К сожалению, ее слова осадили Фицпатрика ненадолго. — Мне наплевать на его баллы! Ты организовала его перевод сюда, не предоставив всей информации о нем. Это непозволительное поведение, доктор Тэлбот. — Вы бы поступили так же, будь у вас кто-то достойный серьезного исследования, — заметила она. У них существовали некие неписаные правила, или, точнее, она стремилась их определить, когда набирала свою команду. Управление тюрем, со своей стороны, не навязывало им никаких ограничений. — Нет, — он решительно покачал головой, — я бы не нарушил правила. Потому что он их сам же и разрабатывал! Фицпатрик старался создать как можно больше инструкций, рекомендаций и процедур. При этом он постоянно заявлял, что хочет, чтобы руководство Ганноверским домом осуществлялось всем медицинским коллективом совместно, но обладал таким влиянием на других врачей, что уже был близок к тому, чтобы прибрать власть в учреждении к своим рукам. — Мы можем многое узнать, изучая его, — настаивала Эвелин. — Ты слышала, что он делал целый день? — продолжал Фицпатрик. Неужели это так важно, подумала она. В такой-то момент? Ей необходимо вызвать Гленна, сообщить ему страшную весть, а затем поставить в известность о смерти Лоррен всех остальных. Однако при таком накале страстей она не могла вести несколько сражений одновременно. — Как я могла слышать? — ответила она, — Меня же не было. Фицпатрику доставило искреннюю радость сообщить ей: — Он заточенной зубочисткой вырезал у себя на руке твое имя. Заявил, что будет продолжать, пока ты не согласишься увидеться с ним. Но тебя не оказалось на месте, чтобы решить проблему, которую ты сама создала для нас. — И как вы поступили? — Мы предупредили его несколько раз, но он не обратил на наши предупреждения никакого внимания. Пришлось отправить его в изолятор. Его перевязали, затем надели на него смирительную рубашку, чтобы он еще как-нибудь себя не поранил, и сняли ее только за несколько минут до твоего возвращения. «Ты моя следующая жертва…» Вспомнив устремленный на нее безумный взгляд Гарзы, Эвелин едва устояла на ногах. Он действительно был серьезной проблемой. Крайне сложной проблемой. И, возможно, в самом деле его перевод сюда был ее ошибкой. Однако с самого начала у нее возникло странное ощущение по его поводу — ей стало казаться, что она наконец-то нашла то, что так долго искала. С другой стороны, она не первая, кто совершил серьезные ошибки из-за нетерпения и слишком большого энтузиазма. Так или иначе, ей совсем не нравились попытки Фицпатрика вынудить ее пойти на попятную. Если она и нарушила, то не какие-то универсальные, а только им самим введенные правила. И кто вообще его наделил подобными полномочиями? Никто. Тем не менее, чем дольше они работали здесь, на Аляске, тем более сложным и нетерпимым он становился. Однако сегодня ей было явно не до него. Ее гораздо больше беспокоил Гленн — как он воспримет новость о гибели Лоррейн? А также Хьюго и то, что он пытался сказать ей вчера. — У нас и другие заключенные делали подобные вещи, — возразила она. — Почти сорок из наших пациентов — серийные убийцы. И у них часто возникает фиксация на нас. — Ему вообще здесь не место! Из-за него все наши наработки могут пойти псу под хвост. — Он такой же психопат, как и все остальные. Она для того и создала Ганноверский дом, чтобы в нем можно было изучать любого психопата… — У него ведь масса других личностных расстройств. Ты получаешь такой сложный коктейль, что практически невозможно сказать, какая разновидность патологического поведения каким конкретно расстройством вызвана. Мы же это уже обсуждали. Я не оценивал его, но по тому, что я увидел сегодня, у меня сложилось впечатление, что у него имеются некоторые проявления психоза. Кофе, который она выпила, чтобы держаться на ногах, плохо помогал. Завтрак у Амарока остался где-то в далеком прошлом. — У него нет никакого психоза. Его история болезни заинтересовала меня. Я занесла его в свою картотеку. К вам он не имеет никакого отношения и не должен вообще вас касаться. — Мы работаем здесь не поодиночке, — заявил Фицпатрик и даже ткнул в нее пальцем. — Мы собираем данные по пациентам близкого типа, а он слишком от них отличается. — Это твое личное мнение! На самом деле ты не можешь утверждать наверняка, что он слишком от них отличается. — Это совершенно очевидно! Его нужно вернуть туда, откуда он прибыл. — Потому что я не получила твоего разрешения? — Разрешения всего нашего коллектива. — Ерунда. В любом случае в данный момент его невозможно вернуть. Может быть, через несколько месяцев, но не сейчас. Переводы пациентов стоят кучу денег, особенно здесь, на Аляске. Эвелин сомневалась, что даже через несколько месяцев в особой тюрьме в Колорадо обрадуются его возвращению. Он был настолько сложным заключенным, настолько агрессивным, что они изо всех сил старались сбыть его с рук. Старший надзиратель говорил ей, что его боятся сестры, врачи и даже некоторые работники охраны. И она понимала почему. Она тоже его боялась. Из всех заключенных, с которыми она сталкивалась, Гарза в наибольшей степени напоминал ей Джаспера. По своим физическим данным эти двое были полной противоположностью друг друга: один брюнет с внешностью бандита, другой — мальчик из престижной школы, идеальный американский юноша. Но внутри… Фицпатрик бросил на нее ехидный взгляд. — Значит, вот на что ты рассчитывала. — Я никогда не думала, что мне придется полагаться на это, Тим, я даже предположить не могла, что ты будешь вести себя так, как сейчас. — Ты прекрасно знала, что я не потерплю его в нашей клинике. Ты фактически выкрутила мне руки. — Хорошо. Если ты таким образом воспринимаешь эту ситуацию. Да, у меня есть пациент, против пребывания которого в Ганноверском доме ты выступаешь. Ну и что из того? — Если бы не я, у тебя бы не было никакого Ганноверского дома. — Я очень это ценю, в противном случае тебе так много не сошло бы с рук. Памятуя о твоих профессиональных заслугах и из благодарности за помощь и поддержку я старалась не пользоваться своими полномочиями руководителя по отношению к вам. Но руководителем данного учреждения являюсь я. Стоило ей перейти в наступление, как он, похоже, сменил тактику. — Но почему именно этот пациент так важен для тебя, что ты ради него рискуешь всем достигнутым нами на сегодняшний день? Она ничем не рисковала. Она просто пыталась пролить как можно больше света на проблему психопатии, что подразумевало необходимость изучения как можно большего числа убийц-психопатов. Найдя у себя на столе папку Гарзы, Эвелин протянула ее Фицпатрику. — Посмотри сам. Фицпатрик быстро перелистал страницы, но, когда вновь поднял глаза на Эвелин, взгляд его оставался хмурым. — Он убил трех своих жен, чтобы заполучить деньги по их страховкам. И что в этом такого интригующего, черт побери? В контексте того, с чем мы имеем дело, это — ничто. Вот если бы он содрал с них кожу, или съел их глаза на завтрак, или… — Читай-читай, — прервала его Эвелин. — Мой интерес вызвали вовсе не те случаи, за которые его привлекли к ответственности. Высокая костлявая фигура Фицпатрика опустилась в кресло. На сей раз он внимательно читал материалы в течение нескольких минут, после чего произнес: — Детективы в Юте полагают, что именно он был Порнохудожником? — Да. Ты слышал об этих преступлениях? — Ну конечно. Их широко освещали в СМИ пять или шесть лет назад. — Всего тогда было совершено шесть убийств. Но убийцу так и не нашли. Фицпатрик положил папку на край стола. Он слегка остыл, но его гнев не прошел, а был лишь загнан внутрь, а все потому, что Эвелин сумела дать ему отпор. — Что дает тебе основания полагать, что это Гарза? — Он жил поблизости, на расстоянии не более часа езды от каждой из жертв. И работал на лыжном курорте — там, где обнаружили одно из тел. Убийства прекратились, когда он попал в тюрьму. — Вот как? — Выставив острый подбородок, Фицпатрик подался вперед и хлопнул себя по колену. — Все это может быть лишь чистым совпадением! В район Большого Соленого озера приезжает покататься на лыжах огромное число людей! А что сказали на сей счет судмедэксперты? Эвелин опустила локти на стол и впилась в Фицпатрика пристальным взглядом. — Имейся у них заключение, ему было бы предъявлено обвинение. Все это сообщил мне главный следователь по делу. — И как же это произошло? — Я позвонила, чтобы узнать, завершено ли следствие по упомянутым делам. Фицпатрик пару минут ритмично постукивал носком туфли по полу, размышляя над ее ответом. — От тебя ничего не укроется. По саркастическому тону Эвелин поняла, что его слова совсем не комплимент. — Я посвятила этому жизнь. Мой долг быть предельно добросовестной во всем. — Твое поведение можно охарактеризовать и другими словами. — Если ты хочешь сказать, что я одержима, я не стану возражать. Фицпатрик покачал головой, как будто ее слова загнали его в тупик, из которого он не видел выхода, в чем, собственно, и заключалось ее намерение. — Ладно, — сказал он, — ты подозреваешь, что Гарза — Порнохудожник. Но что из того? Почему тебя так увлекли какие-то там нераскрытые убийства в Юте? Теперь ты, получается, помимо изучения психопатов, взялась еще и убийства расследовать? Выносить самодовольное выражение его лица было все труднее. Эвелин стиснула зубы. — Мое внимание, Тим, привлекли позы жертв. И хотя я следила за этим делом с самого начала, я была всего лишь внешним наблюдателем. Только совсем недавно следователь сообщил мне некоторые подробности. Она впервые столкнулась с Грином, когда работала в собственном небольшом терапевтическом центре в Бостоне восемь лет назад. Тогда она еще только начинала, и ей еще предстояло сделать себе имя в психиатрии.