Двери лифта распахнулись передо мной. Мегера Карловна занимала свой пост. И когда я уже собиралась выдать резкую фразу касательно того, что мне не нужно разрешение ни ее, ни ее светлого руководства, чтобы пройти сквозь двери кабинета директора, как Зоя Карловна стремительно преградила мне дорогу. В ее руках была папка с документами, которую секретарь вручила мне. — Кассандра Юрьевна, вы должны что-то предпринять! — ледяным тоном произнесла женщина, однако ее голос дрогнул. — Я никому и ничего не должна! — отрезала я жестко. Мегера Карловна поникла, от ее враждебности не осталось и следа. — Сашенька! Это ведь безумие какое-то! Как мы без Никона Данииловича? Все ведь на нем держится! — голос Мегеры Карловны дрожал. Я перехватила папку. — Здесь все? — уточнила я. — Да, все документы, которые вы велели подготовить, — закивала Зоя Карловна и добавила: — Никон Даниилович только что уехал. Попрощался со всеми еще утром, и вот…. Обещал вещи свои из кабинета позже забрать…. Что теперь делать?! — Сделайте нам кофе, Зоя Карловна! — велела я и прошла в кабинет, принадлежавший Нику, а когда дядя Лева вошел следом за мной, громче попросила: — И главбуха пригласите! Я бросила на Льва предупреждающий взгляд. Вот сейчас лучше помолчать, иначе я за себя не ручаюсь! Лев прочел мои мысли, присел на диван, закинул ногу на ногу и слился с мебелью. Я же опустила папку с документами на стол, за которым работал Ник. Я прекрасно знала, что именно скрывается под черным офисным пластиком. Знала, а все равно боялась увидеть. Ник вопреки всем разумным доводам поступил необдуманно и безрассудно. Он передал свою долю в компании мне, отказался одним махом от всего, чего добивался долгие годы. Все акции компании, которые у него были, он переписал на мое имя. И теперь официально я значилась главным акционером. И даже доля отца не могла перекрыть мое преимущество. Нелогичный поступок со стороны Ника. Словно брат окончательно вычеркнул меня из своей жизни. Злость вновь захлестнула мою душу. Хотелось швырнуть что-то хрупкое в стену кабинета, разбить что-то, разломать на мелкие куски. И я бы так и поступила, если бы не заметила рамку с фотографией, оставленную бывшим хозяином кабинета на столе, рядом с монитором. Эта фотография была совсем не той, что я видела в рамке в прошлый раз, когда приносила брату кофе. Здесь я была гораздо старше, улыбалась, как дурочка, запрокинув голову к небу. Я была счастлива в тот день. И даже не помнила повода. Просто радовалась какой-то мелочи. Я помнила тот день, когда была сделана фотка. За месяц до моего возвращения домой. А вот Ника там совсем не помнила. Но кто-то ведь сделал этот снимок. Только кто? Кажется, Левушка, успешно «косивший» под мебель, был самым осведомленным человеком нашего странного семейства. И, несомненно, являлся хранителем чужих секретов и тайн. — Лева? — требовательно рявкнула я, повернула рамку в сторону дядьки так, чтобы он ее рассмотрел. — А? — подал голос Лев, — Ну, он как бы всегда же рядом. На страже, так сказать. Бдит на расстоянии. — Левушка, о чем еще я должна знать? — потребовала я ответов. — Могу про Марию рассказать. Хочешь? — коварно улыбнулся дядька. — Нет! — рявкнула я еще громче. — Ну, как хочешь, — пожал плечом Лева. Больше дядька ничего не сказал. В кабинет вошла Зоя Карловна, а следом и главный бухгалтер компании. И после короткого, но весьма содержательного разговора, беглого изучения договора, который «Довпром» намерен был заключить с Вершинским Н.Д., я коряво, но размашисто умудрилась поставить свою подпись на бумагах. Лев помог сложить все документы в папку, и уже через пятнадцать минут наш автомобиль покидал парковку перед зданием офиса. И глядя в окно на суетящийся город, я мысленно готовилась к важному разговору с братом. И нервничала. Ведь Ник не обязан соглашаться. А если он откажет мне, то я окажусь в полном дерьме. Я была уверена, что отец не станет мне помогать, для него это дело принципа. Он не вернется в город, даже если фирма будет сыпаться на куски. Он скорее продаст все свои активы, чем пойдет на попятную в нашем с ним споре. *** Максим Егорович, занимавший пост юриста компании и по совместительству являвшийся близким приятелем Ника, вежливо подсказал, что бывший шеф на протяжении двух недель проживает в своей квартире, расположенной в нескольких кварталах от офиса. Туда мы и направились. Я, признаться, морально готовилась к встрече с идеальной Машей. Собиралась прорываться через баррикады, которые могла возвести невеста брата, только бы никто не потревожил покой ее любимого. Но все оказалось совсем не так, как я ожидала. У Максима Егоровича совершенно случайно оказалась запасная связка ключей. И мужчина вежливо открыл двери передо мной. Никаких сторожевых Маш за дверью я не обнаружила. — Дальше вы уж без нас, Кассандра Юрьевна, — вежливо произнес Самугов. — Если что, кричи, — подмигнул Лев, этот гад тоже остался за пределами квартиры. Я глубоко вздохнула и вошла, оставив детские обиды и страхи за порогом квартиры. Настало время для взрослых поступков. *** Глава 25 Я устремилась на шум, доносившийся из глубины комнат просторной квартиры брата. Ступая по светлому паркету, с каждым шагом, я уговаривала себя, что поступаю правильно. Так нужно для бизнеса, для фирмы, для семьи. Миновав просторный холл, я оказалась в гостиной. Мебели почти не было. Только в центре комнаты стоял диван, на стене — громадный телек, а рядом с диваном — табурет, на котором лежала коробка с пиццей. Сам хозяин квартиры, водрузив ноги на второй табурет, сидел спиной ко мне, ел пиццу и смотрел хоккей. — Мазила! — разочаровано рявкнул Ник, а я от неожиданности подпрыгнула на месте. Признаться, я и не знала, что Ник увлекается хоккеем. Кажется, я многого не знала о своем старшем сводном брате. Выдохнула. Обошла диван, встала так, чтобы не заслонять обзор на экран телевизора, но и таким образом, чтобы Ник прекрасно меня видел. Брат замер. Я столкнулась с его взглядом. Столкнулась и зависла, понимая, что не видела его сто лет. И за эту сотню лет Никон изменился. По крайней мере, раньше я не наблюдала никаких татуировок на его предплечьях. Безумие какое-то! Да и за две недели, должно быть, брат потерял свою бритву. И теперь темная щетина отросла настолько, что превратила Ника в бородача. Пусть весьма мужественного и сексуального. Но это ведь дурдом какой-то! — Какого черта, Ник?! — взвилась я. — Что ты с собой сделал?! Ты! Да ты! Какого черта ты разлегся здесь в разгар рабочего дня?! Ник ожил. Возобновил процесс пережевывания пиццы, переключил внимание с меня на экран и, просто немыслимое хамство, прибавил громкость динамиков. А потом и вовсе потянулся рукой за подлокотник и вынул из припрятанной там коробки банку с пивом. — Не предлагаю, последняя, — заявил этот нахал, открыл банку и, даже не воспользовавшись стаканом, принялся уничтожать напиток. Я задохнулась от злости. Но вид чернильных рисунков, спрятанных под прозрачную пленку и обрамленных красноватым контуром, немного убавил мой пыл. Я прекрасно помнила, что набивать тату — это довольно больно. У самой на бедре красовался рисунок. А тут и Ник вдруг набил что-то невероятно огромное. Нет, бесспорно, тату были красивыми. Но черт подери, их было так много, что глаза разбегались. И потом, это ведь мой правильный и идеальный братец! Да он презирал татуировки, праздный образ жизни и нездоровые увлечения! А здесь сам пьет пиво в разгар рабочего дня. Еще и «разукрасил» свое тело. И ведь не смоется же! — Идиот! — выдохнула я. Ник бросил на меня угрюмый взгляд и вновь сделал вид, что меня в этой комнате попросту нет. Пришлось идти на более решительный шаг. Заслонила собой экран, принялась сверлить засранца гневным взглядом. — Вернись к нам! — потребовала я, а потом осеклась, слишком двояко прозвучала моя просьба-приказ. — В компанию! Я хотела сказать: вернись в компанию. Никто не знает «Довпром» лучше тебя. Там же все к чертям развалится! — Ты мне заслоняешь обзор, — насупился Ник, глядя на меня исподлобья. — Я говорила с отцом. Он не имеет права тебя увольнять! Я хочу, чтобы ты вернулся на свою должность! — потребовала я и протянула папку с бумагами. — Вот! Новый контракт! Условия лучше, гонорар больше. — Вообще-то я смотрю игру! — прищурился Ник, ну хоть перестал жевать пиццу, и на том спасибо. — Послушай, Ник, — повысила голос я, потом осеклась. Черт! Ведь нервы совсем подвели. Еще пару минут и я превращусь в истеричку! Еще и кричу по непонятным причинам!