Дум-дум-док-дики-дики-дики… Дум-дум-док-дики-дики-дики… И бас – ум… ум… ум… Агата взглянула на вершины деревьев, над которыми не было видно давно пропавшего куда-то стимфа, затем на малыша Мерлина на руках гвардейца, словно надеясь, что крошка-маг сумеет спасти их. Но тот лишь жевал как соску засунутый ему в ротик кляп, лучезарно улыбался своей «маме» и хлопал ладошками в такт музыке. Вервольф притопывал, шлёпал по грязи своей когтистой лапой, ухмылялся, показывая свои желтоватые острые клыки. Софи ободряюще кивнула Агате – давай, Агги! Должна же она уметь хоть пару движений вальса изобразить или гавот какой-нибудь. Да хоть что-нибудь! У них в Школе уроки танцев были, да и в Камелоте, наверное, тоже – принцесса все-таки! Кроме того, танцы – это самая простая и лёгкая вещь на свете. И самая весёлая. Нужно лишь расслабиться, двигаться плавно, непринуждённо, иметь хотя бы самое элементарное чувство ритма. Ну, и не забывать всё время улыбаться, конечно же. Но тут Софи увидела побледневшее лицо своей подруги и вспомнила, что как раз ничего этого Агата не умеет. То есть совершенно. Музыка продолжала звучать. Агата неуверенно подняла одну ногу, несколько раз тряхнула ею. Софи думала, что она так разогревается перед танцем, но оказалось, что именно это и был её танец. После такого величественного вступления танец продолжился не менее впечатляюще. Агата постояла на одной ноге, раскачиваясь как пьяный фламинго, затем неуклюже присела на корточки и так, вприсядку, принялась дёргаться из стороны в сторону, дико выкрикивая что-то вроде «Ай-де-лули-лули… Ай-де-лули-лули». Кстати, в ритм она при этом так ни разу и не попала. Глядя вытаращенными от страха глазами на Софи, Агата завиляла бёдрами, затрясла руками, словно подзывая к себе карету, а потом изобразила что-то вроде бега на месте. Наверное, карета, которую она подзывала, почему-то проехала мимо. Потом… Много чего было потом. И неуклюжие лягушачьи прыжки, и жалкая попытка изобразить пару элементов из кун-фу, а закончилась эта феерия тем, что Агата запуталась в своём плаще, упала, но решила прикинуться, будто так и было задумано. Она несколько раз взмахнула подолом платья, показав всем свою запылившуюся нижнюю юбку, перекатилась на бок и картинно замерла в грязи, словно выброшенная на морской берег мумия. При этом упала скрывавшая её лицо маска. Агата и Софи в ужасе уставились на лежащий в грязи смятый синий детский чепчик. Мерлин перестал хлопать в ладоши. Музыка оборвалась. Зрители оцепенели. Агата медленно подняла голову, показывая всем своё лицо. – Ну, привет, – сказала она. И все они – гвардейцы, вервольфы – моментально ожили и стремительно бросились к ней, сверкая обнажёнными клинками и клыками. Софи успела зажечь свой палец, но не более того. В следующий миг её и Агату крепко скрутили какими-то вонючими, пропахшими псиной верёвками, а Мерлина бесцеремонно запихнули в мешок – тоже, наверное, далеко не стерильный. Софи задыхалась, потому что Уэсли придавил ей грудь коленом, впился своими грязными чёрными ногтями в шею, наклонился, обдавая её своим гнилым дыханием… – Твою подружку король приказал взять живой, – сказал он. – А вот насчёт тебя ничего сказано не было. Он придушил Софи так сильно, что у неё начало темнеть в глазах, а Агата тем временем рвалась и мычала сквозь кляп, глядя на то, как погибает её лучшая подруга. Сверху грянул гром. Рычащий волк-оборотень свалился на Уэсли, размозжил ему череп своими кулачищами. А дальше словно снаряд у костра разорвался. Явившийся с неба вервольф разметал пиратов и волков, усадил себе за спину Софи, Агату и Мерлина, выхватил из костра обгоревшую тушу кабана и, размахивая ею как палицей, прогнал оставшихся волков в лес. Затем вернулся к костру и прикончил немногих оставшихся пиратов ударами кулаков по голове. После этого он отряхнул со своей шкуры тлеющие угольки, улыбнулся, показав окровавленные клыки, взял огромной лапищей руку Софи и сказал, поднеся её к своей морде: – Вот теперь я готов затрещину от тебя принять. Днём позднее они встали лагерем на холодном побережье Фростплейнз, под заледеневшими причалами, уходившими далеко в Дикое море. Когда настал вечер, Ума принялась будить своих спутников, ожидая, что они, как обычно, отправятся ночью в дорогу. Но верблюд не пошевелился, продолжал посапывать, свернувшись калачиком – насколько это возможно для такого животного, как верблюд, конечно. – Чего мы ждём? – просила его Ума, поёживаясь от холода. – Ждём корабль, который придёт за нами, – ответил ей верблюд. Прошло ещё два дня, но корабль так и не появился. Пока Ума на рассвете отправилась на стимфе в море, наловить рыбы, её подопечные сгрудились под причалом, грелись возле маленького костерка, привалившись к мягкому тёплому брюху спящего верблюда. Спать никто кроме верблюда уже не хотел, включая пятилетнего к этому моменту Мерлина, который без устали бегал на берег, находил там какие-то палочки, щепочки, сухие водоросли, приносил их и кидал в огонь. Зачем кидал? Да просто посмотреть, как они гореть будут. – Да когда же он придёт, наконец, этот чёртов корабль? – ворчал Тедрос, посматривая на спящего верблюда. – И куда завела нас эта скотина горбатая? – Как можно дальше от Шазабаха, я думаю, – предположил Хорт. Он закончил обжаривать на огне кусочек лососины и преподнёс этот рыбный шашлычок прильнувшей к его плечу Софи. – Вероятно, хочет укрыть нас в таком месте, которого нет ни на одной карте. – Но как это поможет мне пройти второй тест, не убив при этом Агату, разумеется? – спросил Тедрос, прижимая к груди свою принцессу. – Куда бы мы ни направились, Змей будет охотиться за нами. Наше бегство его не остановит и Агату от опасности не избавит. Бегство… Не думаю, чтобы моему отцу понравилось то, что я бегаю от врага. Это же, в конце концов… Ну да, трусость это, и больше ничего. – Помнишь, что сказал верблюд? «Доверие – это правильный выбор», – вздохнула Агата, уютнее устраиваясь в объятиях принца. – «Доверие» означает ещё и «смерть» на верблюжьем, – хмыкнул Тедрос. – Он уже спас нам жизнь однажды, – напомнила Агата. – Вот почему Сториан направил нас к нему. – Ну, знаешь ли, тот же Сториан взял да и вписал в нашу сказку близнецов-убийц, причём перед самой нашей с тобой свадьбой. В голосе Тедроса Агата почувствовала гнев, смешанный с искренней любовью. – Мне очень жаль, что я проглотила ту жемчужину, – тихо сказала она. – Нужно было поймать её тогда и отдать тебе. И тогда ты сейчас решал бы второй тест. Настоящий второй тест, каким он и замышлялся с самого начала. – Доверие – это правильный выбор, помнишь? – погладил ей волосы Тедрос. Софи видела, как млеет её подруга в руках принца, как жмурит глаза от удовольствия. – Лучше прекрати, а то я ещё привыкну к этому, пожалуй, – прошептала она. – Ты очень много думаешь о делах, – сказал Тедрос. – Просто выброси всё из головы и положись на меня. Агата крепче прижалась к нему, но затем вдруг резко поднялась на локтях и спросила: – А что ты думаешь… ну, насчёт этой картины, которую я увидела вместо тебя в жемчужине? Где Эвелин Садер показана как связующее звено между Яфетом и Зелёным рыцарем? – Я думал об этом, пока летел на стимфе после того, как ты рассказала мне про своё видение, – ответил Тедрос, продолжая ласково поглаживать Агату. – Но Эвелин Садер не имела ничего общего с Зелёным рыцарем. И к Яфету она тоже никакого отношения не имеет, насколько нам известно. Зачем мой отец спрятал эту картинку в жемчужине? Не знаю. По-моему, она лишена всякого смысла. Как и всё в этой истории, собственно говоря. Они какое-то время наблюдали за Мерлином, который вновь прибежал с какой-то добычей, бросил её в костёр и восторженно закричал «Шазам!», когда она загорелась. – Растёт наш малыш, – заметил Тедрос, крепче прижимая к себе Агату. Софи задумчиво откусила кусочек лососины, глядя на то, как её лучшая подруга целуется с принцем. – Вкусно? – обнял её за плечи Хорт. – Я постарался поджарить её именно так, как ты любишь. Софи знала, что не стоит позволять Хорту так держать себя с ней. Это могло навеять ему неправильные мысли. Или подарить несбыточные надежды. Но здесь, под причалом, было так холодно… а Хорт был таким ласковым, внимательным, нежным… И, наконец, что ещё оставалось Софи, когда её лучшая подруга целуется со своим принцем? Либо целоваться самой с хорьком, либо ложиться спать, уткнувшись лицом в верблюжью задницу. Впрочем, это было ещё не всё, и не нужно лукавить. Разве могла Софи забыть то, как Хорт ринулся спасать её? Нет, дело даже не только в том, что он действительно спас её от смерти. Как он это сделал, вот что было незабываемо! Сколько огня, сколько любви и страсти было в те минуты в Хорте, из похожего на хорька мальчишки превратившемся в настоящего мужчину, рыцаря! Софи всегда считала его слабаком, подкаблучником, слезливым Пьеро, а в душе Хорт, оказывается, был настоящим альфа-самцом, который добивается её любви и ни за что, никогда не отступит. Раньше Софи даже мысли не допускала о том, чтобы кто-то мог покорить её. Убила бы на месте любого парня или зверя, который посмел бы заявить на неё свои права. Но вот поди ж ты, сидит рядом с Хортом, которого раньше всегда презирала, и позволяет ему обнимать себя, трогать своими пропахшими рыбой и дымом костра пальцами… – О чём вы разговаривали с Тедросом, когда летели на стимфе? – спросила она, повернув голову к Хорту. – Я, бывало, как ни взгляну, вы всё о чём-то беседуете, да так увлечённо… Хорт с Тедросом переглянулись. – О фитнесе, – сказал Хорт. – О регби, – в один голос с ним сказал Тедрос. – Ясненько, – сказала Софи. Солгали. Причём неумело. – А может, то, что мы имеем сейчас, и есть настоящий второй тест, – продолжала размышлять Агата, оторвавшись, наконец, от губ Тедроса. – Чем больше я думаю про этот Турнир королей, тем более странным он мне кажется. – Опять она за своё, – сказал Тедрос. – Думает… Голову ломает. – Какая неожиданность для тебя, что она думает! Какое открытие! – съехидничала Софи, а затем обратилась к своей подруге: – Что тебе кажется таким странным, Агги? – Турнир. Это же гонка, так? Три теста, три этапа. Кто пришёл первым, тот победил, – ответила Агата. – Если бы Тедрос или Яфет проглотил жемчужину, он получал преимущество, потому что сразу приступил бы ко второму тесту, а не проглотившему жемчужину сначала пришлось бы долго выяснять, в чём вообще суть второго задания. Это называется гандикап. Но в данном случае никакого гандикапа нет, они оба сразу узнали, в чём заключается второй тест. Отсюда вопрос: как мог Артур заранее, да ещё с того света, знать, что в первом туре победителя не будет? Ну, то есть, вообще. И как он умудрился заготовить именно такой второй тест для них? – Я не понял, – сказал Тедрос, выпрямляясь. – Само собой, не понял, куда тебе, – хмыкнула Софи. – Но Агги права. Призрак Артура вещает с того света. И тем не менее он был заранее готов к тому, что ни ты, ни Яфет с первым тестом не справитесь. – Мой папа был очень обстоятельным, дотошным, – встал на защиту Артура Тедрос. – Всегда готовился к любому развитию событий.