Дольше оставаться в квартире Влада мне было незачем. Я коротко попрощалась со своим незадачливым клиентом и с облегчением покинула его жилище. Несмотря на все его откровения, Влад Галеев так и не стал мне хоть сколько-нибудь симпатичен. Теперь я испытывала к нему нечто вроде отстраненного сочувствия, но не более того. Глава 9 — А теперь хотелось бы послушать, какое звено в этой цепи я упустил из виду по твоей милости, — Андрей смотрел на меня с притворной строгостью, но его глаза улыбались. Во всем, что касалось работы, Мельников был законченным перфекционистом, болезненно воспринимавшим любой, даже незначительный промах. Я покаянно улыбнулась и продемонстрировала ему фотографию подростка, сыгравшего в этой истории едва ли не ключевую роль. А заодно и конверт с тем самым фотошопом. Пока Андрей рассматривал эти артефакты, я вкратце сообщила об их роли в раскрытом им деле. — Уши бы ему надрать, чтобы думал в следующий раз, — непедагогично высказался Мельников. — Может, он из лучших побуждений, — неизвестно зачем вступилась я за серую ветровку. — Ему ведь было сказано, что неправедно гонимая тетя хочет поздравить нежно любимую племянницу. Совершил благородный поступок. — Благородные поступки за мзду не совершают, — непреклонно возразил Мельников. — Ладно, приобщу я эти реликвии к делу, не знаю, что из этого выйдет. Пессимизм Андрея был вполне понятен — для следствия многие доводы, казавшиеся нам бесспорными, могли оказаться неубедительными. — В одном Дубровская права — при хорошем адвокате у нее есть шанс отделаться легким испугом, — продолжил Андрей развивать свою мысль. — Зато Галеев к ней больше не вернется, — убежденно возразила я. — Это для нее самое страшное наказание из всех возможных. — Ты думаешь? — Мельников с сомнением посмотрел на меня. — К хорошему быстро привыкаешь. Поразмыслит на досуге о том о сем, поживет обычной жизнью простого человека да и вернется на проторенную тропку. Последние слова Андрея были буквально переполнены сарказмом. Очень уж невзлюбил он моего клиента и не собирался этого скрывать. — До чего же неловко мне было за этого Владюшу, — подтвердил Андрей мой психологический вывод. Я с беспокойством посмотрела на него. Конечно, я не была ни наивной барышней, ни, тем более, восторженной простушкой, но сейчас мне казалось, что Андрей того и гляди разрушит мой воздушный замок. Мне было очень важно, чтобы Дубровская понесла наказание, пусть даже морального порядка. А ведь Андрей, похоже, был склонен считать, что эта дама во всех смыслах выйдет сухой из воды. Как она кричала перед задержанием: «Заживем по-прежнему, даже еще лучше!», так, что ли?! — Не волнуйся, она свое получит, я тебе обещаю, — Андрей, конечно, заметил, что я расстроена. — А ты всерьез считаешь, что Галеев к ней вернется? — задала я вопрос, более других волновавший меня в данный момент. — Не думаю, что вероятность этого так уж велика, — признался Андрей. — Он, конечно, не лучший представитель сильной половины рода человеческого, но ведь не совсем уж скот. Мне не оставалось ничего другого, кроме как согласиться с этой точкой зрения. Примерно то же самое заявил мне и Влад, когда я расспрашивала его о дальнейших планах. Из кабинета Мельникова я вышла вполне воодушевленной. Пусть с расследованием было покончено, но оставались еще кое-какие дела, которые мне предстояло уладить. У меня из головы не шла фраза Андрея, что добрые дела не делают за плату. Я в этот момент подумала о деньгах, полученных от Влада, которым я уже придумала достойное применение. — Ну что, еще по кофейку? — обратилась я к Оксане, сидевшей напротив меня за столиком кафе «Эдельвейс». Девушка уныло ковыряла ложечкой белоснежную горку «Альпийского тумана». Я же по-своему обыкновению наслаждалась кофе по-венски. Все, как в тот роковой апрельский день, разделивший жизнь нескольких моих знакомых на «до» и «после». — Вот и поминки, — грустно улыбнулась Оксана. Я задумчиво кивнула. — Ты была на похоронах? — спросила я ее. Она кивнула. — Взяла на работе десять дней за свой счет, — сообщила девушка. — Как ни странно, отпустили. Там ведь Олю еще помнят… Даже на венок скинулись. Я промолчала, глядя в окно, за которым сиял ясный майский день. Правда, скопления кортежей возле ЗАГСа не наблюдалось. Ах, да, в мае жениться — всю жизнь маяться. — На похороны вся деревня пришла, и даже из соседних подтянулись. Ну и из райцентра, знакомые Маркова, — неторопливо рассказывала Оксана. — Бедная Клавдия Ильинична! Ужас, что с ней сделалось! Сразу после похорон обратно в больницу. Теперь уж надолго. На этот раз в голосе Оксаны не было и тени неприязни к Клавдии Ильиничне. А ведь совсем недавно она называла бедную женщину манипуляторшей, стремившейся во что бы то ни стало удержать при себе дочь. Не удержала… — А Влад был? — спросила я неожиданно для себя. — Был, — Оксана поджала губы. — Стоял, правда, в сторонке, особняком. Но до общения со мной снизошел, кто бы мог подумать! Деньги через меня передал для Клавдии Ильиничны. Сам-то он к ней побоялся подойти. Знает, что горе в дом принес. — Она тяжело вздохнула. — И на поминки не остался, только бросил горсть земли в могилу и постоял еще немного, когда уж все разошлись, я видела. И ушел. Знаешь, прямо как в фильмах ужасов, словно растворился вдалеке… Оксана, видимо, обладала каким-то особым даром образной речи. Я почти воочию представила, как через старое деревенское кладбище идет одинокая мужская фигура, постепенно исчезая в тумане. Так и Влад исчез навсегда из жизни обитателей Верхней Осиновки. — Правильно сделал, что на поминки не остался! — убежденно заявила Оксана. — Мужики как немного бы выпили, задали бы ему трепку! Во что бы поминки превратились, представляешь?! А так все прошло тихо-мирно. Клавдия Ильинична только рыдала в голос на пару с Дарьей Петровной. Да и я не удержалась… Ну, на то и поминки. Чай, не веселиться пришли. И все же я не могла согласиться с Оксаной, что Влад ушел с поминок исключительно из страха перед предполагаемым возмездием. Скорее уж у него хватило ума и такта не напоминать о себе матери Ольги как о невольном виновнике ее гибели. Это лишь причинило бы несчастной женщине дополнительную боль. Хотя отчасти Оксана была права — присутствие Влада могло спровоцировать крайне нежелательный на подобном мероприятии скандал. В сообразительности ему не откажешь, вот он и предпочел не привлекать к себе внимания и удалился, проводив Ольгу в последний путь. И все же трусом он не был, иначе он бы вовсе не приехал на похороны. Все эти соображения я изложила Оксане, и она, немного подумав, кивнула. — Возможно, ты и права. Из него еще может получиться человек. Но такой ценой… Мы еще немного помолчали, думая каждая о своем. Потом я рассказала Оксане о результатах расследования, особенно отметив ее заслугу. — Благодаря тебе я напала на верный след, — в который раз добавила я. — А то так и блуждала бы по кругу. — Лучше бы я в свое время наставила ее на путь истинный, — угрюмо сказала Оксана. — Хотя, что уж теперь… Хорошо бы эта тварь получила по заслугам. — Получит, не сомневайся, — заверила я ее. Хотя дело было окончено и преступница и на этот раз была полностью изобличена, я чувствовала смутное недовольство собой. Похоже, и мне пора в отпуск, тоже неоплачиваемый. Мое преимущество лишь в том, что, в отличие от Оксаны, мне не надо ни у кого отпрашиваться. Я сама себе начальство, коллектив и профсоюз. Но прежде чем позволить себе недельку-другую блаженного ничегонеделания, я собиралась завершить еще одно небольшое дело. Правда, для этого мне предстояло совершить поездку в один ставший уже почти ненавистным мне населенный пункт, но ничего не поделаешь. Следующим утром я уже мчалась в Верхнюю Осиновку, неотрывно следя за дорогой и лишь изредка бросая взгляд на знакомый пейзаж. Как ни странно, он уже не казался мне таким уж унылым и однообразным. Яркая буйная зелень радовала глаз и одновременно дарила чувство покоя. Подъехав к деревне, я была вынуждена припарковаться в самом неудобном для этого месте. В противном случае мне вновь пришлось бы доехать до той самой заброшенной фермы. Ну уж нет! Теперь никакие силы не заставят меня приблизиться к оврагу, в котором… Я вышла из машины и пошагала к знакомому мне дому с маленьким палисадником и огородом. — Батюшки! — всплеснула руками Дарья Петровна, которая, завидев меня, тут же бросила ведро и тяпку и поспешила к калитке. — Да ты прямо как родная! Того гляди насовсем к нам переедешь! Видимо, выражение моего лица яснее ясного говорило, что это пожелание вряд ли осуществится. Во всяком случае, пожилая женщина, озабоченно глядя на меня, покачала головой. — Вот не хотите вы, молодежь, в деревне оставаться. Все вас в город тянет. А что там хорошего, в городе-то? Одна вот уехала, и чего? Матери-то горе какое! — причитала Дарья Петровна, ведя меня в дом. — А я чайку согрела, как знала, — не переставала говорить гостеприимная хозяйка, хлопоча в кухне. Я осмотрелась. Все было по-прежнему: и маленькая чистая кухонька, и знакомые расписные чашки, и вид на небольшой огород из окна. Идиллия да и только. — На похоронах вот ты не была, а жених Олин, городской-то, был, — заговорщическим полушепотом доложила мне Дарья Петровна. — Правда, ни с кем не знался, в сторонке стоял. Оксана потом мне деньги отдала. Сказала, от него, Оле на памятник. И от себя Оксана еще добавила. Она ведь хорошая, Оксанка-то. Даром, что оторва. — Женщина вдруг вскочила и понеслась вглубь избы. Я изумленно последовала за ней. — Я вот тебе сейчас деньги-то покажу, ты не думай, — убеждала она меня в чем-то. — Я себе ни копейки, все на могилку. А что останется — Клаве. Ей теперь долго лечиться надо, ой, как долго! Я с горем пополам успокоила женщину, заверив, что у меня и в мыслях не было в чем-то ее заподозрить. — Клавдии Ильиничне нужно дорогое лечение? — спросила я, глядя, как Дарья Петровна бережно убирает обратно конверт с деньгами, который она достала было из комода. — Дорогое, — Дарья Петровна озабоченно покивала. — На одни лекарства в месяц сколько уходит. А еще питание ей нужно специальное. Да еще врачи говорят, в санаторий ее бы отправить. А где на все это взять? Я, ни слова не говоря, извлекла из сумочки другой конверт. — Вот, Дарья Петровна, возьмите. Здесь хватит и на санаторий, и на лекарства на первое время. Дарья Петровна молча смотрела на деньги, словно не верила собственным глазам. — Это что ж за прорва деньжищ, — выговорила она наконец. — Да как же я это возьму-то, это что же… — Берите-берите, Дарья Петровна, — я ободряюще улыбнулась. — И себе отложите, сколько надо. Вы ведь тоже устаете за Клавдией Ильиничной ухаживать. — И ни-ни-ни-ни! — пожилая женщина испуганно попятилась от меня, замахав руками. — Ни копейки не возьму, и не проси! Это что же за деньги такие? — Это материальная помощь, — заявила я. — Для вас с Клавдией Ильиничной. Вы заслужили. Дарья Петровна с сомнением смотрела на меня, качая головой. — Ну, раз материальная помощь… — проговорила она, — тогда что ж. Только все на Клашу пойдет, я ни копейки не возьму, так и знай! Мне чужого не надо. А тебе чеки буду отдавать, чтоб видела, куда сколько потратила. Ты мне адрес дай, куда их высылать-то тебе. Я улыбнулась, удивленная подобной предусмотрительностью. — Адрес я вам оставлю, Дарья Петровна, — заверила я. — Чтобы вы мне писали, как дела у вас и у Клавдии Ильиничны. А чеки мне высылать не надо, я вам верю. — Ну, раз так… — Дарья Петровна все еще была полна сомнений. — Только себе ни копейки не возьму, уж ты как хочешь! — заключила она решительно.