Она надевает костюмы по твоим пожеланиям, она читает прейскурант и зачеркивает каждую позицию. Она необъективна. Ей нельзя такой быть. Если бы объективность была добродетелью, если бы объективность была сексуальной, то шлюх не существовало бы. Глеб учится получать болезненное удовольствие от памяти. Он учится сталкиваться с ней напрямую, а не через метафоры и белые платья, не через чужие лица, напоминающие всегда ушедших. Он держит в руках ее паспорт. Олеся Ливчук. Он и имени ее не знал. По факту она – всего лишь набор звуков. – Олеся Ливчук, Олеся Ливчук, Олеся Ливчук. Пока все в ретрит-центре говорят «намасте», он повторяет ее имя как мантру, надеясь, что оно станет настоящим. Оно свяжется туго с тем самым вечером, с мертвым телом, с его руками, ее шеей, размазанным мясом по асфальту. – Я так хочу, чтобы ты была настоящей. Он учится принимать этот факт. Его шлюха должна стать реалистичной, а не надувной куклой. Его память должна дать ему жесткую пощечину, ударить в поддых и наброситься, забыв о деньгах, о договоренностях. Его память должна стать настоящей. – Его новая Иоланта, – слышит он смешки сектантов за спиной. – Снова пойдет к нему один. Это Глеб удостоен такой чести – говорить со Светозаром наедине, где они постоянно меняются ролями. Сначала его проклинает Светозар, а уже потом Глеб: – Смерть. Смерть. Смерть. Ты будешь любить рассуждать о смерти, пока не столкнешься с ней. Идиотские метафоры. Красивые образы. Все это – детство. Игрушки. Все это – ребячество, эти рассуждения о смерти. На самом деле мы все перед ней бессильны. – На Бали очень красивые церемонии кремации. Это самый важный ритуал в их религии. Между ними какая-то дурацкая игра, где они передают друг другу мяч и вымещают злость. Они уже друг друга ничему не учат, только обвиняют. Только отзеркаливают друг друга в бесконечной шизоидной игре. Узнают друг друга в другом. Воспоминания об Иоланте уже стали не так важны, потому что у Светозара они такие же, нет никакой эксклюзивности. В ретрит-центре, где личность каждого стирается белой одеждой и общими практиками, Глебу до жути необходимо что-то его, сокровенное, что-то внутреннее, что-то, что есть только у него. Бали входит в карантин. Все эти кафе, фотозоны становятся памятникам прошлой эпохи, когда что-то имело значение. Бали заключен на вечное Ньепи. Пространство задыхается, умирает, и ему кажется, что он бродит по трупу города. Если смерть и придет за ним, то в антибактериальной маске. Однажды Глебу удалось взять свой телефон из сейфа Светозара. Ему кажется, что Гуру специально оставил его приоткрытым. Небольшая шалость, маленькое угождение, он же все-таки хочет, чтобы Глеб здесь остался. Будто у него есть выбор. Границы закрыты. Рейсов нет. Денег нет. Желания бороться – тоже. Он трясущимися пальцами подключается к вай-фаю. Открывает страницу «Мясо». Ему нужно что-то сокровенное, что-то только его. Онлайн-тусовка «Постсмертие». Мы живем в эпоху предапокалипсиса. И первым во время чумы погибли тусовки. Постсмертие – это опыт тусовки за гранью жизни. Возможность взглянуть на свой опыт со стороны, побыть призраком и увидеть только остатки. Постсмертие – это не пляска на костях, не похороны, а наблюдение разложения. Онлайн-трансляция сделана в рамках проекта «Камера-обскура». Художник-ремесленник Сева В. построил камеру-обскура внутри своей квартиры, где будет транслироваться видеоархив предыдущих мероприятий, уже сгинувших тусовок «Мяса» и личных записей нашего менеджера по вайбу Леши Мути. «Таким образом, мы транслируем прошлое невозможное пространство внутрь нынешнего, замкнутого, единственно возможного во время карантина. Пространство, как и опыт тусовок, напрямую транслируется на нас, но не взаимодействует с нами. Принцип этой тусовки – психический принцип диссоциации». Телефон сел. Глебу уже было достаточно. Он вышел ночью из ретрит-центра, наполняя пустой карантинный Бали своими воспоминаниями. Их пустая вилла. Тот вечер после Нового года. Ему казалось, что он управлял молнией. Они пили и загадывали желания. В шутку, конечно, но на Бали, как известно, мгновенная карма. Все желания сбываются по щелчку. Супермаркет, где он напился с местными. Дорога, где был этот странный парад. Фонтан, где его мокнул головой Светозар. Молния ударила сюда. Да. Он помнит. Здесь почерневшая трава на земле до сих пор. Тот закрытый магазин. Что случилось с той собакой? Он так ее больше и не увидел. Место, где Марго выкинула его из машины, оставив шрам от сигареты. Его доказательство, что все это было реально. Если хоть что-то здесь реально.