— Разговариваю по рации, — Амарок показал микрофон. — А у тебя? — Тишь да гладь с прошлого утра, слава тебе господи. Надеюсь, ты приехал, чтобы сказать мне, что этот ублюдок пойман. А то здесь каждый готов наложить от страха в — штаны. — Нам нужно поговорить. Коротышка сплюнул на твердую снежную корку. — А мне понравится то, что ты мне скажешь? — Это вряд ли. — Я так и думал. Ну давай, выкладывай. Я жду. Но тут на связь снова вышел Фил. Амарок поднял палец, давая Коротышке знак подождать минутку, и поднял стекло, чтобы не впускать в машину холод. — Что там у тебя? — спросил он у Фила. — Доктор Уилсон говорит, что рука у нее и она возьмет оба случая, потому что они явно связаны между собой. — Думаю, пока она вряд ли может сообщить мне что-то новое… В рации раздался треск. Это Фил перенаправил его вопрос дальше. — Боюсь, что нет, — сказал он, вновь возвращаясь к Амароку. — За исключением того, что ты прав — мы имеем вторую жертву. Это не рука пятидесятилетней женщины. Она уверена в этом на все сто. — А как ей двадцать четыре года? И снова ему пришлось подождать, пока Фил перенаправит его вопрос. — Похоже на то, — наконец прозвучало в ответ. — Есть что-нибудь еще? У нее есть мысли насчет оружия, каким мог воспользоваться убийца? Тишина. Помехи. Минуты. Наконец Фил заговорил — снова. — Огнестрельных ран на голове нет. Поскольку убийца размозжил жертве голову, она не исключает действие тупым орудием, но это лишь догадка. Без тела, на котором могут иметься другие травмы, нельзя сказать ничего окончательного. Отсутствие ответов не могло не удручать. — Интересно, чем была отрезана голова… — Это самая жесть, — пожаловался Фил, однако нашел в себе силы описать процесс. — Уж лучше бы мясницким ножом, — произнес он, наконец. — Это почему? — удивился Амарок. — Потому что мясницкий нож легче найти, чем охотничий, разве не так? Что ж, он прав. — А что сказала доктор Уилсон? — По ее предположению, это нож. Черт, я бы сказал тебе то же самое. — Она эксперт, Фил. Я должен спрашивать у нее. — Извини, — пробормотал коллега. — Спроси у нее вот что: было ли что-то такое, что — показалось ей странным? Или, может, ей приходилось иметь дело с другими похожими случаями расчленения жертв. Эх, если бы она могла подсказать ему, где искать остальные части тел… — Нет, — раздался в рации голос Фила. — Ничего подобного в ее практике не было, хотя она работает судмедэкспертом вот уже пятнадцать лет. То есть это проблема Хиллтопа и только Хиллтопа. Великолепно! — А что там с глазами? — спросил он у Фила. — Там не было никаких глаз, — ответил тот. Амарок вздохнул. — Один глаз был. Второй отсутствовал. Спроси у доктора Уилсон, не вырезал ли убийца второй глаз ножом? — По ее словам, вряд ли. Поверхностных травм нет. Никаких повреждений затылочной кости. — Тогда как он достал глаз? — Скорее всего, пальцами, — ответил Фил. — По ее словам, это сделать несложно. И в этом что-то есть, потому что убийца втер ей в волосы такое количество крови… Черт, я сейчас блевану. Последнюю фразу Амарок пропустил мимо ушей. — Отчего она считает, что вся эта кровь в волосах не случайна? — А это так? — Спроси у нее, Фил. — Одну минутку. — Ну, так что? — напомнил о себе Амарок спустя минуту, теряя терпение. — Она слишком однородно распределена по голове, — наконец прозвучал ответ. При мысли о том, что убийца вырвал один глаз Лоррейн, а затем ее же кровью намазал ей волосы, Амароку самому едва не стало дурно. — Мерзкий ублюдок. — Скажи мне лучше, какие у тебя соображения по его поводу. — Пока никаких, — ответил Амарок. — Поэтому мне и нужна любая помощь. Передай доктору Уилсон, если она заметит что-то еще, любую мелочь, пусть тотчас же свяжется со мной. Договорились? — Да. Амарок отключил рацию, застегнул куртку и шагнул на мороз. * * * Эвелин никогда бы не поместила Энтони Гарзу вместе с остальными заключенными. У нее еще даже не было возможности оценить его состояние. Доставившие его конвоиры предупредили ее о том, как трудно иметь с ним дело. За доказательствами не нужно было ходить далеко: Гарза боднул одного из конвоиров и сломал ему нос, не говоря уже о том, что угрожал ей самой. Помещать такого вместе с другими — значит идти на риск. Эвелин нервно расхаживала по кабинету, ожидая, когда помощник Ферриса принесет ей копию приказа, из которого следовало, что такое распоряжение отдала именно она. Было интересно взглянуть на собственную подпись, проверить дату и время подписания документа, попытаться угадать, кто мог это сделать, потому что она сама такого распоряжения не отдавала. Да, в последнее время она была взвинчена и задергана, но не настолько, чтобы поместить опасного преступника в простую камеру. Как будто она не отдавала себе отчет в том, каковы могут быть последствия такого решения. — Доктор Тэлбот? Дид передала мне для вас вот это. В кабинет с приказом в руке снова шагнула Пенни. Эвелин встретила ее на середине комнаты. — Спасибо. Но Пенни, похоже, не собиралась уходить. Не иначе как хотела дождаться ее реакции. Впервые за все время их совместной работы Пенни как будто засомневалась в ней. Эвелин старалась не принимать этого близко к сердцу. Увы, ее нервы были на взводе, так что даже малейшее сомнение воспринималось ею как предательство. — Это не моя подпись, — сказала она. Это было видно с первого взгляда. С одной стороны, сходство, несомненно, присутствовало, чтобы надзиратель выполнил приказ, но имелись и существенные различия. — Ты ведь можешь сказать, что это не моя подпись? — Эвелин поднесла листок к лицу Пенни, чтобы та убедилась своими глазами. Наклон отсутствовал. Буква Э была не тех размеров. Пенни посмотрела на свои ногти. — Если присмотреться, то видно, что это не ваша обычная подпись. Но… — Она на секунду умолкла. — …Вдруг вы торопились? Эвелин выхватила у нее лист. — Ты серьезно? Ты видела мою подпись сотни раз! Как ты можешь такое говорить! Помощница потерла одним ботинком о другой.