— Лучше с ними, чем без них, — сказала она. — Вынужден согласиться. Пойдем. — Он схватил четыре сумки, которые не помещались в ее руках, и понес их к своей машине. Она пошла следом, чтобы он загораживал ее от ветра, но ее лицо и уши онемели даже прежде, чем она успела сесть и закрыть дверь. К счастью, Амарок оставил включенным не только мотор и дворники, но и обогреватель. — Почему ты живешь в этой дыре? — спросила она. — Я здесь родился, — сказал он, как будто она этого не знала. Затем включив рацию: — Фил, это Амарок. Ты меня слышишь? — Слышу, сержант… — прозвучал сквозь треск помех. — Как там дела с очисткой дорог? — Хреново… Вряд ли я один справлюсь. — Просто делай свое дело. — …да я делаю… долгая ночь. — Послушай, Фил, когда ты последний раз был рядом с домом доктора Тэлбот? — Какого доктора? Рация затрещала еще сильнее, отчего разобрать, что он говорит, стало почти невозможно. — Тэлбот. Ну та, что начальница в Ганноверском доме. Ничего. Никакого ответа. — Тэлбот. Ты меня слышишь? — Да, сержант. Нет… больше, чем я могу… Но я закончил чистить дорогу, которая ведет туда, где живут остальные врачи, если от этого есть какая-то польза. Пользы не было никакой, но Амарок не стал его расстраивать. — Есть шанс, что ты расчистишь и ее дорогу? — Только если ты попросишь… Люди застряли… на этой стороне города. — Нет. Это только ухудшит ситуацию. Спасибо. — …продолжать… то, что делаю? — Давай, — сказал Амарок и отключил связь. Эвелин вопросительно посмотрела на него. — Дорогу не чистят? — Не чистят, — повторил он. — Что это значит? — Это означает, что только чокнутый отправится к твоему дому. Этак недолго застрять в сугробах высотой в три-четыре фута. Эвелин крепче сжала свою сумку. — Ты думаешь, что мы не сможем? Даже с цепями? — Лучше не пытаться. Или тебе хотелось бы застрять здесь на всю ночь? — Нет, конечно. — Разумеется, он прав, но… — Что еще мы можем сделать? Вернуться в Ганноверский дом? — До тюрьмы еще дальше. — Но чтобы снять номер в мотеле, нужно ехать до самого Анкориджа. Потянув рычаг коробки передач, он дал задний ход. — Это тоже невозможно. Тебе придется остаться у меня. — Что? — От неожиданности Эвелин даже разинула рот. Амарок остановил грузовик и жестом указал на телефон-автомат на стене здания. Из-за снега тот был едва виден. — Это не какая-то уловка. Если хочешь, можешь выйти и позвонить одному из своих докторов, не стесняйся. За исключением разве что шестидесятитрехлетней Стейси, которая в данный момент сидела на больничном, у нее не было друзей среди врачей. У нее были партнеры по профессии. Они были неизменно вежливы друг с другом, но ей не хотелось навязываться им. Управлять таким местом, как Ганноверский дом, было непросто — сколько людей, столько и характеров. Эвелин подозревала, что некоторые из ее коллег были недовольны. Им казалось, что она слишком сильно давит на них и остальных сотрудников. Похоже, им казалось, что она пытается показать всем, что она здесь главная, хотя на самом деле она просто хотела добиться результатов. — У меня есть знакомая, которая живет на полпути между Хиллтопом и в Анкориджем, — предложила она, думая о Лоррейн. — Ближе к нам или ближе к Анкориджу? — Амарок был вынужден повысить голос, перекрикивая доносившиеся из рации голоса, мурлыканье нагревателя, постукивание мотора и завывание метели. — Ближе к Анкориджу, — призналась Эвелин. Можно сказать, на самой окраине. Брови Амарока скользнули вверх. — Это твоя самая близкая подруга? Она отвела взгляд. — Я мало с кем общаюсь, что, впрочем, вряд ли тебя — удивит. — Это твой собственный выбор, — отозвался он. Она тихо вздохнула. — Прости, Амарок. Если ты хочешь, чтобы я снова извинилась, я это сделаю. — Я не прошу тебя извиняться. Я вообще ни о чем тебя не прошу. Я просто говорю, что, если твоя знакомая в Анкоридже — это единственная альтернатива, тебе лучше остаться со мной, нравится тебе это или нет. — Я не возражаю, если… Если ты не возражаешь. По нему это не слишком видно, но, как говорится, спасибо за предложение. — Я не возражаю. Особенно если ты не против поделиться. 3 Я не понимаю, почему люди хотят быть друзьями. Не понимаю, что делает людей привлекательными друг для друга. Не понимаю, что лежит в основе общения. Тед Банди, серийный убийца, насильник, похититель и некрофил Эвелин была немного пьяна. Она подозревала, что Амарок тоже. Он сидел ниже ее, спиной к дивану, на котором она лежала. Они уже начали вторую бутылку настойки из морошки, этого любимого напитка местных жителей. Алкоголь расслабил его и развязал язык ей, может, даже слишком, но она не могла вспомнить, когда ей было так хорошо, особенно, когда на заднем плане играл «Лед Зеппелин», в камине потрескивал огонь, а в комнате рядом с ней был мужчина, с которым она была едва знакома. За окном завывала вьюга, похожую на хижину гостиную освещали лишь игравшие в камине языки пламени. Казалось, будто они с Амароком разбили бивак на самом краю цивилизации. — Даже не верится, что мы съели всю эту гадость, которую я купила, — простонала Эвелин, глядя на разбросанные по полу обертки от шоколадных батончиков, чипсов и печенья. — Не всю. У нас остались мюсли и суп. — Но каждый из нас умял по три тысячи калорий. Нет, ты даже в два раза больше. Амарок пожал мощными плечами. — Спасла меня от приготовления ужина. Эвелин рассмеялась, но испугавшись, что ее смех звучит скорее как хихиканье, заставила себя замолчать. Когда в последний раз она хихикала?