И как раз в этот момент из стен раздалось громогласно-писклявое: – Лезь в трубу, тебе говорят! Ишь, дамочка, ручки белые запачкать боится! Вероятно, мы слишком долго копались в этой комнате, организатор решил нас направить. Я от его вскрика подпрыгнула на месте, Дима рассмеялся, а Егор оставил книжную полку и многозначительно изогнул бровь – мол, видите, я же говорил. Я вздохнула и полезла в широкое отверстие, чтобы искать очередную подсказку в квесте. Вот так и вышло, что самое значимое перестало быть таковым, поскольку было озвучено в неподходящий момент. А день выдался замечательным… Егор и Дима отложили все свои дела, чтобы провести время втроем. Наверное, они посчитали, что после неожиданного нашего сближения мне это нужно, – и были правы. Потащили меня в ресторан – отчего-то в Коломну. И единственной причиной путешествия на юг послужил тот факт, что в этом городе я еще не бывала. И мне нравилось буквально все: и споры без аргументов, и новые впечатления, и путешествие на машине втроем, да и сам город с его старинными щербатыми кремлевскими стенами. А может, незнакомое место сыграло и свою роль: мы втроем будто распустились, ни на кого не оглядывались и вели себя так, будто попали на необитаемый остров – вот только шикарный ресторан выбивался из этого ассоциативного ряда. Там Егор почти не выпускал мою руку, а на выходе Дима притянул меня к себе и поцеловал так, что ни у посетителей, ни официантов не осталось сомнений в природе наших отношений. Это было забавно, возбуждающе и мучительно одновременно. А стыд… ну, стыд в Коломне и остался, когда мы ее покинули. После долгой прогулки мы рванули обратно – и снова мимо дома, теперь направившись в Москву. Там каким-то образом попали на квест из серии затемненных комнат, где нужно выполнять задания и искать подсказки. И снова, как оказалось, не настало время для серьезных разговоров. А потом они меня затолкали на теплоход по Москве-реке. Двухчасовому рейсу я даже обрадовалась – теперь мы не сможем избежать прямых вопросов и ответов. Уселись на задней части палубы, где нет людей, замотались в выданные пледы, прижались друг к другу – на постоянном ветру со стороны это вряд ли выглядело дикостью – и некоторое время наслаждались прекрасными видами. Я уложила голову Диме на плечо и спросила тихо, зная, что меня расслышат оба: – Вы ведь скажете, когда я надоем? – Ты о чем? – Егор вмиг забыл об упирающимся в небо парусам памятника Петру и уставился на меня. Я предвидела такую реакцию, потому закрыла глаза и продолжила так же спокойно и уверенно: – Я ни о чем не жалею и ни от каких решений не отказываюсь. И если бы второй раз пришлось выбирать, то я снова сделала бы все так же. Но рано или поздно эти эмоции перестанут быть такими же острыми – кому-то наскучит, и всё развалится. В идеале я бы хотела, чтобы мы не тянули резину, не врали друг другу и говорили как есть. И в том случае я жалеть или закатывать истерики не стану, обещаю. На этот раз ответил Дима, съехав чуть вниз, чтобы мне было удобнее держать голову на его плече: – И ты заранее решила, что наскучит именно нам? А тебе пора тренироваться спокойно и без истерик принять нашу искренность и удалиться, как третьей лишней? И произойдет это, как я понял, прямо со дня на день. А разве будет не так? Я не произнесла этот вопрос вслух лишь потому, что он прозвучал бы слишком жалко. Но на самом деле других вариантов развития событий я не видела. В их чувства, в неконтролируемую страсть я верила, все сомнения остались во вчерашнем дне, и даже была рада, что все случилось именно так, как случилось – будет, о чем вспомнить на пенсии. Но настолько жаркими отношениями наешься быстро, они доверху забиты эмоциями, а подобное только на первых порах приносит немыслимый кайф: или накал спадает очень быстро, или участники перегорают. Парням все пока в новинку, интересно, но я не осмелюсь предположить, насколько хватит их интереса. Мое молчание они логично расценили как согласие с последним заявлением. Егор заговорил неожиданно спокойно, даже монотонно, вдруг решив не вкладывать во фразы привычную эмоциональность, словно здесь она была не нужна: – Какая-то нелепица, Саш. Удивлен, что ты считаешь именно так. Скорее всего, случится наоборот: это мы развели тебя на секс, мы тебя дожимали и наконец-то дожали, но все еще как по лезвию бритвы идем: не включится ли у тебя желание порефлексировать или еще какая фобия, если тебе дать хоть минуту спокойно подумать. Это мы сегодня всё делаем для того, чтобы ты не опомнилась. А потом, может, уже так привыкнешь, что и не понадобится тебя бесконечно отвлекать. Мы даже не обсуждали это – настолько все предельно ясно: если кто и претендует на главную злодейскую роль разрушителя, так это ты. Я от удивления выпрямилась и посмотрела на его лицо. Егор всё так понимает? Неужели мы боимся одного и того же? И хоть ответ на вопрос, что будет дальше, я так и не получила, но внезапно стало легче: жизнь может повернуть куда угодно и как угодно, но прямо в эту секунду мы в абсолютно одинаковом положении. Знает ли Егор, насколько правильные слова выбрал, чтобы отодвинуть все, даже самые логичные, сомнения? Я перевела взгляд и на Диму, чтобы услышать и его точку зрения. Но он то ли был полностью согласен с другом, то ли посчитал, что мы и без него наговорили достаточно, потому развел руками и заявил: – А я предлагаю всем заткнуть рты. Я уже несколько дней, не только сегодня, хожу довольный как слон. И если кто-то снова сведет мою жизнь только к уныленькой войне с Камелиным и работе в СБ, то сделает он это именно какой-нибудь тупой фразой, типа «о, божечки мой, годы уходят, а это все неправильно». Потому я настаиваю, чтобы мы втроем вообще между собой не разговаривали. Никогда. Хоть и говорил он это с непроницаемым лицом, я невольно рассмеялась: – Вообще никогда? Он скосил на меня светлые глаза и произнес еще суше: – А на твоем месте, царевна, я бы меня не провоцировал. Потому что конкретно твой рот я придумаю, чем заткнуть. Ойкнула, поняв намек, на всякий случай огляделась, волнуясь, что за обоими не заржавеет быстро воплотить в жизнь уже сказанные угрозы и накидать новых. И точно, Дима успел воодушевиться и встал, оглядывая проход на нижнюю палубу: – Кажется, туалет там? Не хотите ли прогуляться, проверить? Егор рассмеялся: – Там, там. Малюсенький, как ящик. Ты в плечах шире, чем этот туалет. – Неужели никто не хочет хотя бы попытаться туда втиснуться? – с надеждой спросил Дима и повернулся к нам. И, пока он не успел воодушевить и своего приятеля, я подала голос: – Ни за что! – ткнула указательным пальцем сначала в сторону Димы, а потом и Егора. Повторила еще увереннее: – Ни за что! Никакого секса в публичных местах, никогда! Вот вернемся домой – и делайте, что хотите, но только не здесь! Дима снова упал рядом со мной и потянул плед на себя, хмыкнул удовлетворенно. Егор приобнял меня, дабы успокоить, и тоже спорить не стал. А минуты через две он же тихо произнес: – Слыхал, Дим, «делайте, что хотите»… – Еще бы, Егор, еще бы, – ответил тот другу, словно бы всерьез рассчитывал, что я его не слышу. – Я, например, много чего хочу. Так и получилось, что я сама на любые эксперименты подписалась. Демонстративно сложила руки на груди и насупилась, чтобы оба разглядели степень моей ярости, но на самом деле только предвкушала возвращение домой. Это была не первая, но и далеко не последняя безумная ночь в нашей жизни, хотя уж слишком переполненная напряжением. Два маньяка сексуальной наружности устроили марафон – и когда только успели придумать и договориться о таком ужасе? На этот раз они трахали меня по очереди: сначала один, потом второй, и за это время первый отдыхал, иногда даже успевал сходить в душ. А то они оба укладывались рядом и давали мне минут двадцать на отдых, а затем всё начиналось по новому кругу. Часами, и не обращая внимания на то, что сама я после нескольких оргазмов была истощена до состояния тряпки. Уж не знаю, чего они добивались – а может, испытывали собственные силы или соревновались, кто сдастся первым, но рано или поздно должен был наступить момент, когда я взмолилась о пощаде. Никогда не думала, что я не смогу двигаться от переизбытка удовольствия. Меня даже голос подводил – дрожал от слабости, как и все тело: – Дима, Димочка, хоть пару часов поспать… Егор, я больше не могу, я просто больше не выдержу… Пожалуйста, миленький, пожалуйста… Они услышали лишь после того, как я пообещала два утренних минета, однако в душ так и не отпустили. Придавили собой, вжали в подушки, завернули в свои объятия без права пошевелиться, но после такой невыносимой гонки я уснула даже в такой тесноте и со страхом, что завтра не смогу ходить. Но притом улыбалась, ведь если не смогу ходить, то меня просто будут носить на руках. Тоже по очереди. Глава 27 Я не могла сформулировать, куда катилась моя жизнь. Обычно говорят «по наклонной», но и с этим определением согласиться было невозможно, поскольку я ощущала только подъем и никаких ухудшений. Егор и Дима нравились мне – и с каждой минутой, с каждой шуткой или взглядом, с каждым серьезным разговором все сильнее. Они нравились мне и до того, как мы окончательно погрузились в любовное трио, а уж теперь я утопала в этом чувстве форсированными темпами. И я растворялась в этой отупелой влюбленности, уже через пару дней позабыв, с чего все началось, как еще недавно проклинала их и что я, вообще-то, никогда о подобном не мечтала. Неудивительно, что в первое время мы не могли друг другом насытиться. Чаще всего близость провоцировал Егор, а мы с Димой велись. Но и Дима лишь разыгрывал отстраненность. Стоило мне раскинуть руки и упасть в его объятия – где бы мы ни находились в тот момент – как все запускалось снова. Единственное, чего между нами так и не произошло, – мы не занимались сексом в отсутствие второго. Болтали, целовались, иногда в обнимку сидели в саду, но до близости не доходили. Уверена, это было негласное соглашение о каких-то общих правилах, нарушать которые пока никто не хотел, но которые и являлись какой-то незыблемой сутью всех наших отношений. Я выбежала из сада, чтобы встретить Диму и почти сразу попала в его объятия. Не стала себе отказывать и поцеловала сама. И он, конечно, ответил, так прижав меня к себе, что приподнял от земли. Но почти сразу отстранился и показал язык окнам второго этажа, откуда нас должен был видеть его друг. Просто озорство, делающее наше общение еще проще. Егор в этот день работал в доме, в своем кабинете, а ужин я снова готовила сама. И пусть мои кулинарные таланты не шли ни в какое сравнение с навыками профессионального повара, который здесь работал, но я знала наверняка: Диме почему-то очень нравились простые блюда в моем исполнении. Он не восхищался ими так же открыто, как Егор, но постоянно гнал меня на кухню – приготовить хотя бы омлет. Мне было смешно и одновременно льстило его почти патриархальное желание «пусть царевна хотя бы чай заварит, если уж нам придется есть суп от чужого человека». Егор молчаливо его поддерживал – молчаливо, чтобы на его фоне выглядеть милым и добрым, а не деспотичным муженьком. Мне, разумеется, было не в тягость, даже наоборот, вдруг открылись доселе неведомые таланты и желание самолично заниматься обустройством всего быта, а не только изредка готовкой ужина. Вероятно, и повар, и охрана, и садовник так или иначе понимали, что происходит за стенами нашей общей спальни. Помалкивали – им отлично платили за то, чтобы они вообще забыли о собственном мнении по любому вопросу – но тем не менее должны были догадываться. Меня это смутно беспокоило, хотя пока и не формулировалось в качестве проблемы. Словно если бы я начала ее формулировать, так сразу же и разрушила бы это абсолютное счастье, которое уже пару недель не пробивалось за ограждение нашего дома. И в довершение как-то на ужин заявилась Лиза с двумя своими разбойниками – сыновьями, которые тут же помчались разносить второй этаж. Она вовсе не удивилась, увидев меня в особняке, даже обняла, будто приветствовала свою родственницу, старалась не задавать вопросов и непринужденно болтать, но со временем начала хмуриться. А в конце, перед самым уходом, вдруг спросила у нас с Димой, когда Егор вышел, чтобы завести машину: – Димась, мы с тобой много лет знакомы, потому я скажу прямо. Я не моралистка! – Лиза приложила ладонь к груди, как если бы этим жестом клялась в искренности. – Я настолько не моралистка, что даже плевать хотела на то, что мне одну и ту же девушку представляют то Ангелиной, то Александрой; я и ухом не поведу, когда в следующий раз ее назовут Марианной, – она мельком глянула на меня и продолжила: – Но… Но, Димась, ты ведь не спишь с девушкой своего лучшего друга, правда? Дима оставался в своем репертуаре – раздражающе спокойным. Однако я отметила, что он не согласился и не опроверг, а просто перенаправил вопрос: – С чего ты взяла, Лиз? – С того, что между вами… нежность. – Что, прости? – он иронично вскинул светлую бровь. Но Лиза уверенно кивнула и повторила: – Нежность. Ты же у нас холодильник, а на Сашу смотришь как на свою девушку. Любовницу, если уж говорить совсем прямо. – В смысле, как не холодильник? – он продолжал ее изводить. – Дим! Я задала вопрос! – И ты это по взгляду поняла? Лиза поморщилась, сделав для себя какой-то вывод. К счастью, Егор уже звал ее с улицы, потому продолжать допрос у нее просто не было возможности. Но и она заметила, что Дима юлит, а я вообще уставилась в пол, будто разговор меня не касается. Надо отдать должное наблюдательности Лизы – она почти все описала верно. Почти. Но из-за этого «почти» все неправильно поняла. Вроде бы ничего страшного, ведь на самом деле ее брата никто не обманывает, и он даже является полноправным участником этих отношений, но мое настроение все равно отчего-то рухнуло. Дима заметил мой понурый вид и подсел ближе. Долго молчал, наблюдая за тем, как я отвожу взгляд, потом все же нарушил тишину: – Ну и в чем проблема, царевна? – Ни в чем, – буркнула я. Прозвучало очень «по-женски», но мне сложно было сформулировать причины своей неожиданной апатии. Когда вернулся Егор, Дима вкратце рассказал ему о последних словах Лизы. Тот сел с другой стороны, приобнял меня, а потом и вовсе потянул на себя, пересаживая к себе на колени. И только укутавшись в его объятия и закрыв глаза, я ощутила смелость говорить прямо: – Егор, Дим… я с собой не борюсь. Устала уже бороться. Признала и себя, и вас, и тот факт, что я счастлива. – Сейчас ты счастливой не выглядишь, – закономерно заметил Дима. – Да, просто… – я все еще пыталась высказаться как можно искреннее. – Просто если даже Лиза все неправильно поняла, то никто не поймет.