Я попыталась припомнить, что же все-таки произошло, прежде чем я оказалась в столь отчаянном положении. Судя по моему состоянию, вялой и тупой головной боли и тошноте, меня усыпили хлороформом. Но вот сам момент, когда у меня на лице очутилась пропитанная жидкостью тряпка, мне вспомнить так и не удалось. Продолжая прислушиваться к своим ощущениям, я определила, что никакого другого насилия похитители ко мне, видимо, не применяли. Меня не били по голове с целью оглушить или вырубить, не пинали, не швыряли со всей силы на землю. Довольно деликатное похищение, если не считать того, что я надежно зафиксирована в неудобном кресле. Выбор у меня был невелик — сейчас мне оставалось только ждать, когда объявятся похитители и, возможно, объяснят причину своего поступка. Ведь не для того же меня связали и заперли в полуразвалившейся хибаре, чтобы оставить медленно умирать. Уж настолько-то я точно никому не насолила. Если меня собирались физически устранить, то я бы уже была мертва. А раз уж я жива, то… Мои размышления были прерваны появлением того самого похитителя, довольно высокого, с виду крепкого мужчины. Никаких сомнений в том, что явившийся незнакомец выступал именно в этой ипостаси, у меня не было. Черная маска, полностью скрывавшая лицо, бесформенная куртка, перчатки, все как полагается, классика жанра. Приблизившись ко мне, он резким движением сорвал с моего рта липкую ленту. Я поморщилась, ощущение было не из приятных. — Только попробуй заорать, — голос звучал бесстрастно и глухо, словно из бочки. Он извлек из оттопыренного кармана бутылку с водой и поднес к моим губам. Я сделала несколько жадных глотков, только сейчас осознав, как мне хочется пить. Напившись, я мотнула головой, и он убрал бутылку, продолжая стоять подле меня, словно чего-то ожидая. Неужели моих указаний? Сам он при этом не произнес ни слова и даже не шелохнулся. — Мне надо в туалет, — сообщила я. — Только без глупостей, — повторил страж, и в руке у него откуда ни возьмись появился «Макаров». Продемонстрировав серьезность своих намерений, он убрал оружие и принялся освобождать меня из пут. Сделал он это на редкость умело и быстро, так что через несколько секунд я уже растирала затекшие конечности. — Пошли, — раздалось из бочки, — и не вздумай дергаться, башку прострелю. Я осторожно встала не будучи уверенной, что смогу передвигаться. Сделав пару шагов к выходу, я осознала, что мои ноги хоть и, что называется, ватные, но вполне пригодны для передвижения. Мой провожатый неотступно следовал за мной, не произнося ни слова. Порой он тыкал мне в спину пистолетом, указывая таким образом, куда именно мне следует двигаться. Удобства располагались в глубине двора, обнесенного со всех сторон довольно высоким забором с густо посаженными деревьями по всему периметру. Должно быть, сад, долгое время оставаясь заброшенным, попросту зарос. Проведя меня к двери сбитого из досок туалета, бандит отступил на шаг, давая понять, что, мол, пришли. Возвращались мы также в полном безмолвии с той лишь разницей, что я получила гораздо меньше тычков в спину, поскольку уже знала, куда идти. Но больше всего меня удручала стоящая вокруг тишина. Не было слышно разговоров соседей, не доносилось шума проезжающих машин. Похоже, меня действительно привезли в какое-то давным-давно заброшенное место. Пустырь здесь вокруг, что ли? — Сиди смирно и не вздумай дергаться, — в который уже раз предупредил меня похититель. Привязывать меня он пока не стал, зато принес откуда-то из сеней сумку и зачем-то небольшую фанерку. Ее предназначение стало мне понятно, как только бандит, положив фанерку мне на колени, выложил на нее из сумки пакет с бутербродами с сыром и рядом пристроил пластиковый стаканчик, в который налил чай из небольшого термоса. Вот оно что. Для меня соорудили импровизированный столик. Так сказать, завтрак в постель. Я проглотила все, что мне было предложено, сама удивляясь тому, что в таком состоянии вообще не утратила способность принимать пищу. Я была настолько оглушена произошедшим, что не ощущала почти никаких эмоций, лишь безразличие и еще сильную слабость. Такой слабой я чувствовала себя лишь однажды, когда, попав в серьезную передрягу, была тяжело ранена и потеряла много крови. Но и тогда, как мне сейчас казалось, я не была в таком жалком и беспомощном положении. Ведь в данный момент я понятия не имела, что меня ждет и что, собственно, происходит. А главное, чем все это закончится. Похититель не спешил давать мне разъяснения. Как только я закончила есть, он вновь привязал меня к креслу. Заклеивать мне рот он на этот раз не стал. — Орать бесполезно и к тому же вредно, — пояснил он, вновь продемонстрировав пистолет. Я промолчала. Никаких вопросов бандиту я не задавала, разумно предположив, что это, по его же собственному выражению, не только бесполезно, но еще и вредно. К тому же я сейчас была не в силах что-либо анализировать. Меня, казалось, покинула всякая способность рассуждать. Спустя несколько минут меня вновь сморил сон, а когда я очнулась, бандит был уже в двух шагах от меня, выискивая что-то в объемной дорожной сумке. Судя по аппетитному запаху, исходившему как раз из этой самой сумки, мне принесли обед. Далее все развивалось точь-в-точь по утренней схеме. Прогулка, фанера в качестве столика на моих коленях, на которую бандит водрузил суповую миску. Суп, между прочим, оказался довольно вкусным — домашняя пшенная похлебка с кусочками мяса. В качестве комплимента к ней прилагалось несколько кусочков ржаного хлеба. — Кто же готовил такое объеденье? — не удержалась я от вопроса, с удовольствием поглощая суп. — Не отвлекайся! — бухнула бочка. На этом неудачная попытка наладить контакт завершилась. Я молча доела суп, выпила чай из одноразового стаканчика, после чего вновь оказалась привязанной к ненавистному креслу. Тот же сценарий повторился и вечером, если не считать того, что на смену здоровяку явился другой бандит, ниже ростом и менее богатырской комплекции. Хотя этот страж также был задрапирован с головы до пят, мне показалось, что он значительно старше своего предшественника. Передвигался он вразвалку, да и движения у него были какие-то суетливые, даже несколько беспокойные. Кроме того, он все время молчал. После ужина меня вновь начало клонить в сон, я уже давно догадалась, что мне что-то подсыпают с этой целью в питье или в пищу. Но что я могла с этим поделать? Отказаться от еды я не могла, меня бы попросту заставили, причем, боюсь, не самыми гуманными методами. К тому же мне нужны были силы. Оставалось утешать себя тем, что неведомое снотворное не слишком вредно для моего организма. Во всяком случае, никаких других побочных эффектов, кроме постоянной сонливости, я не ощущала. Может, это и к лучшему, что я почти все время сплю. Иначе чем бы я сейчас занималась? Изводила бы себя загадками или умирала от страха? Это не входит в число моих любимых занятий. Меня поддерживала безотчетная и пока ничем не подкрепленная уверенность, что меня оставят в живых и не причинят особого физического вреда. Что же им все-таки нужно? Утром суетливого старикана, как я мысленно прозвала второго подельника, вновь сменил давешний богатырь. Наскоро меня покормив, он кое-как связал мне руки, и я в который уже раз заняла фиксированное положение. В ожидании, что меня вновь сморит сон, я лениво наблюдала за действиями бандита. Казалось, теперь уже он перенял суетливую манеру своего сообщника. Наскоро побросав все в сумку, он зачем-то похлопал себя по карманам, затем прихватил фанеру, служившую мне столиком, и чуть ли не бегом устремился наружу. На меня он за все это время ни разу не взглянул. Я услышала, как хлопнула дверь в сенях, и вскоре все стихло. В голову полезли нехорошие мысли. Что они, собственно, затевают? Может, решили устроить пожар и сейчас поливают хибару горючей смесью? Я, похолодев от подобной догадки, напряженно прислушивалась. Только сейчас до меня дошло, что мне совершенно не хочется спать, напротив, я чувствую себя бодрой и отдохнувшей. Может, мне ничего и не подсыпали, а сонливость была вполне естественной реакцией на напряженный график последних нескольких дней? А тут появилась возможность спать сколько угодно, при этом ни о чем не заботясь, даже еду приносили под нос в прямом смысле слова. Да уж, санаторий еще тот… И все же, что происходит? Я принялась прислушиваться с удвоенным энтузиазмом и вдобавок еще и принюхиваться, боясь учуять запах бензиновых паров. Но никаких подозрительных ароматов до меня не доносилось, а звуков и вовсе не было, полнейшее безмолвие, как в какой-нибудь барокамере. У меня вновь зародилось подозрение, что меня решили бросить здесь умирать от голода, хотя, с другой стороны, зачем меня было перед этим кормить? Последний акт гуманизма? Я продолжала обдумывать различные варианты развития событий, но так ничего и не надумала. Слишком мало данных и сплошная неизвестность. Единственный более или менее определенный вывод, к которому мне удалось прийти, был таков: что-то внезапно изменилось, и очень скоро я узнаю хоть какие-то подробности моего похищения. Я продолжала прислушиваться, и тут мне почудилось, что я слышу торопливые шаги. Кто-то из бандитов возвращается, получив новые указания на мой счет? Нет, не показалось. Кто-то действительно поднимался по ступенькам крыльца, потом прошел в сени. Странно, до установленного мне обеденного времени еще далеко, может, меня собираются везти в другое место или… Я неотрывно смотрела на дверь, ожидая увидеть одного из бандитов, однако появляться никто из них не спешил. Кто-то потоптался в сенях, затем, судя по звуку, открыл еще какую-то дверь, возможно, в чулан. Вот шаги совсем уже близко, в дверном проеме мелькнула чья-то тень. — Кто здесь? — раздалось из сеней, причем голос показался мне смутно знакомым. Я решила было отозваться, но тут в комнату вошел участковый Колунов собственной персоной. Опасливо оглядываясь по сторонам и слегка щурясь, он наконец сфокусировал свой взгляд на моем кресле. — Это еще что за… — удивленно начал он, затем, посмотрев мне в лицо, буквально вытаращил глаза. — Это вы?! — продолжал недоумевать участковый, подойдя ближе и всматриваясь мне в лицо, словно не в силах был поверить, что ему все это не чудится. — Но как… Казалось, он потерял способность договаривать фразы до конца. — Добрый день, — я вежливо поздоровалась и добавила тоном, каким ведутся светские беседы: — Может быть, вы для начала меня распутаете? Колунов словно очнулся. — Ага, ага, щас, — засуетился он и принялся отвязывать меня от кресла, а заодно освободил мне руки. — Это кто же вас так… — он опять осекся на полуслове. Я, не отвечая, как могла, потащилась к выходу. Очень уж мне надоело сидеть, скрючившись, в этой полутьме и затхлости. Колунов засеменил рядом, видимо, благоразумно решив подождать с вопросами. — Как вы меня нашли? — спросила я, очутившись во дворе и несколько раз вдохнув полной грудью. — Да как, — Колунов развел руками. — Обычный обход делал по прилегающей территории. Дворы у нас тут заброшенные, хоть и на отшибе, но формально к нам относятся. Он неприязненно покосился на дом, из которого мы только что вышли. Видимо, подобная повинность доставляла ему немало хлопот, что он и подтвердил следующим высказыванием. — Взять бы да спалить это все или с землей сровнять и травой засеять или там, деревьями засадить, яблонями, например. Все польза бы была. А то стоят тут эти лачуги, в них всякие пришлые заселяются да и горят по пьяни. А мне расхлебывай! Да и на деревню огонь может перекинуться, тоже ничего хорошего. Произнеся все это скороговоркой, он двинулся к калитке, слегка припадая на одну ногу. Я невольно присматривалась к его походке, идя за ним следом. — Ну а тут увидел машину вашу неподалеку, — продолжал Колунов, уже выходя со двора. — Подошел, посмотрел — все закрыто, внутри никого. Я была несказанно рада услышать, что с моей машиной все в порядке. Всего лишь два-три часа отделяли меня теперь от моей привычной жизни. Сейчас я умчусь из Верхней Осиновки, буду принимать душ и пить кофе, и плевать мне уже на это расследование, и на Колунова, и вообще на них всех… Выйдя из заброшенного сада, я увидела простиравшийся до самой дороги пустырь и в шагах тридцати от дома свою машину, целую и невредимую. Справа была еще пара-тройка дворов, даже более запущенных, чем этот. На одном из них действительно стояли лишь обгорелые стены — все, что осталось от былого строения, как и сетовал Колунов. На другом вовсе не было никаких построек, должно быть, их растащили по досочкам. — Вот так побросали дворы, да и уехали в город, на заработки, — пояснил Колунов, направляясь к машине. Ему, казалось, не терпелось, чтобы я поскорее покинула вверенные ему пределы. — А вон те умерли один за другим, пожилая пара. Наследников нет, дом сгнил, огород никому не нужен, — он указал на двор без строений. Мы уже подошли к машине, и Колунов неловко затоптался. — Может, вам помощь какая нужна? — тоном официального участия поинтересовался он. — Тут фельдшер живет недалеко, очень толковая женщина. Может, к ней? — Нет, спасибо. Со мной все в порядке, — сухо поблагодарила я. Он, казалось, смутился. — Так вы, это, заявление писать будете? — неуверенно спросил он. — Какое заявление? — я не сводила с него глаз. — Ну так, на похитителей, — совсем смешался участковый. Я облокотилась о крыло машины. — Так это, стало быть, на вас, Сергей Анатольевич? — я с ненавистью смотрела ему прямо в глаза. — И вы это заявление примете и рассмотрите? И дело заведете? Колунов тоже неотрывно смотрел мне в глаза, побледнев и приоткрыв рот. Потом ему, видимо, удалось взять себя в руки. Его взгляд изменился, и он, отступив на шаг, заозирался, вероятно, в поисках предмета, которым сподручнее всего со мной разделаться. Я снисходительно ухмыльнулась. Эх, Сергей Анатольевич! У тебя нет и десятой доли тех навыков ближнего боя, которыми владею я, обладательница черного пояса по каратэ, не понаслышке знакомая и с другими боевыми искусствами. Не говоря уже о быстроте реакции. Ты и глазом не успеешь моргнуть, как окажешься в том же самом кресле, где мне довелось провести столько счастливых часов. Вот только кормить так вкусно я тебя не буду. Плохая я хозяйка, ты уж не обессудь. Видимо, Колунов и сам это прекрасно понимал, поскольку, перестав озираться, весь как-то сник. — Ты ничего не докажешь, — произнес он хриплым голосом, глядя на меня в бессильной ярости. — Докажу, Колунов, — твердо ответила я. — Это очень просто. И подельника твоего разыщу. Кто он такой, кстати? — Если заложника добровольно отпускают, то похититель становится невиновным, — заявил Колунов, не отвечая на мой вопрос. — А тебе ничего плохого не сделали, просто подержали до поры до времени. Я снова ухмыльнулась. Да вы, оказывается, продвинутый юрист, господин Колунов. — А ты не подумал, что это мне решать — признавать тебя виновным или нет? — под моим пристальным взглядом Колунов съежился. — Вот привяжу тебя в том креслице и уеду. А когда тебя найдут — если найдут, — ты и расскажешь, кто тебя так и за что, да? Колунов тяжело дышал, сжимая и разжимая кулаки. — А главное, что тебе придется рассказать — это при чем тут Денис. Ты ведь его выгораживаешь, я знаю. Ты из-за него все это затеял? Колунов внезапно сморщил лицо и закричал: — Да, да, да! Из-за него! — он страдальчески смотрел на меня. — Только здесь он ни в чем не виноват. И Олю он не убивал, тут другое… — Он умоляюще воззрился на меня: — Слушай, не ломай парню жизнь, а? Я вдруг почувствовала дурноту и поняла, что вот-вот свалюсь. Плотнее прижавшись к крылу машины и впившись ногтями в ладони, я пообещала: — Ладно, не буду. Но при одном условии. — При каком? — с готовностью отозвался Колунов. — У тебя кофе есть? Глава 6 Мы уже подъехали к дому Колунова, и я присматривала местечко, где оставить машину, чтобы она не привлекала внимания и никому не мешала. От предложения участкового оставить машину на пустыре я отказалась. Хоть он и уверял, что она там будет в полной безопасности, я все же в этом сомневалась. Остаться сейчас без транспортного средства не входило в мои планы. — Мне на днях такой кофе принесли, закачаешься! — убеждал он меня, пока мы ехали по узким проселочным тропкам. — Хоть я до него и небольшой охотник, но аромат — это что-то! Это звучало вдохновляюще, и я слегка оттаяла. Хотя мысленно я все же рисовала себе картины, как смогу испортить участковому жизнь до конца дней его. Простить такое нелегко, забыть — тем более. — Ну, вот и приехали! — воодушевился Колунов. Похоже, ему нравилось у себя дома. По утверждению классика, счастлив в этой жизни именно такой человек. — Вот, кофе… — Проведя меня в просторную кухню, служившую одновременно и столовой, он извлек из шкафчика упаковку с кофе, бросив взгляд на которую я сразу определила один из лучших сортов. Действительно, удача. Его в Тарасове не так-то просто купить.