Ли Бёндо из материалов уголовного дела и рассказов полицейских, общавшихся с ним, — это лишь один из кусочков пазла. Надо найти и другие кусочки, другую его сторону. Эта мысль помогла ей немного расслабиться. Неопределенный, едва ли не детский страх немного отпустил. Чтобы скрыть остатки волнения, она напрягла живот и наконец ощутила достаточное спокойствие, чтобы оглядеться. Следуя за шагающим впереди охранником, Сонгён посмотрела по сторонам. Ничего особенного: просто грубое строение без каких-либо заметных черт. На миг замедлив шаг, она бросила взгляд на небо. Был еще только июнь, но жаркое солнце вовсю правило миром. Туч, недавно оросивших дождем Индонвон, не было и в помине. Сонгён еще раз глубоко вдохнула. Даже от самой земли поднимался жар. Лицо покрылось по́том под безжалостным солнцем, но, как ни странно, по спине продолжал пробегать озноб. Повертев головой, она посмотрела по сторонам, но больше никого не увидела. — Так вы идете? — поторопил охранник. Он уже стоял перед входом в здание и смотрел на нее. Осознав, что заставляет его ждать, Сонгён прибавила шагу. Она жалела, что нельзя выждать, пока холодок в спине не рассеется, но вскоре взяла себя в руки. Ощутила лишь, как вспотели ладони. Блок одиночных камер, расположенный в самом центре тюремного комплекса, предназначался только для преступников, приговоренных к смертной казни. Сонгён подошла к его двери, холодной даже в середине лета. — Что, жутковато? — деликатно спросил охранник в попытке помочь ей расслабиться. — Я и не знала, что мы зайдем так далеко. — А обычно никто из посетителей досюда и не доходит. Допросы и консультации с адвокатами для обычных заключенных проводятся в административном корпусе, через который вы входили. Его слова на самом деле ничего ей не объяснили. Он должен был знать, зачем пришлось завести Сонгён так далеко, но, похоже, не имел намерения объяснять ей причину. Охранник открыл вход пластиковой карточкой. Произнес: — С прошлого года здесь сидели более тридцати заключенных, приговоренных к «вышке». Под «вышкой» понималась высшая мера наказания — максимум, который только может назначить суд. — Сейчас осталось человек десять — остальных раскидали по тюрьмам и колониям в различных регионах страны. Она уже слышала про это в новостях. В случае со «смертниками» исполнение приговора — это собственно казнь[13], а не тюремный срок. В результате одно время таких заключенных рассматривали как подследственных. И лишь в прошлом году закон потребовал применять к ним такой же режим, как к приговоренным к тюремным срокам. В результате значительную часть «смертников» перевели в тюрьмы и колонии различных провинций, и значительная часть одиночных камер в здании сразу опустела. Когда они вошли в дежурку охраны, примыкающую ко входу в здание, Сонгён сразу увидела на стене блок мониторов видеонаблюдения. Больше десятка экранов светились, показывая внутренность различных тюремных камер. В каждой была установлена видеокамера наблюдения, так что было сразу видно, чем занимаются запертые в них «смертники». Одни спали, завернувшись в одеяла, другие неустанно расхаживали взад-вперед, словно страдая расстройством поведения. Все, похоже, знали, что на них смотрят, поскольку то и дело злобно поглядывали в объектив, а то и подходили вплотную к камере и осыпали ее ругательствами, вытягивая к ней средний палец. Сонгён машинально поискала взглядом Ли Бёндо. — После того недавнего инцидента все камеры в блоке смертников поставлены под круглосуточное видеонаблюдение. Заслышав незнакомый голос, Сонгён обернулась и увидела стоящего у себя за спиной крепкого мужчину лет сорока пяти. Тот представился как начальник охраны городского следственного изолятора. Сонгён сразу поняла, что имеется в виду под «недавним инцидентом» — самоубийство Сона Кичхоля, одного из «смертников». Сонгён, которая как-то написала статью для полицейского журнала на тему душевного состояния заключенных, была довольно неплохо информирована об этом происшествии. — Да, шуму было много, — ответила она начальнику, продолжая разглядывать лица на мониторах. Естественно, станешь дерганым, когда за тобой наблюдают круглые сутки! И хотя все это лишь ради того, чтобы попробовать предотвратить еще одну попытку наложить на себя руки, решение все-таки не из лучших. Кто-нибудь всегда может заявить, что это нарушение прав человека, а осужденные к высшей мере наказания, и без того люди психически неуравновешенные и не знающие, когда их приговор будет приведен в исполнение, подвергаются еще большим моральным страданиям. Начальник охраны равнодушно глянул на мониторы, словно показывая, что подобные опасения ему давно известны. — Когда они знают, что за ними присматривают и днем, и ночью, они, по крайней мере, не станут пытаться, — произнес он. Сонгён собралась было что-то сказать, но вовремя прикусила язык. Не стоило сейчас лезть в подобные материи. А потом, она здесь не для этого. Самое главное — встреча с Ли Бёндо. — Весь этот шум был только из-за того, что это был Сон Кичхоль — газеты не стали бы поднимать бучу, будь это кто-то другой, — пробурчал начальник, покачивая головой. Ему, видно, и впрямь изрядно досталось от средств массовой информации. — Да и вообще: волновало бы хоть кого-нибудь, что происходит за этими стенами, если б не произошло что-нибудь в этом духе? Сон Кичхоль совершил самоубийство, воспользовавшись пластиковым мешком для мусора, которые выдают всем заключенным. Те, кто твердо решил покончить с собой, все равно найдут способ, как это сделать, сколь бы внимательно за ними ни наблюдали. Разорвут на ленты одежду или одеяло, чтобы сделать веревку, или во время положенной им тридцатиминутной прогулки ухитрятся найти и пронести в камеру острый обломок камня… При нынешнем численном составе персонала тюрьмы не так-то просто круглосуточно наблюдать за всеми заключенными. Пока ничего не случается, у пенитенциарной системы нет проблем, но стоит чему-то произойти, как вся ее деятельность становится объектом пристального изучения. Похоже, что начальник охраны, основательно пострадавший от внимания руководства и общественности, решил, что лучше уж обвинения в нарушении прав человека, чем выговор за ненадлежащий надзор за заключенными. Произнося свои слова, начальник не сводил глаз с одного из экранов. Проследив направление его взгляда, Сонгён увидела Ли Бёндо — тот стоял в своей камере, прислонившись к стене. Получше приглядевшись, она заметила, что он слегка покачивает головой. — Вы и вправду хотите с ним встретиться? — спросил начальник охраны. — Что? — удивленно отозвалась Сонгён. Начальник отвел взгляд от монитора и посмотрел на нее с озабоченным выражением на лице. — Честно говоря, не по вкусу мне эта затея, — произнес он. — Если дело в безопасности… — Нет, не в этом. Все, что здесь происходит, полностью у нас под контролем. — Тогда что… — Что-то мне во всем этом не нравится… Меня сразу удивило, что он выбрал именно вас, так что я спросил у него, откуда он вас знает. — И что он ответил? Сонгён и саму крайне интересовал этот вопрос. — Ничего он не ответил — просто посмотрел на меня с такой улыбочкой, что меня мороз по коже продрал. У него явно есть какой-то скрытый мотив, — сказал начальник, полностью растерявший всю свою равнодушную ленцу и теперь настроенный абсолютно серьезно. — Может, все-таки отмените встречу? Если вы откажетесь от беседы с ним, ничем это вам не грозит, — добавил он. Похоже, его искренне заботило, чтобы с Сонгён ничего не случилось. Она посмотрела ему прямо в озабоченно сузившиеся глаза и слегка улыбнулась. — Пока вы за мной постоянно присматриваете, все должно быть нормально, так ведь? — произнесла она. Брови начальника, услышавшего этот завуалированный отказ, взлетели вверх, после чего он с покорным выражением на лице кивнул охраннику, оставив попытки отговорить ее. Охранник распахнул дверь дежурки, приглашая ее двинуться дальше. Выходя, Сонгён представляла, как начальник качает головой. Она прекрасно понимала его опасения. Тюремный режим и без того недавно подвергся серьезным нападкам, и если эта проблема встанет опять, начальник тюрьмы окажется в очень сложном положении. Лучше сразу исключить подобную возможность, чем вновь проходить через все эти мытарства. Его совершенно не интересует, что представляет собой Ли Бёндо как личность или что у него есть сказать. Он лишь хочет, чтобы все происходящее в тюрьме оставалось под контролем. Подобная чуткость со стороны начальника вызвала у Сонгён некоторое облегчение. Все эти хлопоты были гарантией того, что охранники будут не сводить с нее глаз. Пока вопрос в его руках, вероятность каких-либо неприятных происшествий практически исключается. Теперь почти не переживая на этот счет, Сонгён уже не терпелось наконец увидеть перед собой лицо Ли Бёндо. Она прибавила шагу, пытаясь поспеть за шагающим впереди охранником. Помещение, в котором ей предстояло общаться с преступником, было, судя по всему, наскоро приспособлено для этих целей. Сонгён не взялась бы сказать, для чего эта комната изначально предназначалась, но, похоже, до этого она просто пустовала. Прямоугольный стол и стулья были новенькими и совершенно не гармонировали с остальной обстановкой. Дождевые потеки на бетонных стенах, с которых давно облупилась краска, черные следы плесени там и сям подсказывали, что сюда очень давно не заходили. В нос ударил влажный затхлый запах. Ощутить исходящий от стен холод можно было, даже не прикасаясь к ним. — Пожалуйста, обождите немного, — попросил охранник. Сонгён кивнула и огляделась по сторонам. Окон не было — лишь на двери имелась стеклянная панель размером с голову, через которую можно было заглянуть внутрь. Подняв взгляд к потолку, Сонгён увидела длинную люминесцентную трубку, наполнявшую помещение холодным светом. Комната была так плотно закупорена, что казалось, даже сам воздух тоже заперт внутри, и человек, страдающий клаустрофобией, сразу весь сжался бы, едва войдя сюда. Сонгён почувствовала, как ее дыхание стало частым и поверхностным. Охранник, ушедший, чтобы привести Ли Бёндо, видимо, не отличался особой расторопностью. Пять минут постепенно превратились в десять. Сонгён встревоженно глянула на часы, еще раз оглядела комнату и наконец уселась на стул лицом к двери. Посмотрев на пустой стул на противоположной стороне стола, представила себе сидящего на нем Ли Бёндо. И только тут осознала, что устроилась в самой глубине комнаты. Если он встанет и загородит дверь, единственный путь отсюда будет ей перекрыт. Она понимала, что мысль совершенно абсурдная, но все же поднялась и пересела на стул возле двери. Открыла сумку, достала блокнот и ручку, готовясь к беседе. Вынула цифровой диктофон, нажала на «запись», чтобы проверить, все ли работает, когда за спиной у нее открылась дверь. Сонгён невольно вскочила и обернулась. Он уже стоял на пороге. 8 Выйдя из операционной, Джесон поспешно переоделся и направился прямиком в свой кабинет. Осторожно приоткрыл дверь, чтобы не разбудить Хаён, но внутри никого не оказалось. Перед тем как отправиться оперировать, он на всякий случай еще раз проверил — его дочь была там, спала на диване. Но теперь диван был пуст. Лишь картонка из-под молока подтверждала, что Хаён вообще была здесь. Еще раз оглядев кабинет, Джесон вышел в коридор. Перед тем как уйти в операционную, он заранее предупредил старшую медсестру — если Хаён проснулась и вышла в коридор, кто-то из сестер за дежурной стойкой должен был обязательно это заметить. За стойкой сидела лишь сестра Ким.