Несусь мимо отца, теплиц и кустов смородины прямо к открытым грядками. Среди нескольких десятков рабочих сразу вижу высокую темную фигуру, одетую совсем не для работы в саду. Александр весь мокрый пыльный стоит на четвереньках и собирает клубнику в контейнер перед собой. — Что… что ты делаешь? — нависаю над ним. Он поднимает голову и щурится от солнца. — Остаюсь. Глава 61 — Как там трудотерапия для нашего подсудимого? — смеётся отец, подходя ко мне. Я стою с чашкой чая на веранде и смотрю через стекло на Александра. Вот уже несколько дней он приходит с рабочими и с ними же уходит. Мы почти не говорили с того дня, как он решил остаться и попробовать проникнуться нашим стилем жизни. Каждый день он отрабатывает полный рабочий день, таскает саженцы, пропалывает грядки, собирает урожай, сортирует его, обрабатывает. К его коже прилип неравномерный "рабочий" загар, волосы торчат темными паклями, а лицо почти постоянно в пыли. Но никогда еще он не казался мне таким красивым. — Что думаешь? — спрашиваю у отца. — Он мне не нравится, — пожимает плечами. — А ты? — Я люблю его, — прячу улыбку в чашке с чаем. — Ну, тогда тебе не стоит слушать меня. Прислушайся к себе. — Он хочет остаться. Познакомиться с сыном. Стать семьёй, — передаю папе наш недавний разговор. — Ты уверена, что эта блажь с его стороны не пройдет через пару месяцев физического труда и палящего солнца? Не всем подходит такая жизнь. — Знаю пап, но я почему-то верю ему. Снова обращаю свой взгляд на мужчину с самыми голубыми глазами на свете. Даже отсюда я вижу его яркие озера, отвечающие на мой взгляд. Я улыбаюсь ему. Он улыбается в ответ. Открываю стеклянную дверь и иду к нему. Он не шевелится, лишь сопровождает меня терпеливым взглядом. — Не устал? — Нет, — твердо говорит он. — А как же твоя крутая должность в Москве? — Я уволился. — Квартира? — Сдам в аренду. Останется для сына. — Родные? — У меня никого нет, кроме вас. Подхожу к нему вплотную, заглядываю в голубые глаза. — Пора познакомиться с сыном. Эпилог. Александр — Отправиться в Москву на машине было самым дурацким из твоих предложений! — фыркает одуванчик. Она сражается с термосом в руке, пытается налить из него кофе, но тот расплескивается прямо на ее голые колени. — А ребенку так не кажется, да, Пикассо? — обращаюсь к сыну на заднем сидении. — Дурацкая, — снисходительно подтверждает он слова матери. — На самолете круче! — И быстрее, — шипит Лея. — А так придется останавливаться на ночь где-то. — Не где-то, а в Воронеже. Прямо возле парка динозавров! — нарочито громко говорю я. — Что? Динозавров? — округляет глаза маленький художник. — Ага, — широко улыбаюсь я. — Они там такие огромные, совсем как настоящие! Матвей затихает на заднем сидении, я кидаю взгляд в зеркало заднего вида и вижу широкую улыбку на его лице. Динозавры его недавнее увлечение. Увидел документалку про раскопки и теперь грезит стать археологом. Хотя, после визита в Москву, надеюсь, вернётся к прежним художественным мечтам. У него талант. — Хорошо ты придумал, — мягко улыбается Лея, сжимая мою руку на коробке передач. — Ты ещё больше обрадуешься, когда узнаешь, что номер я снял двухкомнатный. Захватываю ее пальцы, подношу к губам и целую. Она мгновенно вспыхивает, совсем как раньше. А я сразу вспоминаю, как она любит мои мозолистые руки на ее нежной коже. Как просит сжимать ее сильнее, как требует не останавливаться. Черт, нельзя думать о таком в машине с ребенком. К концу следующего дня мы въезжаем в шумную, суматошную, душную столицу. Поток машин сжимает нас по бокам, таблоиды режут глаза неоном, высокие здания закрывают небо и давят. Поверить не могу, что жил здесь так много лет. Не удивительно, что моими лучшими друзьями были алкоголь и апатия. Сворачиваю на хорошо знакомую улицу и останавливаюсь возле дома, где прожил много лет. Ни одна мышца не напоминает о том, что я скучал. Никакой ностальгии. Мы поднимаемся в полупустую квартиру, я вывез отсюда почти все вещи ещё год назад, оставив только крупную мебель для квартирантов. А те съехали ещё неделю назад. Удачное стечение обстоятельств. — Ну что, Матвей займет гостиную, а нам спальня? — шепчу Лее на ушко. — На этом скрипучем диване? — приподнимает она одну бровь. — Это всего одна ночь. Подстелим ему одеял, обложим подушками, чтоб не свалился, — сжимаю ее талию, притягиваю ближе к себе. Нам не так уж и часто удается побыть вдвоем, ее отец бдит за нами, словно мы подростки. А на его территории я даже прав пока никаких не имею. Но это скоро изменится. — Ты платье не забыла? — спрашиваю ненароком, пока отвожу чемодан в комнату. — Взяла. Зачем на детском празднике дресс-код? — уже в который раз задает этот вопрос Лея. — Да ещё и такой странный: все в белом. Это же дети, боже, они всё заляпают через пять минут, — она снимает босоножки и откидывается на кровати. — Ну, ты же знаешь Руса, — пристраиваюсь к ней сбоку, кладу ладонь на живот, поглаживаю через тонкую ткань майки. — Творческий человек. И жена его из этих же. Хотят годик отметить с размахом! — Да он даже не запомнит ничего из этого. Когда Матвею исполнился год, мы просто съели торт, запили папиным сидром и уложили его спать пораньше. Матвея. Не папу. В груди уже привычно сжимается от ее слов. Я улыбаюсь, но сердце болезненно щемит, потому что я это пропустил. Потому что очень много всего пропустил. И года с ними ужасно мало, чтобы наверстать пять без них. Я продолжаю гладить ее живот, мысленно представляя, как он рос, как пинался в нем мой сын. — Хочу еще ребенка, — вырывается из меня. — Пап! — в комнату влетает ураган, прерывая мое чистосердечное. — А можно я посмотрю мультики на планшете? — Пятнадцать минут. Потом спать, — говорю строго, но внутри таю от этого его "пап". Хотя за столько месяцев должен был уже привыкнуть. — Да, да, договорились, — быстро машет головой сын и тут же исчезает. — Так на чем мы остановились? — возвращаю взгляд любимой женщине. — Я хотела пойти проверить запас презервативов, — отшучивается она. — Ты не хочешь ребенка? — Не знаю… По-моему, пока еще не время. Не думаешь? Она выразительно смотрит на меня, словно хочет, чтобы я развеял ее сомнения. Скоро, одуванчик, скоро. Быстрее, чем ты думаешь. На следующий день мы с Матвеем одеваем одинаковые белые рубашки и светлые клетчатые брюки, цепляем модные персиковые бабочки и ждём нашу маму, пока она собирается. Лея появляется из спальни, похожая на видение. Короткое белое платьице с пышной юбкой, высоко уложенные светлые локоны с персиковыми лентами и босоножки на высоком каблуке, делающие ее ноги бесконечными. — Мама, ты принцесса? — спрашивает сын.