— Гаси свет, — говорю решительно. — Не, ну ты точно со мной через забор не перелезешь, — возмущается тихо. — Михаил Юрьевич, Вы темноты боитесь? — хихикнула подленько и приказала сурово: — Выключай. — Лишаешь нас последнего шанса унести ноги… — буркнул, но выключил. Убрал мобильный в карман и пристроил обе руки на моей груди. — Да что ж такое! — возмутилась, сбрасывая его руки. — Я снимаю стресс, — отозвался невозмутимо. — Тут стрёмно и мало воздуха. — Не отвлекай меня… Я прошмыгнула мимо него и начала медленно двигаться в обратном направлении, сосредоточившись на ощущениях под подушечками пальцев. — Тут, — хмыкнула довольно и остановилась. Воронов тут же включил фонарик и начал придирчиво рассматривать стену. — Не хочется тебя разочаровывать, но тут нихрена нет, — сказал мягко и сунул мне в руки свой мобильный. — Поработай осветителем. Достал из кармана перочинный нож, так удачно обнаруженный в бардачке моей машины, поковырял стену и улыбнулся: — Ничего. — Дай попробую… — буркнула, оттесняя его плечом. Взяла нож, практически уткнувшись носом в стену, потыкала, проколупала небольшую лунку, принюхалась и чуть ли не лизнула. — Ничего, — вздохнула разочарованно. — У нас три минуты чтобы выбраться, — напомнил Миша и потянул ко мне руку. — Иди, я догоню… — промямлила, отдавая ему его мобильный. — Манюх, ну ты чего? — посмеялся тихо и поцеловал в висок. — Подумаешь, клад. — Там точно что-то было, — заявила упрямо, — ну, или не было, но это что-то значит. Иди, Миш, я догоню. — Лети на свет, — вздохнул и медленно пошёл к выходу, а я снова начала оглаживать стену, плавно скользя пальцами вниз. Сантиметров через десять я нащупала аналогичную выемку, но меньшего размера. Присела с сильно бьющимся сердцем, чувствуя себя мимом за воображаемым стеклом, но продолжила обшаривать стену. Ещё сантиметров через десять очередная выемка, ещё меньшего размера, потом ещё одна и… пол. — Блин, — буркнула себе под нос и опустилась на четвереньки. — Манюх! — позвал Миша. — Минута! — Да-да, — отмахнулась, увлечённая процессом. Эти отметины, уменьшающиеся к полу, были похожи на указатель, значит, внизу что-то должно быть. — Ну, теперь можно не торопиться, — хохотнул Миша, подходя и подсвечивая фонариком сверху. — Выключи, а? — попросила, задрав голову и щурясь на свет. Он выключил, я встала и взяла его руку, приложив к стене и начав плавно вести вниз, притормаживая на выемках. — Чувствуешь? — спросила взволнованно. — Кучу всего, — ответил медленно. — Миша! — шикнула, ущипнув его за запястье. — Ай! Это тоже чувствую, Гитлер в юбке! — отозвался возмущённо. — Знаешь, как я на тебя сейчас смотрю? — спросила ненавязчиво. — С безграничной нежностью, — ответил уверенно и начал шарить руками по стене, присев на корточки. — Прикольно, но, если в полу ещё один люк, я не полезу, он стопудово прямиком в ад. — Слишком узко для тайного люка… что-то должно быть у самой стены. Что-то такое, на что случайно не наступишь. — Ну-ка… — Миша встал, поднял меня и поставил у противоположной стены, с силой давя ботинком на пол в разных местах. — Не, Маш, глухо. И теперь и я расстроился! Чёртовы прямоугольники… Я привалилась спиной к стене, переминаясь с ноги на ногу, пока он продолжал тщетные попытки, и неожиданно начала погружаться каблуком в пол с тихим шорохом, но буквально на несколько миллиметров. — Миш, под моей ногой! — зашептала возбуждённо. — Что там? — Воронов развернулся, нашёл меня руками и начал скользить по моему телу вниз. — Знаешь, глаза уже достаточно привыкли к темноте… — пробормотала, чувствуя, как разливается приятное тепло от груди и ниже. — Знаю, — ответил, продолжая неспешный путь. — Под правой или левой? — уточнил, зависнув ладонями на ягодицах и практически уткнувшись носом в мой живот. — Лёвой, — ответила, чуть дыша. — Эх, брюки, брюки… — повздыхал, посетовал на судьбу, облапал мою ногу через штанину и хмыкнул: — Что-то типа кнопки, пять на пять. Будет забавно, если там мина времён Второй Мировой. — Чего?! — рявкнула на весь подвал и тут же убрала ногу. — Не бахнуло, — невозмутимо констатировал факт и начал ковырять пол, пытаясь вдавить участок бетона поглубже. — А чё-то всё. Заело. — Ну как так?! — я возмущённо скинула одну туфлю, упёрлась рукой в плечо Миши и нахально подвинула его руку, с силой надавив пяткой и цедя сквозь зубы: — Да влезай ты уже, заржавело там всё нахрен… Воронов начал давиться смехом, я продолжила упрямо давить, пока пятка резко не провалилась. — Допустим, — хмыкнул Миша, почувствовав, как моё тело сделало крен. — Но что произошло? — Если б ты не ржал, может и услышали бы, — пробубнила себе под нос и спросила ворчливо: — Где там твой фонарь? — Судя по твоему тону, скоро будет под глазом… — вздохнул и поднялся, достав мобильный. Посветил на стену, возле которой мы стояли, и мы тут же оба присели, разглядывая находку. — Прикольно, — Миша обнял меня за плечи и шумно поцеловал в макушку. — Ищейка. Из стены торчал прямоугольник бетона размером с кирпич, ровно на то же расстояние, на которое мне удалось вдавить «кнопку» на полу. Внутри него, в углублении, совсем небольшом, лежал стальной футляр, как крошечный тубус, размером даже меньше губной помады. Я достала его дрожащими от волнения руками, отлично при этом понимая, что стоимость его близка к нулю, но, тем не менее, испытывая душевный трепет. Сняла крышечку и выудила обычный тетрадный лист в клетку, скрученный в аккуратную трубочку, с написанным от руки текстом. — Стихи? — удивлённо прошептал Воронов, заглядывая через руку. — Тс… — шикнула тихо, начав вчитываться. Зачем ты снишься мне, скажи? Зачем приходишь ночь за ночью, Зачем зовёшь, объятья раскрывая? Где та дорога в никуда ты лучше покажи, Направь, наставь, да подтолкни, завой по-волчьи, Призови, мерцая. Зачем являешься ты мне? Улыбкой мягкой сердце травишь, Обманывая мозг, ножом тупым кромсая душу, И лунным холодом на горло давишь…