– Очень жаль, – сказал Дэнни, именно так всегда говорила мама, когда слышала что-то печальное. – Ты говорил Эйприл? Тим помотал головой. – Хочешь хранить в тайне? – А это правильно? – Конечно, – сказал Дэнни. – Я умею хранить тайны. Тим снял небольшой комок земли с корня дерева и растер в пальцах, глядя, как пыль сыплется вниз. – Ты не слишком-то пугаешься, так, Дэнни? – Иногда пугаюсь. – Но не теперь, – заявил мальчишка. Дэнни задумался. Наверное, ему следовало испугаться, но он просто не испугался. То, что он чувствовал, можно было назвать скорее интересом. Что случится дальше? Куда все они попадут? Его удивило, насколько легко он, оказывается, приспособился. Доктор Фрэнсис мог бы им гордиться. – Нет, наверное, нет. Все принялись собираться в дорогу. Дэнни очень хотелось что-нибудь сказать мальчику, чтобы ему стало легче, чтобы образ того, что он увидел на стадионе, стерся из его памяти. Они уже шли к автобусу, когда ему в голову пришла мысль. – Эй, у меня кое-что есть для тебя. Он сунул руку в сумку и достал свою счастливую монетку. – Держи ее при себе, и, обещаю тебе, с тобой ничего плохого не случится. Тим поглядел на монетку. – А отчего она счастливая? – Я не знаю. Просто она у меня всегда была. – Ты уверен, что хочешь ее мне отдать? – Уверен, что уверен. Давай, теперь она твоя. Малость, но хоть что-то, подумал Дэнни. Хоть на секунду, но на лице у стоящего у автобуса мальчишки появилась улыбка. – Спасибо, – сказал Тим. Омаха горела. Сначала они увидели колеблющееся свечение над горизонтом. Уже смеркалось. Они приближались к городу с юго-запада, по Шоссе 80. На дороге не было ни одной машины, а окна во всех домах были темны. Еще более сильное ощущение заброшенности, сильнее, чем они чувствовали до сих пор. В городе, где живут – вернее, жили – почти полмиллиона человек. Через систему вентиляции стал просачиваться сильный запах дыма. Китридж сказал Дэнни остановить автобус. – Нам придется как-то перебираться через реку, – сказал Пастор Дон. – Ехать на юг или на север и искать переправу. Китридж оторвал взгляд от карты. – Дэнни, как у нас дела с горючим? У них оставалась всего одна восьмая бака. И канистры пустые. Еще миль пятьдесят в лучшем случае. Ведь они надеялись найти топливо в Омахе. – Одно точно, – продолжил Китридж. – Здесь нам оставаться нельзя. Они свернули на север. Следующая переправа должна была быть у города Адэр. Но моста не было, он оказался взорван, с такой силой, что от него ничего не осталось. Перед ними лишь неумолимо текла широкая темная река. Следующая переправа у Декатура, еще тридцать миль на север. – Мы милю назад школу проезжали, – сказал Пастор Дон. – Это лучше, чем ничего. А горючее можем поискать утром. В автобусе воцарилась тишина, все ждали, что ответит Китридж. – О’кей, так и сделаем. Они вернулись назад, в самый центр небольшого городка. Свет не горел нигде, улицы были пусты. Они подъехали к школе, современного вида зданию в стороне от дороги, у края полей. На огромном плакате у въезда на стоянку было написано жирным шрифтом: «Вперед, Львы! Хорошего всем лета!» – Все ждите здесь, – сказал Китридж. Он вошел внутрь. Прошла пара минут, и он вышел. Переглянулся с Пастором Доном, и они кивнули. – Мы останемся здесь на ночь, – провозгласил Китридж. – Держимся вместе, никто никуда не уходит. Электричества нет, но есть вода и еда в столовой. Если нужно отойти по нужде, идите парами. В вестибюле их встретили типичные для начальной школы запахи пота, грязных носков, красок и линолеума. У двери, ведущей, по всей видимости, в кабинет, виднелась витрина с призами, на крашеных стенах из шлакоблока висел коллаж с изображениями людей и животных, вырезанных из газет и журналов. Под каждой картинкой была табличка с возрастом и номером класса ученика, его сделавшего. Венди Мюллер, второй класс. Гевин Джексон, пятый класс. Флоренс Рэтклифф, четвертый подготовительный. – Эйприл, идите вместе с Вудом и Доном, найдите маты, чтобы лечь спать. В подготовительных классах точно должны быть. В кладовой за стеной столовой они нашли консервированные бобы и фруктовые коктейли, а еще хлеб и джем, так что можно было сделать бутерброды. Газа, чтобы что-то готовить, не было, так что пришлось есть бобы холодными, расставив банки по подносам. Снаружи уже стемнело. Китридж раздал фонари. Говорили шепотом, все согласились, что Зараженные могут их услышать. К девяти часам почти все улеглись. Китридж поручил Дону дежурить на первом этаже, а сам пошел вверх по лестнице с кемпинговым светильником в руке. Большинство дверей были закрыты, но не все. Он выбрал кабинет химии, просторный, с множеством столов и стеклянных шкафов, на которых стояли флаконы и колбы. Слегка пахло бутаном. На белой доске виднелась надпись: «Повторение пройденного, главы 8–12. Лабораторные по средам». Китридж стянул с себя футболку, ополоснулся до пояса, стоя у мойки в углу, а затем сел на стул и снял ботинки. Протез, прикрепленный к левой ноге сразу ниже колена, был сделан из титанового сплава и покрыт силиконом. Внутри был гидроцилиндр с микропроцессорным управлением, работающим от крохотного водородного элемента, который пятьдесят раз в секунду опрашивал датчик угловой скорости в коленном суставе, чтобы имитировать естественную походку. Последнее слово в протезировании. Китридж не сомневался, что армии он обошелся в кругленькую сумму. Закатав штанину, он снял фиксирующий носок, а потом вымыл культю с жидким мылом, которое было в диспенсере в мойке. Хотя кожа в месте контакта с протезом и сильно загрубела, она все равно болезненно реагировала на прикосновение, после двух суток без должного ухода. Тщательно протерев культю, он дал коже еще пару минут побыть на свежем воздухе, а потом снова прикрепил протез на место и опустил штанину. И дернулся, услышав какой-то звук за спиной. Обернулся и увидел Эйприл, стоящую в дверях. – Прости, я не хотела… Он поспешно натянул футболку и встал. И что она успела увидеть? В кабинете царил полумрак, да и один из столов его частично загораживал. – Ничего страшного. Просто немного себя в порядок привел. – Я спать не могу. – Это нормально, – ответил он. – Заходи, если хочешь. Она неуверенно вошла в кабинет. Китридж пошел к окну, с АК в руке. Мгновенно оглядел пространство снаружи. – Как там снаружи? – спросила Эйприл, уже стоя рядом с ним. – Пока что тихо. Как у Тима дела? – Вырубился, будто выключили. Он крепче, чем кажется. И крепче меня, кстати. Это признание удивило Китриджа. – Сомневаюсь. Эйприл нахмурилась. – А зря. Если по правде, я так перепугана, что уже вообще ничего не чувствую. Вдоль окон по всей длине кабинета шел широкий подоконник, и Эйприл забралась на него, прижимаясь спиной к оконной раме и подтянув колени к груди. Китридж сделал то же самое. Они сидели лицом к лицу. Между ними воцарилось молчание, выжидательное, но не неловкое. Она еще юная, но Китридж чувствовал в ней внутренний стержень. Такая штука, которая в тебе либо есть, либо нет. – У тебя есть приятель? – Это допрос? Китридж рассмеялся и покраснел. – Просто для поддержания разговора, наверное. Ты себя так со всеми ведешь? – Только с теми, кто мне нравится. Шли секунды. – А почему тебя назвали Эйприл? Из-за дня рождения? Это все, что пришло ему в голову. Эйприл мотнула головой. – Нет, это из «Бесплодной земли». Китридж не сказал ничего, и она удивленно приподняла брови. – Поэма. Т. С. Эллиот.