Тонкая тюль скрывает меня от пристального взгляда мужчины внизу. Александр стоит прямо под окнами, облокотившись на капот своей машины. Руки скрещены, голова задрана. Он, как и я, стоит так уже очень долго. По крайней мере, с тех пор, как я уложила Матвея. Я делаю глубокий вдох, расширяя легкие до предела, может, получится отключиться от переизбытка кислорода и избежать этого удручающего разговора? Хотя взрослые девочки так не поступают, да? Вытираю потные ладошки о цветастые занавески и в очередной раз уговариваю себя спуститься вниз. Часы на стене выжигают глаза приговором: половина одиннадцатого, уже полчаса, как я обещала ему выйти. И я сделаю это, сделаю, просто мне нужна ещё минутка. Две. Александр слегка переминается с ноги на ногу и достает из внутреннего кармана куртки сигареты. Меня ужасно бесит эта его новая привычка, но кто я такая, чтоб указывать ему, как гробить свою жизнь. Всего лишь сутки назад я искренне считала, что он заслуживает мук медленной смерти, а сейчас не знаю, что и думать. Я ждала чувства триумфа, когда он поймет, кто и зачем сделал это с ним. Предвкушала сладкое чувство удовлетворения от последнего гвоздя в его гробу. Мечтала, да, мечтала годами, как увижу в его глазах понимание за что и, возможно, в самых смелых из них, я видела и раскаяние. Но все совершенно незаметно для меня встало с ног на голову. Всего пара фраз, несколько красноречивых взглядов и твердых уверений и я уже ни в чем не уверена. Прикрываю глаза, силясь побороть эту иррациональную потребность услышать оправдания. И взываю к высшим силам, кто бы они ни были, дать мне уверенности в себе и своей правде. Когда вновь обращаю взгляд на улицу, Александр остервенело отбрасывает окурок в сторону и размашисто шагает к подъезду. Что он собирается делать? Секунду спустя раздается звонок домофона. Не может быть. — Как ты узнал номер квартиры? — шиплю в трубку. — Высчитал. Открой мне, — прерывисто, четко, жестко. Почти бессознательно я нажимаю на кнопку и слышу характерный звук открывания двери. Мгновенно меня настигает негодование. Дура, какая же дура! Не собиралась же тащить его сюда для этого нелепого разговора, за стеной спит Матюша, а вероятность того, что разговор пройдет в спокойном ключе стремится к нулю. Но я не успеваю даже придумать запасной план, как раздается стук в дверь. Александр выглядит вполне спокойно, не смотря на эмоциональную сцену у подъезда. Я беззвучно приоткрываю дверь шире, приглашая его зайти. Он не тушуется ни секунды, в отличие от меня, он явно настроен решительно и все уже давно обдумал. У него на чаше весов стоит не так много, как у меня, очевидно, и меньше факторов "против". — Я давал тебе возможность спустится самой, но ты испугалась, — резко говорит он, разворачивается ко мне лицом и захлопывает дверь. Тут же его руки оказываются на мне. Сильное тело пригвождает к стене, ладонь зарывается в волосы, губы сминают мои. Я не успеваю сделать и вдоха и, кажется, что задыхаюсь. Несколько движений губами — вверх и вниз — они предатели отвечают, вступают в страстный танец, впускают горячий язык. Но так же быстро, как все началось, это наваждение заканчивается. Он отстраняется от меня, заглядывает в глаза и проводит рукой по голове. — Зря ты избавилась от кудряшек, одуванчик. Волна дикой ярости затапливает каждый уголок моей души. Я прикладываю все имеющиеся силы и отталкиваю монстра от себя. Он манипулирует мной. Снова. — Не смей меня так называть, — вкрадчиво говорю я. — И прикасаться тоже. Ещё одна такая выходка и разговор закончится, не начавшись. — Я просто хотел сразу сбросить напряжение, — шутливо говорит он. — Прошлый раз это помогло прочистить мозги. Он поворачивается и шагает вглубь квартиры. Интуитивно сворачивает налево и оказывается на кухне. Подальше от спальни, где лежит сын. Это хорошо. — Кофе угостишь? — он бесцеремонно усаживается на стул у окна, практически там, где стояла я минутами ранее. Немного отодвигает штору. — Хороший вид. Я не понимаю его настроения. Но поддаваться на инсинуации не собираюсь, помню о цели его визита. Застываю в проходе небольшой кухоньки и складываю руки на груди. — Так и будешь там стоять? — снова насмешливые интонации. Моим ответом служат нахмуренные брови. — Давай сразу к делу, скоро вернется отец, а он не твой фанат. Я почти не вру. Отец, конечно, вернётся только завтра, юбилей его приятеля празднуется с размахом на загородной даче. Но про "не фанат" даже слабо сказано. — Как скажешь, — просто отзывается Александр. Снова тянется к внутреннему карману, очевидно, решил пассивно ещё и меня убить. — Здесь курить нельзя, — раздраженно выпаливаю я. — Я и не собирался, — на стол ложится смятая салфетка явно не первой свежести. — Боже, женщина, за кого ты меня принимаешь, я помню, что тут ребенок. Он качает головой, разглаживая бумажку на столе. Снова насмешка. — За мерзавца, подлеца, обманщика и эгоиста. Я в чем-то ошибаюсь? — сухо спрашиваю мужчину. — Ошибаешься. И будем это исправлять, — Александр отрывает взгляд от драгоценной бумажки и впивается им в меня. От пронзительного его взгляда, так похожего на взгляд сына, меня покрывают мурашки. — Есть ручка? Испуганно отмираю, ложно предположив сначала, что он забрался мне в мысли и все понял. Но нет, ему нужна всего лишь ручка. Разворачиваюсь на пятках и скрываюсь в темноте коридора. Спиной чувствую горячий взгляд, провожающий меня вглубь квартиры. Когда возвращаюсь, Александр уже скинул с плеч кожаную куртку, которая с утра покрывала мои замершие руки, и задумчиво стучит пальцами по деревянной столешнице. Протягиваю ручку, отмечая про себя, что он на удивление сосредоточен. Всерьёз взялся за свою безумную теорию? Так хочет выбелить себя? — Итак, я тут кое-что набросал. Есть слепые пятна, которые, я надеюсь, ты заполнишь, — он указывает на мятую бумажку перед собой. — Так что на счет кофе? Наглость — второе счастье! — Обойдешься. Что на счёт пробелов? — возвращаюсь в позицию плечо-косяк-нахмуренные брови. Лишь бы подальше от него. — Ну, к делу, так к делу. Кто сказал тебе ввести полисы задним числом? — щелчок ручки, занесенной над салфеткой. — Вика. — Вика? Какая Вика? — Кот. — Это какой-то замысловатый шифр? Кто это вообще такая? — Я так и знала! Господи, ты ее даже не помнишь, — зарываюсь лицом в ладони и издаю протяжный стон. — И ты утверждаешь, что не заслужил того, что я с тобой сделала? — горько усмехаюсь. — Сколько их было, Саш? Таких же, как я? — Таких же, как ты, больше не было, — приглушенно говорит он. — Да уж, такой набитой дуры ещё поискать. Забавно тебе было развести влюбленную дурочку на секс? Пришлось повозиться, правда, одного ресторана и розочки не хватило… — Перестань! — резко бросает он. — Ты знаешь, что значила больше. — Да уж, именно поэтому ты позволил своему дружку лапать меня, позволил всем вокруг смеяться у меня за спиной. Я ведь думала, мы скрываемся ради моей безопасности, а оказалось, все знали! Господи, какой же непроходимой дебилкой надо было быть, чтобы не увидеть всего этого. Хорошо вы поржали с Русланом над наивной девчонкой? Отпраздновали твою победу с размахом? — Прекрати, пожалуйста, — приглушенно говорит Александр, он морщится, будто ему противно. А мне не противно, мне мерзко. — Вика была одной из ваших девочек. Но те ставки, в которых ты не выиграл, очевидно, ты не помнишь. — Я никого из них не помню, — хрипло бросает он. — Только ты. Все эти годы была только ты. Сердце болезненно сжимается. Не должно, знает ведь, какая голимая это ложь, но все равно не слушается меня. Я стараюсь скрыть свою боль за злым смехом, но знаю, что выходит не натурально. Саша смотрит на меня своими голубыми озёрами, словно пытается проникнуть в самую душу. Но та дверца захлопнулась, а ключ от нее я потеряла, нет ему туда хода. Он встаёт со стула и всего в два коротких шага оказывается возле меня. Нависает сверху, забирает весь мой воздух. Я делаю спасительный шаг назад, отступая в коридор, но он тут же перехватывает мое запястье и мягко возвращает на место. — Я должен тебе извинение. Но не уверен, что слова смогут описать то, как я раскаиваюсь за все, что сделал с тобой, — вкрадчиво, осторожно говорит он. Я не поднимаю взгляда, смотрю ему в ворот рубашки, нервно сглатываю от слишком тесного контакта. Разум кричит "беги", а тело сковало предвкушением, не сдвинуться с места. — Я сразу понял, что ты не подходишь, пытался остановиться, пытался оттолкнуть тебя злыми словами, ты помнишь? Даже сказал Русу, что игру надо сворачивать. Он не послушал… и я… я тоже не смог остановиться. — Какое благородство, — цежу я. — Пытался остановиться… Как же я ненавижу тебя, — проговариваю каждое слово четко, зло, с расстановкой, прямо ему в глаза. — Я знаю, одуванчик, знаю, — шепчет он прежде, чем коснуться меня губами. Это совсем другой поцелуй, он не злой, не отчаянный, сметающий разум, как предыдущие. Робкий, пробующий, ищущий прощения — вот какой это поцелуй. Александр едва заметно прижимается к моим губам, мягко сжимает сначала верхнюю, потом нижнюю, выжидает реакции, прежде, чем провести языком и развести их в сторону. Его пальцы, заключившие мои щеки в большую скобку, подрагивают, а дыхание сбито. Я дрожу в ответ. И я не понимаю, почему до сих пор не оттолкнула его. Почему стою здесь, как изваяние, и умираю от этой тихой ласки. Почему, почему, почему? Глава 53. Александр Мгновения. Самое лучшее в жизни — мгновения. Лёгкое прикосновение ладони, мягкий шепот в полумраке, тёплые губы на моих губах. Я помню их все. И каждое связано с ней. Я буду лжецом, если скажу, что мне их достаточно. Мне хочется больше, глубже, насыщеннее, чтоб на смертном одре яркие вспышки провожали на тот свет с улыбкой, чтобы их было столько, что тетрадочку в клетку не хватит все описать. Хочу создать новые. Хочу этого с ней. Касаюсь ее губ с предельной осторожностью. Первым прикосновением я спрашиваю: можно? Вторым прошу: пожалуйста! Третьим умоляю: ответь мне. А десятком следующих прошу прощения. Я вымаливаю его, когда касаюсь ее языка своим, когда смешиваю наше дыхание, когда поглаживаю большими пальцами ее щеки и особенно, когда ощущаю под ними влагу. Нехотя отрываюсь от Леи, изучаю лицо. Её веки прикрыты и слегка дрожат, из-под ресниц по коже спускаются дорожки слез. Колючая проволока сжимает грудь, стягивает лёгкие, заставляет кровить сердце. Я боюсь, что чтобы я ни сказал, чтобы ни сделал, этого будет недостаточно. Я боюсь думать наперед и что-то анализировать. Просто знаю, не могу позволить ей уйти из моей жизни снова. — Пожалуйста, — надрывно шепчет она. — Пожалуйста, — цепляется холодными пальцами за мои ладони. Я собираю влажные дорожки с ее щек губами, сжимаю Лею в объятиях, шепчу какие-то глупости. Как в бреду. Снова попался в ее сети и добровольно сдаюсь. — Я всё исправлю, — утверждаю каждым поцелуем. Сделаю все для этого. Но мне нужно знать, что же на самом деле произошло.