– Дима! – Царевна, не шуми ты так. Пусть из нас троих только Егор будет шумным, а мы с тобой – образцами самообладания? Опа, а вот и он. И тоже не на полу. Тебе все еще не интересно, куда мир прикатится? Думаю, даже соседи расслышали мой обреченный стон. Глава 20 Диван разложили в четыре руки. Затем меня в те же четыре руки разложили на диване. И удобно уместились по обе стороны. Для них удобно, разумеется. Поскольку в такой ситуации я уже бывала, то на этот раз сообразила быстрее и попыталась высказаться, пока мне снова не заткнули рот: – Не трогайте, изверги! Я вам еще предыдущий раз не простила! – Согласен, – неожиданно заявил Дима. – Согласен! – поддакнул и Егор, пододвигаясь ко мне все теснее. – В предыдущий раз мне тоже не очень понравилось. Давайте сразу разденемся? – Согласен, – повторил Дима тем же тоном. Чувствовалось, что они намного быстрее договариваются, чем я успеваю озвучить свои мысли: – Я не согласна! Не будем мы раздеваться. Да мне не по себе от вашего внимания! Мужчины – собственники, неужели у каждого из вас не включается хоть какой-то ограничитель? Где у вас стоп-кран вообще в этих ваших играх? – Могу показать, – мягко-мягко в самое ухо протянул Егор. – Стоп-кран, в смысле. Попутно объясню, как пользоваться. Дима тихо рассмеялся, тоже перекатился на бок, оказавшись ко мне ближе, и предложил свою точку зрения: – Не знаю на счет ограничителя, но мужчины просто обязаны быть собственниками. И ревнивцами. Если у мужчины при виде его женщины в объятиях другого не идут носом кровавые пузыри, то он не мужчина. И раз все с этой аксиомой согласны, тогда давайте просто не будем делать ничего серьезного, а в какую-нибудь детскую игру поиграем. Перед сном полезно. – В доктора? – Егор улыбался от уха до уха, ласково проводя кончиками пальцев вдоль моей ключицы. – В двух докторов? Они так прочно меня обложили и шутками-прибаутками, и сразу двумя сильными телами, что я соображала все медленнее. И гордилась тем, что еще хоть немного соображаю: – В одного доктора и двух клиентов! Чур я буду патологоанатомом! – Прикольная игра, – Егор перестал себе сопротивляться и коснулся губами моей щеки. – Уверен, для начала «клиентов» нужно раздеть. Я в фильме видел. – Много ты понимаешь в моей игре! – возмущалась я больше тому, что перешутить сразу двоих у меня нет ни единого шанса, а они явно объединились и на первую провокацию, то есть начать вдруг ревновать друг к другу, поддаваться не хотели. И в подтверждение их союзнических намерений Дима подпел: – Тогда предлагаю другую игру и сразу на раздевание: «да-нет не говорить, черное-белое не носить». Играла в такую игру в детстве, царевна? – Нет! – О, гляди-ка, а ты быстро втягиваешься. Раздевайся. Кстати, у тебя ночнушка белая, она совсем не подходит. – А у тебя рубашка черная! – Да ты просто профи! Снимаю. Он встал, чтобы избавиться от рубашки, а затем и пуговицу на джинсах расстегнул – демонстративно, продолжая смотреть на меня сверху вниз. Улыбаться перестал, возникло заметное напряжение. Всем троим было ясно, что все эти шутки давно выходят за рамки шуток. Егор, уже давно обнаженный выше пояса, тоже замер, уловив этот момент. И он ждал, что будет дальше – кто отшутится следующим и заставит даже меня невольно улыбаться. И все тянули с перехватыванием инициативы в этом вопросе. Я заметила, что Дима мельком посмотрел на Егора, чуть сузил глаза. Проверяет реакцию? Ждет, что его остановят? И, поскольку Егор промолчал, он медленно опустился снова рядом, но бесцеремонно навалился на мое плечо и сразу поцеловал. Я успела зацепиться за край сознания и толкнула его свободной рукой. Дима приподнялся, посмотрел в глаза, выдохнул коротко и снова начал наклоняться, медленно, как в замедленной съемке. Это было выше моих сил – он, вот именно он, мне не нравился в том смысле, в котором разумной женщине может нравиться мужчина! Если у кого и был мизерный шанс, так у Егора. И что-то подобное Дима вытворял уже не в первый раз: ловил взглядом, замораживал им и лишал силы воли. А теперь я тоже сдалась и прикрыла глаза, будто погружаясь в неизбежность. Пусть целует. Пусть, гад непрошибаемый, целует… Я почти не отвечала, но вся дрожала от прикосновения языка. Я каждой клеткой тела чувствовала эту дрожь. Не отвечала, не перехватывала инициативу, но зачем-то обвила рукой его за шею, чтобы он продолжал вызывать во мне это смутное дребезжание. Губы касались почти невесомо, а затем прижимались, язык скользил то глубоко, то совсем исчезал – мужчина не торопился, он явно тоже поймал мою дрожь и растягивал ее до бесконечности. Какие же они оба разные… И как по-разному я на обоих реагирую. Похожи только по силе воздействия и скорости погружения в напряженный угар. Эта мысль заставила вспомнить о том, что мы здесь не одни. Я снова чуть дернулась, вынуждая Диму отстраниться, и посмотрела на Егора… И окончательно потерялась – по его лицу, по приоткрытым губам стало понятно, что со ставкой я очень промахнулась. Он не был взбешен нашим затяжным поцелуем. Отодвинулся немного, словно давал пространство, а зрачки от возбуждения затопили почти всю радужку. И меня это удивило почти до досады: – А я думала, что нравлюсь тебе, – прошептала. Почему-то звонкость из голоса начисто пропала. – Нравишься, – ответил Егор тоже шепотом. – И с каждой минутой нравишься все сильнее. – Но ты не останавливаешь нас. – Нет, – он признавал все обвинения и даже опережал меня: – У меня с головой не все в порядке, если меня это заводит? Теперь я увидела, что он мягко мнет пах сквозь ткань. Заметив мой взгляд, Егор не смутился: чуть приподнял брови, будто бросал мне вызов, и расстегнул молнию. Легко приподнялся на одной руке и приспустил джинсы, обнажая возбужденный орган. Совершенно бесстыдно прошелся по нему рукой, а взгляд притом перевел на мои губы. Я обязана была смутиться. И я смутилась бы, если бы пребывала в любом другом состоянии, но сейчас меня хватило только на то, чтобы не смотреть на то, как он сам себя возбуждает. – Может, хватит уже болтать? – Дима тоже откатился на бок, высвободив мою руку. Он подхватил мою ночную рубашку за подол и потянул вверх. Я почти не сопротивлялась – мои попытки перехватить его за запястья не выглядели полновесным сопротивлением даже в моих глазах. Одежда полетела на пол, я спонтанно прикрыла обнаженную грудь, но уже Егор взялся за трусики и стянул их вниз. Горячие ладони побежали повсюду, отводя мои руки и открывая тело для ласк. Егор беззастенчиво терся членом о мое бедро, уже избавившись от джинсов. Дима был тоже возбужден, я ощущала его стояк, он не спешил окончательно раздеваться, как будто чувствовал, что для меня это будет слишком. Кому я вру? Уже десять минут назад для меня было слишком. А теперь я пребывала в таком состоянии ненормальной взвинченности, что даже останавливать это не хотела. Дима снова потянулся к моим губам, и я податливо приоткрыла рот. Однако он только коснулся кожи и еле слышно сказал: – Сейчас уже все на грани, Сашка. И метаться вроде бы поздно. Выбери, кто будет первым. Последняя фраза выдернула из неги, когда дошел смысл. «Выбери, кто будет первым» – а что, логично. Я же тут всем видом демонстрирую, что совсем не против горячего тройничка. Они думают, что я девственница, иначе бы уже и мнением не интересовались, а тут надо же – спрашивают. Зная точно, что потом тысячу раз об этом пожалею, я ответила почти решительно, голос только предательски хрипел: – Я не хочу заниматься сексом ни с кем из вас. Егор тихо рассмеялся и поцеловал меня в шею – видимо, совсем уж фальшиво прозвучало такое признание. Дима только мельком улыбнулся и заметил: – Ясно. Но целоваться ты явно хочешь. Тогда продолжаем. Он взял меня за плечо и резко перевернул на бок, лицом к нему. Поцеловал – и теперь не так мучительно-ласково, а с напором, вынуждая широко открывать рот и впускать его язык куда вздумается. Егор прижал меня сзади. Теперь напряжение рвануло вверх, будто до сих пор его и не было. Разница между тем, что было раньше, оказалась принципиальной: обнаженная кожа чувствовала все прикосновения, а Егор и не стеснялся, он терся о мои ягодицы, скользил горячим органом между ног и не мог сдержать стонов. А потом и вовсе обнял меня сзади и скользнул рукой вниз, пробираясь пальцами между складок. Я судорожно выдохнула, но Дима не позволил даже разорвать поцелуя. Наоборот, он вдруг запустил колено между моих ног, тем самым раздвинув их и заблокировав все движения. Я стала еще более открытой для другого – и Егор времени не терял, почти сразу найдя нужное место. Ему стоило два раза скользнуть по клитору, чтобы я начала выгибаться от удовольствия. А после третьего кругового движения я уже сама целовала Диму и посасывала его язык, постанывая прямо ему в рот. Я мало что смыслю в мастурбации и никогда себя таким образом не возбуждала. У бывшего парня на подобное фантазии вообще не хватало, но уже через пару минут стало ясно, что я перешагнула через какую-то грань удовольствия, и теперь оно нарастает совершенно ненормально, становясь запредельным, рвущимся наружу только стонами. Я просто не улавливала, не понимала уже, что он там делает своими пальцами, но не проникает внутрь. И этот поцелуй, ни миллиметра свободного пространства – в таких условиях даже сосредоточиться возможности нет. Егор скользил уже чуть влажным членом между моими ягодицами, и внутри меня усилил нажим и перешел на тот же ритм. Будто он трахал меня… будто мы уже занимались сексом, но это был совсем другой секс, доводящий до исступления, и не имеющий ничего общего с тем, что я испытывала раньше. Дима, почти не разрывая поцелуя, перехватил меня за запястье и потянул руку вниз. Нагло запустил себе в штаны и погладил сверху, будто бы поощряя. Мне было плевать, я вообще не соображала, что творю. Понятным оставался только ритм, который задал Егор. Даже движения языка в моем рту начали попадать в этот такт. Я, кажется, так же двигала рукой, оглаживая ствол. Дима приспустил штаны сильнее и обхватил моей ладонью горячий орган, провел пару раз, вынуждая немного натягивать кожу на головку. Затем отпустил на мою волю и вдруг перехватил той же рукой меня за волосы, немного оттягивая назад и делая поцелуй еще более глубоким. Вероятно, я все делала правильно, поскольку через несколько секунд он захрипел стонами. От этого звука меня окончательно понесло. Егор чуть ускорил движения, но этого уже и не требовалось: меня будто сдавило изнутри, а потом выправило сразу во все стороны. Очередной стон просто забился в горле: удовольствие было настолько мучительным и нестерпимым, что не оставалось сомнений – это и есть оргазм. Вот этот выкрученный снизу и бьющий в мозг взрыв, затопляющий за секунды и обездвиживающий все тело, не мог быть ничем другим. Я чувствовала губами, что Дима улыбается – все еще не отрывается от меня, но он мой пик не пропустил. Егор, по всей видимости, тоже, раз задвигался быстрее и кончил мне прямо на внутреннюю сторону бедра. Перехватил за живот и вжал в себя, чуть подрагивая и все еще тяжело дыша. О том, что меня испачкали спермой, я в тот момент тоже думать не могла – совершенно обессиленная, я просто констатировала факты. Меня уже не целуют, я просто влепилась лицом в шею и по инерции касаюсь кожи языком. Дима снова обхватил мою ладонь, ею зажал член и несколько раз с усилием толкнулся в кольцо пальцев, доводя до оргазма и себя. Я ощутила теплую вязкую жидкость, но ладонь не убирала, как будто хотела поймать все движения его пульсации. Так и лежала, обмякшая, не будучи в силах сделать хоть движение к собственному освобождению, пока не начала соображать. Крындец. Это был не секс, как и обещано. Совсем не секс, на мою «недодевственность» никто не посягнул. Но это было намного, намного интимнее, страннее, пошлее и… приятнее, чем секс. Глава 21 Я кое-как выбралась из-под горячих тел и шмыгнула в ванную. Душ освежил не только тело, но и немного привел в порядок мысли. Например, я отчетливо осознала две вещи. Произошедшее было до абсурда извращенным. Произошедшее мне понравилось. Вероятно, этой своей извращенной абсурдностью и понравилось, распалило так, как ни одна фантазия не способна сделать. Не уверена, что любая девушка на моем месте смогла бы абстрагироваться и не вовлечься эмоционально в такой дичайший эксперимент по узнаванию самой себя. Я медлила, не выходила из душа, вдруг только здесь ощутив себя в безопасности – нет, не от мужчин, оставшихся в спальне, а от своих собственных желаний по отношению к ним. Здесь же, в мнимой изоляции, удавалось думать как-то отстраненно, без лишних эмоций. Мне нравился Егор, причем понравился давно, хотя всеми силами и рушил периодически хорошее впечатление о себе. Нравилось в нем то, что он говорит именно то, что думает и чувствует. Если Егор психует, как было в первые дни моего пребывания в особняке, то это проскальзывает в каждой фразе. Если Егору нравится что-то, то у него даже взгляд за секунды меняется, черты становятся мягче, улыбка шире. И он не прячет, не умеет прятать свои реакции. Мне нравится Егор этой непрошибаемой искренностью. Вероятно, мне немного нравится и Дима, хотя с этим сложнее смириться. Мне никогда не импонировали люди, у которых непонятно что на уме. Сегодня он с безразличным лицом меня раздевает, а завтра с тем же выражением может убивать невинных младенцев. Уверена, какие-нибудь маньяки именно с таким вселенским спокойствием в глазах ходят по улицам, потому их и подозревают в последнюю очередь. Дима пугает и тем же завораживает. Заводит своей отстраненностью и одновременной вовлеченностью. Если уж отважилась пойти на извращения, то пускай их по полной программе и с самым странным типом, Сашуль. Вернувшись в комнату, я несколько минут смотрела на мужчин, сейчас непривычно мирных и расслабленных. Обнаженный Егор сгреб под руку подушку и не спешил укрываться, горячий. А Дима перевернулся на спину, лишь мерным дыханием выдавая глубокий сон. Я смотрела – и понятия не имела, что делать дальше. Даже захотелось, чтобы кто-то из них проснулся, снова как-нибудь пошутил и позвал меня занять исходную позицию. Тогда я смогла бы сделать вид, что за меня снова всё решили. Но они не просыпались, а от чуть влажного после душа тела и босых ног становилось зябко. Резко выдохнув, я сделала шаг вперед, уперлась коленом в середину дивана и начала осторожно пробираться дальше. Теперь я радовалась, что никто из них свидетелем моего грехопадения не стал. Однако я сама прекрасно осознавала цену этого шага, после которого точно не смогу оправдываться, что не принимала ровным счетом никакого участия. Если бы в этой истории какой-нибудь дипломированный психиатр решил обозначить ключевой переломный момент, так вот этот шаг им и был. Уместившись между ними, я замерла. Егор почти сразу обхватил меня рукой и прижал к подушке. Такому только бизнесом заниматься: даже во сне гребет всё под себя. Минут через пять сзади меня обнял и Дима, натягивая одеяло нам обоим до самой шеи. Уткнулся носом мне в макушку, даже дыхание не сбилось. Стало тепло. И до мурашек приятно. Показалось, я только уснула, когда меня уже начали будить тихими разговорами. Я не открывала глаза, чтобы продлить дремоту как можно дольше.