— Допустим, я смогу пройти к вам в архив. С чего ты взял, что ваша Горгона сделает то, что я прошу, — наконец, заговаривает Рус. — Надежда Евдокимовна женщина, хоть и устрашающая, но широчайшей души. Когда она узнает, что это для меня — сделает все. — Фу, Яковлев, просто фу, — он выпускает очередную сизую дымку и тушит окурок. Пепельница уже заполнена до отказа нашими многочасовыми думами. — Ты везде видишь разврат? То, что я могу просто нравиться, как человек, тебе кажется из разряда фантастики? — Не вини меня, я делаю огромные деньги на разврате. Я вижу его везде и в каждом. Плюс, слишком хорошо тебя знаю. — Скорее не достаточно. И что за история с деньгами за разврат? Подаюсь немного вперёд, устало потирая шею сзади. — Забудь, — отмахивается приятель и присаживается напротив. Берет в руки ручку и продолжает. — Лучше давай ещё раз повторим, какие документы и за какой период тебе нужны? — Э нет, погоди, ты меня заинтриговал. Так что за история? — Так, небольшой семейный бизнес, — лыбится он. — Если это хоум видео, то я требую себе копию! — ржу над нервным идиотом напротив. Что за бизнес он успел замутить? — Да заткнись ты. — Нет, серьезно, так и представляю твою Мышку с ушками и таким специфическим хвостиком… Не могу остановиться. Честно. Это, наверное, нервное, но мне просто жизненно необходима разрядка. — Ты, видимо, хочешь ещё пять лет со мной не разговаривать, — бурчит друг, поджимает губы. — Ой, да расслабься, я не претендую. Ты же знаешь, в моей голове сейчас только одна женщина. Одна вспышка воспоминаний тянет за собой другую, потом третью, а за ней целую череду, пока не достигает финальной "у меня есть мужчина". Острый нож проворачивается в грудине. Снова. Это когда-нибудь притупится? — У нее ребенок, я не говорил? — У кого? — Рус озадачен. — У Леи. Сын. Её копия. — Так она замужем? — Не знаю. Думаю, нет. Но кто-то всё-таки есть. Сцепляю пальцы в замок на шее, глубоко выдыхаю. Говорить об этом ещё хуже, чем думать. — Я сейчас задам идиотский вопрос: ты любишь ее? Дебильнее не придумаешь. — Я не знаю, — тихо говорю я. — Не знаю. Я вообще не знаю, как выглядит эта любовь. С чем ее едят. Как она отзывается. — Если бы это была любовь, ты бы точно знал, что это она, — глубокомысленно говорит Че. — Я всегда знал, что люблю Мышку. С первого дня и даже после нашего расставания. Даже когда ненавидел ее, знал, что люблю. И когда увидел через годы ничего, ни единой эмоции не поменялось. Меня ломало рядом с ней, без нее, вместе с ней. Круглые сутки, каждый долбаный час. Я всегда знал. — Ха, звучит довольно просто. Почему же у меня ни хрена не так? — Есть только два варианта: либо это не она, либо ты долбаный идиот, который боится себе в этом признаться. В общем-то, всё. — Ты с каких пор стал таким всеведущим гуру? — Когда женился. О! — друг многозначительно поднимает шариковую ручку. — Есть еще один безошибочный принцип: вместе люди должны становиться лучше. Если это не так — говно это, а не любовь. — Че, ты ебучий гений, мастер Йода в сравнении с тобой просто отдыхает. Меня поражают его слова. Буквально переворачивают в голове каждую мысль, встряхивают, перекраивают, ставят в нужные пазы. Рус даже не представляет, насколько точно попал в цель. "Становиться лучше" — так просто. Может, я и не становлюсь другим, вообще не уверен, что это возможно, но мне всегда лучше рядом с ней. Будь она солнечной Леей или холодной Алисой, моя душа всегда светлеет в ее присутствии. Я словно наполняюсь жизнью, смыслом. Мне все видится другим, не таким мрачным и безнадежным что ли. Не таким… бессмысленным. Боже, она нужна мне. За этим и нужны друзья, да? Вставить мозги на место, когда сам не справляешься? И какой я придурок, что сам лишал себя этого много лет. — Это который из "Звездных войн"? — подаёт голос Че. — Все, дальше можешь не продолжать, все с тобой понятно. Если ради нее ты, чертов прагматик, засел за фантастику… Русу даже продолжать не нужно. Лея все во мне изменила еще тогда, пять лет назад. Какой идиотизм скрывать это от самого себя! Какой бред снова бояться! Хрен я ее отпущу, и мне плевать на то, что она сказала. Больше я не струшу. На следующий день Рус отправляется в "Маффин", искать нужные мне документы и делать скрины. Я вылавливаю мою верную Карину, чтобы допросить ее с пристрастием. И к концу понедельника у меня на руках такие карты, что Агата Кристи нервно курит в сторонке. Вот это, мать его, поворот. Глава 58. Алиса Дни на ферме пролетают очень быстро. Об этом может сказать каждый землевладелец. Я уже и забыла, каково это: вставать с рассветом, каждый вечер ужинать в кругу семьи и смеяться. Забыла, что такое теплый свежий воздух, заполняющий волосы песком, и жаркие лучи солнца, оставляющие отметины на коже. Я забыла, что значит быть счастливой. Уже неделю я вожу сына в садик и сама его забираю. Неделю мы проводим каждую свободную минуту вместе. Неделю я чувствую себя настоящей матерью. И мое самобичевание на этот счёт, годами взращенное отсутствием рядом с Матвеем, пока он растет, начинает стихать. Сегодня какое-то особенное утро. Обычный будний день, солнце только показалось из-за горизонта, за домом уже слышны голоса рабочих, приступивших к сбору очередной партии ягод, а я улыбаюсь своему отражению в зеркале. Из него на меня смотрит уже не Алиса. Хотя ещё и не Лея. Возможно, Лея никогда полностью и не вернется, она так давно в спячке, что уже и не вспомнить, какой она была. И то, что я вспоминаю о себе прежней в третьем лице, говорит ярче любых отражений в зеркале. Волосы снова начали виться. Пока еле заметно, но без ежедневных многочасовых процедур со специализированными шампунями, сыворотками и утюжком, ламинирование растеряло свой эффект. И мне это нравится. Так я чувствую себя более свободной что ли. Никакого слоя штукатурки на лице, никакой вульгарной помады, стягивающей кожу губ, никаких тесных костюмов и убийственных каблуков. Только я. — Мам, — доносится с кухни, и моя улыбка становится шире. Новый ежедневный ритуал — совместный завтрак, к которому Матвей относится с особой серьезностью. Не удивлюсь, если на столе меня ждет очередной шедевр из рук деда и внука. Они меня балуют. В джинсовых шортах и простой майке кажется уже прохладно, и я достаю из шкафа яркий бомбер. Улыбаюсь еще шире, потому что теперь снова похожа на девчонку, едва закончившую институт. И это мне тоже нравится. — Ну, что у нас на завтрак сегодня, джентльмены? — смеюсь я, усаживаясь за стол. В садике сын сейчас изучает Великобританию, и дома мы стараемся закрепить знания, полученные в дошкольном учреждении. Папа с Матвеем стоят возле плиты и что-то там накладывают по тарелкам, тихо перешептываясь. Они не перестают меня удивлять. Я в готовке так и не преуспела, хотя отец пытался меня приучить к этому делу. А вот Матюша — совсем другое дело. — Овсянка, сэр, — помпезно выводит сын, ставя передо мной тарелку с кашей. Я смеюсь, потому что это явно дед его надоумил, и потому, что "р" у сына категорически не выходит и получается очень забавно. — Должна сказать, мистер, у вас вышло не хуже, чем подают в самой Англии! — Ты была в Англии? — округляет глаза Матюша. — Не была, но уверена, так оно и есть! И я совсем не лукавлю, потому что моя тарелка выглядит как образец искусства. Тонко нарезанная клубника, несколько ягод черной смородины и мазки меда сверху. Неужели это все сделал Матвей? Я выразительно смотрю в тарелку к отцу, но там такой красоты нет. — Не смотри так на меня, — говорит папа. — Свою порцию я ему на растерзание не дал! Папа терпеть не может мед. Да и овсянку предпочитает не сладкую. — Ну и многое потерял! — подмигиваю сыну, достаю телефон и фотографирую очередной шедевр от Матвея. Это мое новое маленькое хобби — фиксировать каждую деталь своих радостных будней. После завтрака мы с Матвеем берём машину деда и едем в сад. Я получила права много лет назад, но ездить решаюсь только здесь по пустынным дорогам нашего маленького хутора. — Мам, а когда мы снова в Москву поедем? — задает неудобный вопрос сын. Смотрю в зеркало заднего вида, встречаюсь с ним взглядом. — Пока не знаю, милый. Тебе там понравилось? — Ага.