— Оплаченное я отработала. — Да? Сжигание бумажек? Чашечка кофе — не дороговато ли? — Когда вернемся в офис, я вам распечатаю все, что стало известно, это даст вам некоторое знание, но сами вы не справитесь… — Ну так ведь я и знала! Только выброшенные деньги! — разъярилась Мария Даниловна. — Ну еще кое-что я вам смогу предложить, — покачала головой Агафья и протянула ей маленький пузырек: — Вот. Святая вода. Я вообще-то не практикую какие-либо характерные предметы определенной религии; я считаю, что одна отдельно взятая религия не может обладать всей полнотой силы… Только в объединении всех мировых религий… Мария Даниловна сердито перебила: — Не дороговато ли — пузырек! Ха! — Ну, извините, — развела руками провидица. — Моя работа — раз. Аренда помещения — два. Лицензия — три. Налоги — четыре. Я бы даже добавила — пять и шесть. Знаете, сколько на налоги уходит? Опять же за крышу много берут… «Удивительно… Думает, на дурочку напала! — хмыкнула про себя пенсионерка. — Будто я не знаю, что в любом арендуемом помещении есть крыша, — следовательно, это одна статья расходов!» Но, увидев, что выторговать больше ей ничего не удается, она примирительно кивнула и потянулась за пузырьком со святой водой. Агафья, расширив от удивления глаза, смотрела на происходящее. Едва руки клиентки приблизились к бутылочке, та слегка отъехала в сторону. Глядящая в этот момент в лицо собеседницы, Мария Даниловна не поняла, в чем дело, и протянула руку дальше. Бутылочка снова передвинулась, уже угрожающе зависнув над краем стола. Сжав пальцы и так и не захватив пузырька, Сухова сердито посмотрела наконец прямо перед собой — вода была в нескольких сантиметрах от нее. — Маразм, — извинительно пожала она плечами. — Руки дырявые… Она направила руку к пузырьку, который тут же, не допуская соприкосновения, соскользнул на пол и разбился… — Плохо дело… — еле слышно произнесла Агафья и достала новый флакон. — Теперь всем предлагать буду… Надо же… Говорили, что помогает! Сама еще не видела! Мария Даниловна непонимающе смотрела на нее. — Давайте я вам в карман положу! — нашлась девушка. Она приблизилась к Суховой и с некоторой дрожью в пальцах осторожно опустила пузырек в карман ее пиджака. Пожилая женщина почувствовала, что карман наполнился невыносимой тяжестью… Ее затрясло… Она попыталась кивнуть в знак благодарности, но голова будто одеревенела… Язык отказывался произнести самые простые слова… Мария Даниловна пулей выскочила из Чертога Судьбы, не обратив даже внимания на призыв Агафьи задержаться, чтобы подождать распечатку нагаданной информации… Она стремительно неслась вниз по лестнице, когда раздался звон разбитого стекла. Силы, подгонявшие ее до того, теперь оставили ее. Она остановилась, в недоумении глядя себе под ноги. На ступеньке валялся разбитый на мелкие части флакон. Карман пиджака, казалось, был прожжен и свисал темными обгорелыми лохмотьями… Всюду на ее одежде, куда достигли брызги от святой воды, остались дымящиеся следы… Марию Даниловну охватил глубокий ужас. Не помня себя, она унесла ноги из подъезда, как-то добралась домой… Она прошла по коридору, грубо отпихнув соседку, протягивающую ей какой-то счет за коммунальные услуги… Заперлась в комнате, не реагируя на возмущенные выкрики за дверью… Прикрыла глаза… — …Здесь представлены саркофаги — в них было принято хоронить египтян! — раздался голос молодой особы, бойко сыплющей словами. — Если египтянин был беден, его мумию клали в простой деревянный гроб. Здесь на витрине представлены подобные… А в центре зала вы видите каменные саркофаги! Очень часто для мумии делали несколько футляров в форме человеческой фигуры, которые вкладывались один в другой, как наши матрешки! На стенках, с внутренней стороны, писали имена богов… Мария Даниловна отчетливо видела все, что происходило перед ней. Толпа туристов, со скучающим видом оглядывавшая стенд с саркофагами, переместилась в сторону, ее место заняли отдельные экскурсанты… Ей было тесно и душно, но недостаточно душно для того, чтобы задохнуться… Низко над головой нависал стеклянный потолок, сбоку, почти вплотную, возвышалась стеклянная стена… — Мумия жреца Па-ди-иста. Десятый век до нашей эры! — прочитал кто-то вслух. Это была молодая женщина с двумя сыновьями-близнецами. Глядя прямо в глаза Марии Даниловне, как ей казалось, они определенно не видели ее и комментировали нечто совершенно не соответствующее ее облику. — Коричневый весь! — брезгливо заявил близнец в очках. — Горел, что ли? — вопросил другой. — Мам, а что он в простыне? — поинтересовался первый. — Ну… — не успела ответить женщина, как ее опередил один из сыновей, шепнув что-то на ухо брату, и оба они захихикали. «Какие гнусные голосочки! — возмутилась Сухова. — Да прекратите вы! Придурки! Вытащите меня отсюда! Хм… Прекратили… Ушли… Вон новые туристы, смотрят во все глаза…» — Мумия жреца Па-ди-иста. Десятый век до нашей эры. Смотри, Галь, под вопросом! Откопали, а когда жил — точно не знают! — ухмыльнулся какой-то детина и, обняв свою Галку, не спеша отошел в сторону. Люди сменялись одни за другими… Порой наступала тишина… Марии Даниловне, поначалу решившей, что это — всего лишь очередной сон, стало жутко. Она поняла, что выбраться из стеклянного гроба и заскорузлого коричневого трупа уже не сможет… Беспрестанно озираясь, Па-ди-ист пробирался по коммунальному коридору. Закрыв на все замки дверь комнаты Марии Даниловны, он опустил ношу на стол и задумчиво окинул ее взором. «Опять старуха, — раздраженно подумал он. — Климат, что ли, у них способствует такому невиданному долголетию? Похоже, Великий Ра шестьдесят, нет, семьдесят раз по триста шестьдесят пять путешествий совершил при ее жизни… А меня-то Властитель Сет за что наказал? Поселил в тело женщины! Не человека — женщины! Да еще престарелой! Слишком мало времени остается ее телу прожить… Как бы не опоздать, успеть бы все к моему Воскресению в Чертоге Двух Истин подготовить! О Великий! Остались ли в моей земле приверженцы Твои? Ох… Ладно, пора за работу… Хоть и неплохо для первого раза она справилась со священным обрядом… Все же руки непривычные… Надо упражняться… Боги, боги! Пощадите, нет здесь парасхитов! Придется самому наносить увечья телу, впадать в святотатство… Но без этого не совершить обряда…» Он взял ведро и отправился в ванную. На обратном пути он столкнулся в коридоре с соседкой Наталией. — Вам помочь, Мария Даниловна? — дружелюбно предложила та, не обратив в темноте внимания на то, с какой легкостью Сухова несет полное воды ведро. Жрец, чуть повернув голову, зло блеснул глазами, отдав женщине мысленный приказ. Наташа попятилась и прижалась к стене, пропуская наполнившую ее душу непонятным ужасом соседку. Па-ди-ист, затворившись в оккупированной им комнате, поставил ведро и подошел к столу. На нем лежала зловредная некогда Семеновна, теперь бездыханная, с темным подтеком запекшейся крови на виске. Он безучастно раздел ее, убедив себя не содрогаться от отвращения к дряблому телу. Затянув гимны на одному ему в Санкт-Петербурге понятном языке, он омыл покойницу и решительно надрезал ее живот. После этого он на мгновение приостановил свою деятельность, раздумывая: «Как же одному сыграть все роли? Святотатец-парасхит, содеяв преступление против тела, сразу же обращается в бегство, а жрецы-бальзамировщики и родственники должны преследовать его, проклиная и швыряя камни… Позвать родственников ее? Молодые на даче, муж жестоко наказан богами, забравшими его разум… Да и не поймут, помешают… Варвары! Придется так…» Он, осторожно выглянув в коридор и убедившись, что тот пуст, выскочил из комнаты, проклиная себя по-египетски, впрочем негромко. «Достаточно!» — удовлетворенно кивнул Па-ди-ист и вернулся к трупу. Водрузив на голову маску шакала, жрец чуть поморщился ее непрофессиональному изготовлению и произнес поговорку, которая могла бы быть переведена на русский язык, как «На безрыбье и рак рыба». Он взял кусок тонкой проволоки, ранее принесенный прежней владелицей тела, подчинявшейся его неслышным приказам, и умело согнул, преобразив его в крюк. Уверенно продев крюк в ноздри бездыханной Семеновне и не забывая при этом декламировать предписанные обрядом тексты, он удалил мозг вредной старухи, который, как оказалось, все же прятался в ее неумной голове. Впрыснув внутрь заранее припасенные Марией Даниловной снадобья, он перешел к манипуляциям с телом. Вычистив брюшную полость от внутренностей, он внимательно осмотрелся и громко выругался. «Так. Заминка. Повредит это ее душе? Все равно, придется положить пока… ну, вот банка подойдет… Эх, понесло же ее за этой смертельной водой! Чуть все не погубила! Пришлось раньше намеченного переселяться… Наверное, она канопы оставила там, где жила последние дни… Закончу — придется идти за ними. Нехорошо как-то обряд нарушить…» Он промывал и прочищал брюшную полость покойницы, голося гимны и радуясь возвращению мастерства. Наконец зашив тело и произнеся последние положенные при том слова, он снова задумался: «Вот только натровый щелок она не достала… Надо будет самому добывать… А пока, чтобы не испортилось… Куда бы его положить? Здесь есть ванная, это я знаю. Да, но здесь почему-то еще какие-то людишки живут… Боги! У нас последний раб имел несколько комнат с собственным отхожим местом, а не делил его с соседями… О Великий Сет! О нет!» Па-ди-ист вздрогнул от логически последовавшей при воспоминаниях о коммунальных удобствах мысли о необходимости — рано или поздно — посетить их для своих личных нужд в презренном женском теле! Но пока дела еще были не закончены. Он склеил Семеновне волосы и приготовился зашить глаза. Под веки необходимо было класть самоцветы, и не долго думая жрец раскрыл шкатулку пенсионерки Суховой и извлек оттуда серьги с янтарем. В каждой желтой капельке навеки был погребен крохотный паучок. Такие украшения стоили намного дороже чисто желтых прозрачных камушков, но Па-ди-ист порадовался не этому. Бог, которому он беззаветно служил три тысячи лет назад, покровительствовал всему гадкому, что ползало по земле и плавало в воде; камни с пауками — это было как раз то, что нужно. «Теперь — вперед, за канопами! О боги Дуамутеф, Кебехсенуф, Имсети и Хапи! Скоро и вы примете под свой покров внутренности этой рабыни, которой несказанно посчастливилось быть погребенной по царскому разряду! Так… — уже более приземленно подумал он далее, — как же ее сохранить? А, здесь продают белую гадость из молока. Чтобы она не таяла, обкладывают льдом… По дороге надо забрать!» Полностью уверенный в магической силе своего влияния на презренных варваров, он отправился на улицу. Жрец Па-ди-ист раздраженно шагал по Петербургу. Он ненавидел этот город за его холод… За его вечный холод… Он знал его, он прекрасно знал его благодаря памяти этой мерзкой старушки, которую он специально сохранил в ее — теперь уже своей — голове… И потому он ненавидел еще больше… Единственное, что хоть немного радовало его, — это обилие камней и гранита. В этом чувствовалось что-то родное, что-то свое… В этих камнях и украденных из Египта статуях Горемахета — древнего даже для него правителя Хафра, воцарившегося среди богов, — которого невежественные варвары обозвали диким словом «Сфинкс», он слышал далекие отзвуки своего времени — времени, когда он был счастлив и могуществен… Сумка в руках бывшей Марии Даниловны, набитая сухим льдом, без труда отобранным у продавцов мороженого, и канопами, ушебти и прочими ритуальными амулетами и предметами, заботливо изготовленными пенсионеркой Суховой, не казалась ему, обладающему несметной физической силой, тяжелой… Он сам не заметил, как ноги принесли его на круглую площадь с радующим его дурной глаз обелиском, возносящимся к небу… Чтобы не чувствовать себя одиноким в этом чужом городе, жрец направился навестить заточенного в неволе крокодила. Едва он вошел на территорию выставки, произошло непредвиденное. По помещению забегали, суетясь, служители… Па-ди-ист сделал несколько шагов к расположенному в центре террариуму, где находилось священное животное, и остановился. Все работники столпились тут же, обсуждая происшедшее. Кто-то, выплюнув «беломорину», повернулся и произнес: — Сдох, зараза! Все, мамаша, на сегодня выставка закрывается! Быстро оценив обстановку, жрец сжал перед собой ладони, прошептал тонкими старушечьими губами несколько заклинаний и быстро воздел руки к небу, держа ладони параллельно земле. В ту же секунду все находившиеся в помещении схватились за животы, скорчившись от непреодолимого желания, и бросились к единственному имеющемуся вблизи туалету. Дышать вокруг стало тяжело, но Па-ди-ист с легкостью игнорировал эту временную трудность. Он разломал террариум, бережно взял охладевшего ко всему крокодила, завернул его в валяющийся тут же плащ билетерши и спокойно вышел. Жрецу не пришло в голову задернуть занавески в комнате Марии Даниловны, и если бы жильцы из дома, стоящего напротив, полюбопытствовали и решились провести несколько часов, прилипнув к окну, они увидели бы весьма необычное зрелище… Но они, видимо, были чем-то заняты, и Па-ди-ист без свидетелей совершал священнодействие. Внутренностям Семеновны так и не суждено было занять место в специальных сосудах, крышки которых имели обличье четырех сыновей бога Гора… Пальма первенства в системе ценностей жреца безусловно принадлежала крокодилу. Совершив над ним обряд бальзамирования, Па-ди-ист в последний раз поклонился трупу священного животного, лежащему теперь на столе, и занялся телом Семеновны. Внимательно осмотрев комнату, наиболее подходящим местом для его хранения он выбрал диван. Убрав внутрь него труп и обложив его со всех сторон льдом, жрец счел свою миссию завершенной, по крайней мере до утра. Он уже знал, чем займется завтра… За окнами было темно. Пятница подходила к концу. Отыскав чайник и спички, жрец Па-ди-ист направился на коммунальную кухню… Алексееву не спалось. Впрочем, спать было еще рано, но весь день — то ли от перемены давления, то ли от накопившегося переутомления, а быть может, от обильного возлияния кагора с утра, — он откровенно клевал носом. Еще засветло вернувшись домой, он в предвкушении здорового крепкого сна нырнул в постель, но безуспешно — заснуть не удавалось. Потеряв час и так и не достигнув результата, он встал и занялся домашними делами, включив от скуки телевизор. На экране, сменяя друг друга, мелькали люди и события; Петруха, мурлыкая себе что-то под нос, пылесосил и вытирал пыль, мыл скопившуюся за полмесяца посуду и пришивал пуговицы… — Тема сегодняшней игры — Древний Египет! — радостно возвестил ведущий. — Здесь, на табло, зашифровано слово, всем нам хорошо знакомое! — Петруха обернулся и уставился в телевизор. — Как называется человек, занимающий должность чуть ниже фараона, обладающий неизмеримым могуществом, а также рядом практических медицинских навыков? Сто очков на барабане, буква? — Ы! — предположил кто-то из участников. — Пум-пу-пум-пу-пум! — послышалось в студии. — Ну как же, Иван Иванович, такое простое слово, — вкрадчиво убеждал ведущий. — Всего-то четыре буквы… Триста очков! Ну, буква! — И! — пропищала следующая участница. — Пум-пу-пум-пу-пум! — Нет такой буквы! — обрадовался Якубович. — Евгений Петрович, крутите барабан! — Я хочу передать привет, — пробасил Евгений Петрович. — Пожалуйста! — кивнул ведущий. — Я передаю привет маме, бабушке и тете Гале, а также моим коллегам по работе, моим бывшим учителям и работникам РЭУ-5, всегда беспрекословно выдававшим мне справки по мере необходимости, билетным кассирам, продавшим мне такой хороший билет, не у туалета, когда я ехал к вам на передачу… У ведущего поползли вверх брови, но он не препятствовал проявлению дружелюбия у участников, которым только один раз в жизни посчастливилось предстать перед многомиллионной аудиторией… — …а также всем сотрудникам Государственного Эрмитажа! — бодро закончил Евгений. — Все? Никого не забыли? — поинтересовался Якубович. — Все, — смутился Евгений. — Буква А! — Пум-пу-пум-пу-пум! — «Жрец», придурки! — раздраженно процедил Петруха. В ту секунду изображение на экране изменилось, появилась новая тройка игроков, но Алексеева это не удивило — он решил, что отвлекся на что-то, хотя никак не мог вспомнить на что… — Чем занимались, повторяю, чем занимались жрецы в Древнем Египте? Крутите барабан! — призвал ведущий. — Ваша буква?