— Вы его не спросили, — хмыкнул Сатоши, и Мотизуки качнула головой. — Он не откажется. Все же, он хороший мальчик, и ради своей семьи согласится на что угодно. — Какой низкий ход. В ответ она лишь улыбнулась, довольней. И вновь молчание, после которого Сатоши робко — насколько это вообще мог позволить себе человек с самой грозной внешностью в этой комнате — поинтересовался: — А у меня будет свободный график? В медицинском отсеке его привели в нормальное (ну, относительно) состояние: вместо быстрого обезболивающего ему вкололи что-то посерьезней, выудили из затуманенного болью и дешевыми медикаментами состояния; рану быстро заштопали, что заставило его подумать, будто бы сейчас им занимались специалисты из «Макаи-Мед», раз уж Мотизуки их упоминала. Заняло это около часа. От всего этого, особенно от нового обезбола, Сакура чувствовал себя немного навеселе — и он не был уверен, были ли тут виноваты лишь лекарства, или же простая эйфория от того, что он выжил. Там же ему выдали сменный комплект одежды, не загаженный его же кровью, и даже трость — без которой он, после того, как чувства стали постепенно возвращаться, не мог сделать ни единого шага ровно. На выходе они пересеклись с Хотару, и на прощание она лишь взглянула на него — настолько устало, что Сакура мгновенно понял: что бы там не сказала им всем Мотизуки, это было явно что-то не самое приятное. Ничего удивительного. Она и правда выглядела именно так, как Хотару ее описывала — как мерзкая скользкая сука, которая могла подставить тебя в любой момент. — А вирус? — бросил он ей напоследок, и Хотару вяло качнула головой. Значит, Мотизуки и правда расценила указ выполненным. Просто славно. По коридорам, до лифта, его вел Таро — он постоянно останавливался и дожидался его, потому как, хромая, Сакура не особо-то успевал его догнать. Но того это, кажется, и не смущало вовсе: он носился туда-сюда со взбудораженным лицом, то и дело косясь на катану в руке, и затем вдруг бросил: — Ух, ну ты и везунчик! — Ага, — Сакура смерил его взглядом. — Такой-то везунчик. — Ну, — Таро начал загибать пальцы. — Ты выжил! И ты здесь. И даже госпожа Мотизуки тебе улыбнулась. Я думал, она будет рвать и метать за то, что ты чуть не помер. — Еще бы понять, зачем я ей так нужен… Не ей, — застопорился он. — Всем. — Ну-у-у, — нервно улыбнулся он. — Сейчас ты и узнаешь. В лифте они молчали; Таро заговорил вновь лишь в тот момент, когда тот неторопливо дополз до самого верхнего этажа, до пентхауса. Стоять прямо все время было тяжеловато, и Сакура тяжело привалился к стенке напротив зеркала — выглядел он, откровенно говоря, паршиво. В волосах царил полный кавардак, пришлось завязать их в хвост. Ну, хотя бы теперь на нем была рубашка, а еще он не был заляпан кровью с головы до пят. Сегодня это считалось настоящим достижением. — Туда мне нельзя, — когда двери открылись, Таро вяло улыбнулся ему. — Дальше ты сам. И вновь он понимал все меньше и меньше. Его встретил длинный коридор, увешанный укие с изображением красивых женщин, украшенный настоящими — живыми — цветами. А там, в самом конце, его ждала широкая темная дверь, на которой позолоченными буквами было аккуратно выведено: «Окума Сидзуока. Генеральный директор». Та самая фамилия, которую он видел в связке со своим именем тогда, при взломе Кайи. Сглотнув, он толкнул дверь вперед. Впереди его ждал огромный кабинет: наверное, он занимал большую часть этого этажа. Здесь было много всего, так, что разбежались глаза: Сакура успел углядеть только множество экранов и полукруглый стол, за которым раскинулось панорамное окно с видом на город. Красиво — по-настоящему. Даже лучше, чем было в «Нео-Рендзи». А там, на краю, стояла фигура: скрестив руки за спиной, в окно смотрел мужчина. Он обернулся, когда Сакура сделал несколько шагов вперед; выглядел он приятно — и молодо, если сравнивать с половиной из нынешних гендиров. Самой заметной деталью на лице были аккуратные усы, и Сакура постарался не смотреть на него слишком долго, полагая, что это было бы чрезвычайно неприлично. — Инами Сакура, — произнес он. Сакура лишь тупо кивнул, понятия не имя, какого черта от него понадобилось настолько важной шишке. Мужчина не изменился в лице, но в его взгляде что-то поменялось; он спустился с постамента у окна и сел в кресло за пошло роскошным столом. — Я тебя ждал. Наконец-то мы встретились. — Меня?.. — Да. Тебя. Присаживайся. Послушно Сакура опустился в кресло напротив. В руках он до сих пор продолжал держать меч, и, будь у него не руки из хрома, то, наверное, костяшки побелели бы от напряжения. Но к счастью, бездушный металл скрывал это. И повисло молчание; Сакуре нечего было сказать, а вот Окума изучал каждую его черточку, рассматривал так внимательно, что это напрягало больше обычного. Так не рассматривают людей при первой встрече или знакомстве. Окума что-то в нем видел, искал это, и Сакура понятия не имел, чего именно. Он лишь сильнее сжал губы, когда тот задержал взгляд на отстреленном Нишимурой ухе, и затем и вовсе затаил дыхание, когда Окума уставился ему в глаза. Что-то в этом взгляде… его жутко пугало. Но он не мог сказать что конкретно. — Хм… Нос как у нее… И губы тоже. А глаза как у меня. Сакура окончательно потерял дар речи, поэтому просто продолжил выглядеть взъерошенно и потерянно. Пока что это получалось у него лучше всего. Окума явно это заметил, и его губ коснулась легкая усмешка. — Значит, она тебе не рассказала. — Кто?.. — недоуменно моргнул Сакура. — О чем? — Умэко. Она не говорила тебе про меня. Ты никогда не задумывался, Инами, кто был твоим отцом? Настоящим, разумеется. Не нужно было даже уточнять. В ответ Сакура медленно покачал головой, хотя, в общем-то, соврал. Ну, не то, что он действительно об этом думал — скорее иногда эта мысль всплывала в его голове в пору юности, когда он злился на отчима и размышлял, каким был его настоящий отец. Тот, о котором Умэко никогда не рассказывала. Он подозревал, что был незапланированным ребенком, а потому не особо-то и расстраивался из-за отсутствия информации. Главное, что мама его любила, а не сбагрила в детский дом, где он бы стал разве что какой-нибудь шпаной. Но затем он повзрослел, и вопросы исчезли. Было как-то не до этого. А сейчас… Это совпадение фамилий при авторизации меча, весь этот разговор — очевидно, куда он шел. Сакура в детстве много мечтал о том, чтобы его отцом оказался кто-то известный и богатый, чтобы он мог сбежать от отчима и не потерять ровным счетом ничего, но даже тогда это казалось ему глупым. Но теперь? Получается, его глупая мечта сбылась? Если генеральный директор самой «Йошивары» говорил об этом. Но почему мама сбежала, не понимал он. Почему она жила в трущобах. Что-то тут не складывалось. — Ну, — выдохнул Окума, — вот ты и получил ответ. Наконец-то. А я наконец-то встретил своего сына. Так долго ждал этого момента, когда ты наконец заявишь о себе. Сделаешь что-то, что достойно моего отпрыска. Значит, он знал об этом уже какое-то время? И все время выжидал? В голове вертелось столько вопросов, что выбрать какой-то один было невозможно. Сакура ощутил лишь то, как краска отлила от его лица, и, наверное, в полумраке кабинета он выглядел почти что белым. Впрочем, Окума ничего не сказал по этому поводу — он откинулся назад и продолжил: — Ты неплохо постарался. Мы следили за твоими успехами. Всегда были на короткой ноге, достаточно было протянуть руку. Но я ждал. Хотел посмотреть, что ты унаследовал от меня. Умэко сбежала, прежде чем мы успели все сделать. И, — губы его растянулись в насмешливой улыбке, — мне интересно, сколько же ты унаследовал от меня. И, судя по всему, не так уж и мало, раз провернул такое дело и остался жив. Не стесняйся. Можешь задавать вопросы. Сакура лишь хлопнул ртом, все еще пытаясь осознать услышанное. Значит, Окума его отец. И по какой-то причине Умэко сбежала от него, прежде чем… что именно они хотели сделать? Выходит, Умэко его знала? Как долго они следили за ним? Хотару дали приказ защищать его именно из-за этого? Рой из тысячи вопросов вертелся у него в голове, но он так и не сумел выдавить из себя хоть что-то осмысленное. Но что-то — что-то в этой манере говорить Окумы — его напрягало. Он рассуждал спокойно, улыбался, но это выглядело не так, как… у того же Ягью, например, который говорил строго. Или у того же Тебея, оябуна «Союза 109». Что-то в его взгляде заставляло Сакуру покрываться холодной испариной, и он не мог сказать, чувствовал ли это все на самом деле, или же это были последствия принятых лекарств. Или же все люди на вершине корпораций были такими — помнится, Мотизуки и Хабакири вызывали у него аналогичные ощущения. — Я понимаю, — кивнул Окума. — Это немного шокирует. Если хочешь, — он потянулся за графином и плеснул в стакан на столе воды, после чего протянул ее Сакуре, — выпей. Алкоголь тебе пока нельзя. Это чистая вода. Сакура осторожно принял воду и несколько секунд тупо рассматривал стакан. Чистая. Как та самая, из рекламы. Наверное, те, кто владел этим миром, только такую и пили. Он повертел стакан между пальцев, после чего наконец поднял взгляд на Окуму и осторожно произнес, скорее уточнения ради: — То есть, все это время Вы знали. — Что ты мой сын? — когда Сакура кивнул, Окума вздохнул. — Мы нашли тебя два года назад. Узнали о том, что ты все еще жив, и твой генетический анализ совпадает с моим. Провели некоторые исследования, и ты оказался сыном Умэко, ее единственным сыном. На медосмотре два года назад мы внедрили тебе чип. Время от времени мы проверяли, чем ты занят, что делаешь. Твои параметры. Краска отлила от лица Сакуры еще сильнее. Он подозревал, что «Йошивара» за ним следила — но не настолько же! Это что, выходит… Окума мог знать о его постыдном хобби? Мог понимать, что перед ним сидит не простой офисный планктон, а любитель… Боже! Одна только мысль об этом заставила его занервничать сильнее, но, кажется, Окума воспринял это несколько иначе. — Если ты беспокоишься, то мы не следили за твоей жизнью двадцать четыре часа, — ну слава богу! — Просто где ты находишься, и не в опасной ли ты сейчас ситуации. Мне было интересно, — наклонился Окума вперед, все еще рассматривая его, — куда заведет тебя дорожка. Ты молод и уже на такой неплохой должности. В заштатной компании, правда, но, учитывая положение Умэко… Его губы вновь тронула легкая улыбка, и в этот раз Сакуре это не понравилось. Но он сохранил бесстрастное — скорее просто ошарашенное — выражение лица и ничего не сказал. — Учитывая ее нового мужа… Интересно. Ты отказался от его помощи, да? — Я бы предпочел… оставить тему моей нынешней семьи, если Вы позволите. Сакура произнес это не тем тоном, которым разговаривают с гендиректорами крупных корпораций — слишком строго, повелительно, но в ту секунду он ни о чем не думал. Слова сами слетели с его уст. Да, глупо было, но отчего-то мысль, что настоящий отец будет анализировать его отношения с отчимом… это приводило его в бешенство. Окума и бровью не повел, впрочем. — Хорошо, без проблем. В конце концов у нас тут воссоединение. Мне приятно видеть, как ты возмужал. И что ты сохранил хоть что-то от меня. Мой взгляд. Пробирающий… — он вновь едва заметно улыбнулся. — Хороший взгляд. Можешь задавать вопросы, ну же, не стесняйся. И уставился на него. Но Сакура так и не знал, что именно спросить. Он лишь неровно покачал головой, решив, что тянуть резину бессмысленно — он все равно не придумает, что бы такого узнать конкретно сейчас. Если Окуме он был так нужен, то, потом, когда у него появятся вопросы, он еще успеет их задать. Но пока что осознание того, что человек перед ним был его отцом… Оно выбило Сакуру из колеи, так, что ему требовалось лишь время на то, чтобы все это осмыслить. — Мотизуки хорошо с тобой обращалась? — Да я ее видел-то от силы пару минут, — Сакура неопределенно повел плечом. — Это хорошо. Ты не особенно ей нравишься. Почему-то это совершенно не удивляло.