— Потому что ты лучше, чем она. Это вызвало у Сакуры нервный смешок. Он? Лучше этой Мотизуки? Она была либо его ровесницей, либо даже младше, судя по виду (хотя, конечно, внешность в нынешние времена была обманчива). И она уже была главой разведки и контрразведки, когда как он ютился начальником какого-то мелкого отдела в действительно абсолютно никому не нужной корпе. А еще она умела пугать взглядом до усрачки. Сакура так не умел. … наверное. Стоило спросить у Мориноске. — Сомневаюсь, — пробормотал он, и Окума окинул его взглядом. — В этом ты хуже, чем она. Сомневаешься в себе, а она в себе уверена. Тебе еще предстоит получить эту уверенность. Интересно, каким это образом. — Нашу семейную уверенность. Затем, его взгляд вновь вперился в него, внимательно, и Сакура вновь замер, как кролик перед гадюкой. Он не мог отвести взгляда, что-то в глазах Окумы… и правда было странно притягательным. Но он ощущал лишь потаенный испуг, восхищение, как то, что ты испытываешь, стоя перед статуей Будды в храме. Так смотрели на сошедщих на землю небожителей, какими все главы корпораций и были. — Твоя мать украла тебя у меня. Успела скрыться еще до того, как ты родился. Поэтому я долгое время не мог тебя найти. Сначала она скрывалась в трущобах, затем ей помог ее новый муж, судя по всему. Я не переставал искать, но в какой-то момент я утратил надежду, что ты как-нибудь выделишься. К счастью, ты сделал это. Судьба свела нас снова. Все это он говорил спокойным монотонным голосом, и Сакура не мог понять, отчего его это настораживало. — Жаль, что программу «Момотаро» пришлось свернуть. — «Момотаро»? — моргнул Сакура. Резким жестом Окума пролистал что-то на планшете и затем положил это на середине стола, так, чтобы Сакуре было видно. — Мы планировали сделать кое-что, Сакура, — вдруг он отвлекся, и вновь едва заметно улыбнулся. — Хорошее имя, «Сакура». Я хотел назвать тебя по-другому. Но мне нравится. Красивое имя. Поэтичное. Для человека, который будет работать на «Йошивару» и возглавлять ее рано или поздно, имя подходит идеально. Не успев вглядеться в планшет, Сакура резко поднял голову. — Работать на «Йошивару»? — Конечно, — Окума ответил ему долгим взглядом. — Пока что, в качестве фриланса, назовем это так. Не будем отнимать у тебя должность, которой ты добился своими силами в «Санкье». Впрочем, — прикрыл глаза он, — я как раз думал прикупить эту компанию. Нам давно пора расширять наше поле действия. Учитывая будущие события, союз с якудза нам бы не повредил. Медленно Сакура кивнул. Не то, что он правда что-то там глубоко осознавал, но надо было дать понять, что он все не прослушал. Он не был уверен, понял ли это Окума, но тот спокойно заметил: — Поговорим об этом позже. О том, с кем и как стоит говорить. Конечно, я знаю это и без тебя, но мне интересно мнение человека, который там работает на полную ставку. — Да. Конечно. Окума сузил глаза. — Забавно, — тон его, впрочем, звучал скорее насмешливо. — Наверное, тебе все это надо уместить в голове. — Да… Пожалуй. Сакуре, честно говоря, казалось, что его голова сейчас лопнет. Слишком много сведений и фактов свалилось на него в последний день, начиная от того, что меч принадлежал Накатоми Тамасабуро, и заканчивая всем, что произошло в «Йошиваре». Он и так еле держался на ногах от усталости, и все услышанное никак не помогало. Когда он свалится на пол и отключится было лишь вопросом времени. — Не беспокойся. С твоими друзьями все будет хорошо, если они не разозлят Мотизуки. Я решил отдать их ей, чтобы она хоть немного чувствовала себя важной. Сакура молил богов, чтобы Сатоши держал язык за зубами. Потому что, зная его… Откинувшись в кресле, Окума отвел взгляд в сторону окна, но Сакура ощущал, что краем глаза он все еще наблюдал за ним. — У меня много дел, Сакура, но для тебя я всегда готов выделить время. Однако, не уходи прямо сейчас. Его взгляд опустился ниже, и Сакура понял — он смотрел на катану Накатоми, которую тот все это время нервно сжимал в руках. Абсолютно бесполезная, но определенно красивая железка. И что с ней теперь делать? Мысль, чтобы использовать ее в косплее, манила, но Сакура знал, что «Накатоми» устроят ему сладкую жизнь, лишь увидев ее на фотографии — потому что вычислят моментально. — Этот меч. То, за чем вас посылал Юаса. Эта вещь важнее, чем ты думаешь, — Сакура ничего не ответил вслух, хотя искренне сомневался в озвученном. Хотя, вспоминая увиденное с помощью Кайи. — Мы и сами до конца не знаем, что это, и какое отношение она имеет к «Накатоми». — Она Вам нужна?.. Мне ее оставить? Окума мотнул головой. — Разумеется, нужна. И ты будешь ее хранить. Как знак моего глубочайшего доверия тебе, Сакура. Некоторое время ты проведешь здесь. Мы постараемся ее изучить, насколько это возможно. Затем он вернется к тебе, и мы будем решать, что делать дальше… Что ж, Сакура. Полагаю, на этом все. Можешь идти отдохнуть. Мы с тобой еще поговорим. Нам нужно… — он вновь взглянул на него, — многое обсудить. Твои перспективы. Сделку по поводу «Санкье». Всю ситуацию с «Накатоми». Разумеется, заменить твое дешевое ухо на что-то приличное. Может быть, сходить посмотреть какой-нибудь фильм. Заняться какими-нибудь семейными вещами… И тут Сакура понял. На фразе про «семейные вещи». То, как Окума произносил это — спокойно, но не так, как говорили обычные люди о подобном. Словно о цели, такой же, как и добиться прибыли в следующем году. Механически, монотонно. Никто так не разговаривал, люди обыкновенно проявляли больше эмоций, чем дежурная улыбка или спокойствие. Окума же… Он произносил все это одинаково, и смотрел — смотрел прямо в глаза. Он не воспринимал эту встречу, как воссоединение настоящей «семьи». У него была одна цель — дать Сакуре понять, кто он, и не выйти при этом за рамки дозволенного этикета. Если обществом требовалось, чтобы он говорил таким образом, он это и делал. Но Сакура не был уверен, что его подозрения были правдивы. Но если да, то… Он прекрасно мог понять, почему Умэко сбежала. С другой стороны, перед ним сидел глава корпорации. Простые люди не восходили на такой пост. Требовалось много усилий, а на таком месте можно было позабыть об обыкновенном взгляде даже на самые типичные ситуации. Если у Окумы больше не было никого, то неудивительно, что он не знал, как вести себя в компании сына. Для него это точно так же было в новинку, просто он не хотел показать смущение. Во всяком случае, такой вывод для себя сделал Сакура. — Я не очень семейный человек. — Наверное, — вдруг сказал Сакура, не ожидав этого даже от себя, — уже слишком поздно. Для таких семейных вещей. Окума ответил ему долгим пристальным взглядом. Затем, его взгляд изменился, непонятно, и с легкой улыбкой он отметил: — Никогда не поздно, Сакура. Затем он вновь опустил голову ниже. — Я намерен это изменить. И извиниться за то, что не нашел тебя раньше. За все эти упущенные годы. Так что можешь быть спокоен. У тебя под ногами твердая почва. Тебе не нужен ни отчим, ни мать. У тебя теперь есть я. Сакура ничего не произнес, лишь поджав губы. Он должен был радоваться… но не успел ничего осознать. Но где-то внутри разлилось приятное тепло. Странное, незнакомое. Словно он наконец нашел свое место. Неловко поклонившись, он отвернулся и направился к выходу, продолжая крепко сжимать катану в руках. В это время в голове у него вертелись мысли об услышанном, о «семье», самые последние слова Окумы, и, главное, о том, что он увидел на планшете. Имена десятерых человек, первым из которых значилось его — подчеркнутое красным. Остальные восемь были вычеркнуты и помечены серым. Последним же значилось «Мотизуки Тиеме», напротив которого было указано — «успех». Глава 30. Праздник цветения вишни Скоро «Йошивара» должна была определить, что с ними делать, и Акеми терпеливо ждала звонка у них в родной клинике. Рука к тому времени уже зажила, и на вырученные деньги она убрала безобразный шрам на ладони у Хориясу. Со скидочкой. Как удобно было знать Сакуру, не то слово!.. Хотя, конечно, между ними был еще один диалог. Не только про шрам. Не самый приятный. — Я изучила твою ситуацию, — голос Хориясу немного дрожал, словно ей было неловко об этом говорить. — Я имею в виду с чипом. Дело в том, что он эмулирует твою когнитивную деятельность. На самом деле «думает» он, а весь твой остальной мозг для него — не больше, чем «железо». Если его удалить, ты умрешь. Представь, что у тебя извлекут мозг. Примерно вот так… Моих возможностей тут не хватит. Я не настолько хороший нейрохирург, но я постараюсь узнать, что с этим можно сделать. Тогда Акеми подумала — неужели нет способа узнать, кто его установил? Но Хориясу лишь покачала головой. … ей надо было подумать. О многом. Почти все указатели на свою клинику она уже убрала, потому как в ближайшее время предполагалось, что жить она будет где-то недалеко от офиса «Йошивары». Жаль, думалось ей. В общем-то, этот подвальчик стал ей как родным. И что теперь будет делать Идзо, когда его любимый врач свалил, найдет себе нового дилера? За этими бестолковыми мыслями, игнорируя копание Сатоши в холодильнике, она порхала по комнате, собирая и упаковывая нужные вещи. Затем вышла наружу — потому что осталось самое сложное, главная вывеска. Акеми встала на цыпочки и потянулась к ней… и услышала шаги позади. И обернулась. Там, на спуске вниз, стояла женщина. Незнакомая. Она была в длинной черной куртке с поднятым воротником; выглядела она… не то, что пугающе. Простая девушка. Осветленные до желтушного волосы с уже отросшими корнями, толстовка под курткой под военный камуфляж. Сумка под плечом. Но смотрела она так пристально, что у Акеми невольно поползли мурашки по коже. Так, обычно, смотрел Идзо — этим странным потаенно бешеным взглядом исподлобья. Но девушка не делала никаких резких движений. Ничего, что выдавало бы в ней кого-то ненормального. Может, за всеми недавними заботами, ей просто показалось… — Мне нужно, — начала вдруг незнакомка, — препаратов купить. Парочку. — Простите, но я уже закрываю клинику. — Да ладно… — на лице у девушки проступила кривая улыбка. — Хватит ломаться. У тебя наверняка осталось.