– Это может быть одним из факторов. Мы знаем, что вирус взаимодействует с эндокринной системой и антиандрогены – тоже. Он закрыл файл и развернулся в кресле. – Но есть кое-что еще. Я немного покопался насчет женщины. Не слишком много, но весьма интересно. Распечатал для тебя. Нельсон протянул ему толстую стопку листов. Гилдер посмотрел на первую страницу. – Она медик? – Хирург-ортопед. Читай дальше. Гилдер взялся читать. Лайла Беатрис Кайл, 29.09.1982, Бостон, штат Массачусетс. Родители – ученые: отец – преподаватель английского в Бостонском университете, мать – историк, в Университете Симмонса. Окончила колледж в Уэллесли, четыре года в ординатуре в Дартмут Хитчкок. Проживала в Денвере, аспирантура в центральной больнице Денвера. Впечатляюще, но ничего не говорит. Гилдер открыл следующую страницу. Что это? Бланк формы 1040 актов гражданского состояния, четырехлетней давности. Лайла Кайл была замужем за Брэдом Уолгастом. – Ты шутишь. Нельсон мерзко ухмыльнулся. – Я же говорил, что тебе понравится. Агент Уолгаст. У них была дочь, она умерла. Какой-то врожденный порок сердца. Спустя три года развелись. Через четыре месяца она снова вышла замуж, за врача, который работал в ее больнице. Какой-то крутой кардиолог. Есть пара страниц информации о нем, но это ничего не значит на самом деле. – О’кей, значит, она врач. Есть какие-то бумаги насчет нее в Шале? Есть вероятность того, что она там работала? Нельсон мотнул головой. – Никакой. Я сильно сомневаюсь, что Ричардс упустил бы что-то подобное. Насколько я понимаю, нет причин не верить, что Грей наткнулся на нее именно так, как он сказал. – Она должна была быть в том пикапе с первого снимка, который мы сделали. Но мы ее там не видели. – Точно. Но я не думаю, что Грей лжет насчет того, где он ее встретил. Слишком безумная история, чтобы быть выдуманной. Я проверил ее место жительства в Денвере, в паре кварталов от «Хоум Депо». Если Грей ехал дальше в том же направлении, что и в тот момент, когда мы его сняли, то он должен был попасть именно туда. Ты же с ней говорил. Похоже, она думает, что Грей – мастер из магазина. Не думаю, что она осознает, что происходит. Она соображает не больше клопа. – Это официальный диагноз? Нельсон пожал плечами. – Нет, дилетантский. Если выражаться технически, то это травматическое расщепление сознания. Нет данных насчет психических расстройств, но следует учесть ее положение. Она беременна, прячется, спасается бегством. Вокруг людей на клочки рвут. Ей каким-то образом удалось остаться в живых, но это не прошло бесследно. А ты как думал? Мозг – очень сложный орган. Сейчас он перерисовывает все окружающее в ее сознании. И у него это отлично получается. Если учесть то, что мы видим в документах по Грею, у нее с ним куча общего на самом деле. Гилдер немного поразмыслил и положил бумаги на стол. – Ну, мне это не нравится. Каков шанс того, что эти двое просто натолкнулись друг на друга? Изрядное совпадение. – Возможно, – ответил Нельсон. – В любом случае это нам ничего не дает. Женщина вполне может оказаться инфицированной. Возможно, беременность каким-то образом это маскирует. – Какой у нее срок? – Я не специалист, но судя по размеру плода, недель тридцать, не меньше. Можешь спросить у Суреша. Суреш был одним из медиков, которых Гилдер собрал из МНИИИЗ. Специалист по заразным болезням, которого прикомандировали к отделу Специальных Вооружений всего полгода назад. Гилдер рассказал ему не слишком много, только то, что Грей и женщина «представляют интерес». – Сколько нам надо, чтобы вырастить надлежащий посев? – Как получится. Если даже предположить, что мы сможем выделить вирус, на это уйдет от сорока восьми до семидесяти двух часов. Если хочешь знать мое мнение, то лучше всего было бы отправить его в Атланту. У них самое лучшее оборудование, чтобы с этим разобраться. Если выяснится, что у Грея иммунитет, думаю, что они просто пустят все на самотек. Учитывая, как много поставлено на карту. Гилдер покачал головой. – Давай подождем, пока у нас не будет чего-то более определенного. – Я бы не стал. Учитывая, как разворачиваются события. – Я тоже. Но ты слышал, что он говорил. Он думает, что до сих пор спит в мотеле. Сомневаюсь, что кто-то воспримет всерьез то, что мы выяснили. Нас обоих посадят под замок и ключ выбросят, если нам повезет. Нельсон нахмурился. – Я тебя понял. – Я не говорю, что мы не должны им рассказать. Но давай действовать осторожно. Семьдесят два часа, хорошо? А потом я сообщу. Даю тебе слово. Поверил ли он? Нельсон кивнул. – Давай разбираться дальше, – сказал Гилдер, хлопнув его по плечу. – Скажем Сурешу, чтобы он постоянно держал их обоих под седативными. Я не хочу испытывать судьбу. Вдруг кто-то из них перекинется. – Думаешь, ремни помогут? Вопрос был риторическим. Оба знали ответ. Гилдер и Нельсон ушли из лаборатории и поднялись на крышу на лифте. Левая нога снова волочится, подумал Гилдер, хромота, будто икота. Наверху их встретил дежурный офицер из «Блэкберд», Мастерсон. Просто коротко кивнул, ничего не говоря. Из старых «Блэкбердов» парень крепкий, как грузовик, с руками толщиной в пожарный гидрант и каменным лицом студента-переростка. В своих обтекаемых солнцезащитных очках, кепке-бейсболке и бронежилете Мастерсон напоминал не человека, а пластиковую фигурку супергероя. Откуда они таких берут? На ферме выращивают? Или из пробирки? Убийцы, простые и незамысловатые, Гилдеру всегда не нравилось иметь с ними дело. Ричардс был типичным экземпляром такого. Однако их повиновение, почти как у роботов, идеально подходило для определенной работы. Если бы их не было, их надо было бы выдумать. Он подошел к краю крыши. Недавно миновал полдень, воздух был неподвижен, в безжалостных лучах солнца земля была безлика, как бильярдный стол. Идеально ровный горизонт нарушали лишь сверкающие здания с куполами, наверное, какой-то колледж, да еще чашеобразное сооружение к югу, видимо, футбольный стадион. Одна из таких школ, подумал Гилдер, спортивный зал, замаскированный под колледж, где преступники типа учатся и получают липовые дипломы, пополняя казну учебного заведения и избивая соперников в матчах по осени. Он поглядел на лагерь ФАЧС. Наличие беженцев поначалу его беспокоило, как непредвиденное обстоятельство. Но, осмыслив ситуацию, он понял, что это не играет роли. Военные сообщали, что через день-два их всех здесь уже не будет. А пока что мальчишки играли в футбол у колючей проволоки, пиная еле надутый мяч. Гилдер глядел на них пару минут. Мир может рассыпаться на части, но дети есть дети, они могут на мгновение оставить все свои заботы и отдаться игре. Возможно, именно это Гилдер нашел в Шоне. Те немногие минуты, когда он мог почувствовать себя мальчишкой, тем, кем никогда не был. Может, это все, чего он желал – чего желал бы любой. Но не Лоуренс Грей. Что-то не давало ему покоя, не только эта невероятная история, не только немыслимое совпадение, в том, что он повстречал бывшую жену агента Уолгаста. То, как Грей говорил о ней. «Прошу, не причиняйте ей вреда. Вам только я нужен. Просто не делайте плохо Лайле». Гилдеру было немыслимо представить, чтобы Грей о ком-то так заботился, в особенности – о женщине. Если смотреть на сведения о нем, можно представить, в лучшем случае одиночку, в худшем – социопата. Но Грей умолял пощадить Лайлу от чистого сердца. Между ними что-то случилось, образовалась некая связь. Гилдер обвел взглядом весь лагерь. Всех этих людей. Они в ловушке, и дело не в колючей проволоке, которая их окружает. Физические барьеры – ничто по сравнению с барьерами сознания. На самом деле их порабощают их окружающие. Мужья и жены, родители и дети, друзья и товарищи. То, что, как они думают, дает им силы, на самом деле имеет совершенно противоположный эффект. Гилдер вспомнил семейную пару, тех, что жили напротив, которые положили в машину свою спящую дочь. Сколь тяжела ноша, что оказалась в их руках. Когда настанет конец для всех них, они покинут мир в страдании, их мучения будут в миллион раз сильнее оттого, что они теряют ее. Придется ли им узреть ее гибель? Или они исчезнут раньше, осознавая, что станет с ней, когда не станет их? Что будет лучшим? Ничто, вот ответ. Их рок в любви. Вот что делает любовь. Отец очень хорошо показал это Гилдеру. Он умирает. Это неоспоримо, это естественно. А еще факт в том, что Лоуренс Грей, ничтожество никчемное, чертов уборщик, человек, который не принес миру ничего, кроме скорбей, за всю свою жалкую жизнь, – не умирает. В теле Лоуренса Грея содержится нечто, являющееся ключом к абсолютной свободе. Хорос Гилдер найдет этот ключ и овладеет им. 17 Тянулись дни. Об автобусах не было слышно ни звука. Все нервничали. Снаружи, за проволокой, военные приходили и уходили, их становилось все меньше. Каждое утро Китридж шел к навесу, чтобы узнать текущую ситуацию, и каждый раз ответ был одинаков. Сохраняйте терпение, автобусы в пути. Целый день шел дождь, и лагерь превратился в одно большое озеро грязи. Потом выглянуло солнце, и грязь высохла, превратившись в корку. Каждый день привозили армейские сухпайки, которые выгружали из военных пятитонок, но никаких новостей не было. Биотуалеты омерзительно воняли, мусорные баки были переполнены. Китридж часами смотрел на ворота. Беженцев больше не становилось. С каждым днем в нем нарастало ощущение жизни на острове посреди бурного моря. Он подружился с Верой, волонтером Красного Креста, той, что встретила их в первый день. Она оказалась моложе, чем Китридж подумал поначалу. Студентка-фельдшер из Мидвеста. Как и остальные гражданские, она была совершенно вымотана, это было написано на ее лице. Она тоже надеялась, что приедут автобусы, и тоже была в заточении, как и все остальные. Сначала говорили, что автобусы идут из Чикаго, потом из Канзаса, потом из Джолье. В ФАЧС кто-то облажался. Сначала предполагалось, что им предоставят спутниковые телефоны, чтобы люди позвонили родственникам, сказали, что с ними все в порядке. Почему этого не сделали, Вера не знала. Местная мобильная сеть тоже отрубилась. Китридж начал узнавать людей в лицо. Изящная женщина с кошкой на поводке, несколько молодых чернокожих парней в белых рубашках и черных галстуках – Свидетели Иеговы, девушка в костюме чирлидера. Лагерь охватила вялость, постоянное ожидание отъезда погрузило всех в апатию. Пошли слухи, что вода заражена, что в палатке у медиков куча народу с кишечными расстройствами, мышечными болями, лихорадкой и судорогами. У многих были радиоприемники, которые все еще работали, но все, что они в них слышали, – тревожный сигнал и дежурное оповещение по чрезвычайной ситуации. «Не выходите из домов. Найдите убежище. Подчиняйтесь всем приказам военной администрации и органов правопорядка». Снова сигнал, и снова те же слова. Китридж начал задумываться, удастся ли им отсюда выбраться. И каждую ночь глядел на ограждение. Четвертый день, ближе к вечеру. Китридж поиграл в карты с Эйприл, Пастором Доном и миссис Беллами. Сначала они играли в бридж, потом в покер на пять карт, ставя воображаемые суммы, невероятные. Эйприл сказала, что раньше никогда не играла в карты, но обыграла Китриджа уже на пять тысяч долларов. Уилксы куда-то подевались, их со среды никто не видел. Куда бы они ни делись, но вещи с собой забрали. – Боже, какая жара, – сказал Джо Робинсон. Он почти весь день с койки не вставал. – Держись в тени, – предложил Китридж. – Так и переждешь понемногу. – Иисусе, – простонал парень. По его лицу катился пот. – Я едва шевелюсь. Китридж закрылся, у него была всего пара шестерок. Эйприл с совершенно непроницаемым лицом сделала новую ставку. – Мне скучно, – заявил Тим. Эйприл сложила в стопку кучу бумажек, которые они использовали в качестве жетонов. – Можешь поиграть со мной. Я скажу, когда лучше ставку делать. – Я хочу поиграть в «восьмерку». – Поверь, это намного лучше, – сказала она брату. Пастор Дон снова сдал карты, и тут у входа в палатку появилась Вера. Посмотрела на Китриджа. – Мы можем поговорить снаружи? Китридж встал с койки и вышел наружу, на жару.