— А сейчас иди домой к бабушке, и когда ты мне понадобишься, я через Анциферова вызову тебя. — Ладно, дядя Лёша, до свидания! Думаю, скоро увидимся. — Увидимся, малыш, обязательно увидимся. После ухода Пашки на душе осталось приятное ощущение. «Настоящий парень, — подумал Алексей. — Жаль, что так рано лишился родителей». У Антона уже в ближайшее время замаячил суд. Алексей с нескрываемой радостью и сожалением поздравил его. — Не расстраивайся, Лёха, — искренне произнёс Антон. — Я, как только выйду на волю, всеми силами впрягусь, чтобы помочь тебе. Найму хорошего адвоката, деньги у меня есть. — Да ладно, ты лучше себе найми. — Зачем, Лёха, всё и так ясно. Даже дети видели, как этот зверюга наткнулся на свой нож, а во всём обвинил меня. Его уже выписали из больницы. Мало того, как мне сказал следователь, по выявленным фактам и многочисленным свидетельским показаниям на него должны завести уголовное дело. Хотя, если честно, я не одобряю это и, возможно, даже бы простил его. — Ну и хорошо, ну и ладно. А что по этому поводу говорит Люба? Она по-прежнему настаивает на разводе? — Да, и, кроме того, в самое ближайшее время мы наконец-то поженимся. Детей я усыновлю. — Ну что же, я рад за тебя, Антон, хотя до суда радоваться, наверное, все же преждевременно. — Я согласен с тобой, это дурная примета. На душе у Алексея скребли кошки, его дело становилось всё запутаннее и запутаннее. На очередном допросе Анциферов поведал, что вышедший из комы Людмилин муж настаивает на том, что это Алексей нанёс ему удар топором. К тому же на топорище пальцев Алексея предостаточно. Людмила как свидетель не проходит, так как всё время находилась в беспамятстве и, естественно, ничего не могла видеть. Анциферов склонился над столом и сочувственно произнёс: — Алексей, я ни на йоту не сомневаюсь, что муж Людмилы — подонок и ничтожество, но факты — упрямая вещь. И если бы у тебя хотя бы были косвенные свидетели, это намного облегчило бы твоё положение, поскольку этот негодяй уже неоднократно покушался на людей из-за своей неуёмной ревности. — Выходит, сидеть мне без вины виноватым? Так, Фёдор? — Так и не так. А всё потому, что надо быть поразборчивее с замужними женщинами, — строго произнёс Анциферов. — Вот так-то, донжуан. Ладно, не грусти. Ещё пока не конец. Далее Анциферов, улыбнувшись, продолжил: — Так, а теперь объясни, когда ты успел завести внебрачного сына? Алексей понял, о ком идёт речь, и со скромной улыбкой произнёс: — А, Пашка. Хороший парень, чуть не утонул. А вот родителей его жаль. — Да, наслышан про эту трагедию с речным катером на Иртыше, — вздохнув, произнёс Анциферов. — Впрочем, родниться или не родниться — это ваше дело, тут я влезать не имею права. Кстати, какой же он дотошный, этот мальчуган. От его напористости я чуть было не выложил все свои секреты. На этой весёлой ноте они разошлись каждый по своим апартаментам. Сергей Пискунов, прокопавшись весь день на своём огороде, к вечеру изрядно устал и присел на лавочку возле дома. Неожиданно к нему подошёл мальчуган лет десяти или двенадцати и произнёс: — Дядя Серёжа, не дайте погибнуть дяде Лёше, будьте, пожалуйста, его свидетелем. Я точно знаю, что дядя Лёша не виноват. Он… — А ну пошёл вон отсюда, щенок! — перебив Пашку, закричал возмущённый Сергей. — Всякий сопляк будет меня учить! Пошёл вон отсюда!!! Пискунов так рявкнул на пацана, что того словно ветром сдуло с лавки. А Сергей продолжал возмущаться: — Это же надо, а?! Ни стыда ни совести у человека нет. Ребёнка подослать, чтобы выгородить себя. Эх, Лёха, Лёха, до чего ты докатился. И Сергей, приложив ладони к натруженной спине, не спеша зашёл во двор. Там, согнувшись в три погибели, он решил закончить начатое дело по укладке разбросанных кочанов капусты. Неожиданно рядом упала здоровенная свёкла. Не успел Сергей посмотреть, откуда вёлся обстрел, как ему на спину упала вторая, не менее здоровенная. Мужчина застонал от боли, поскольку импровизированная мина угодила по самой косточке позвоночника. Молниеносно догадавшись, от кого исходила угроза, Сергей резко соскочил с места и погнался за Пашкой, несмотря на боль. И если бы тот не споткнулся, распластавшись на земле, злодейство не было бы наказано. Ухватив пацана левой рукой за воротник, правой Сергей стащил штаны с его задницы и пару раз хорошенько приложился по сверкающей белизной попе. — Вот-вот, получи, засранец. Я научу тебя старших уважать. Болтаясь на весу, Пашка оглянулся и произнёс: — Дядя Серёжа, неужели меня Борька когда-нибудь предаст, ведь мы с ним тоже за одной партой сидим уже три года? Сергей разжал ладонь. Пашка рухнул вниз. Он сразу рванул с места в карьер, по дороге натягивая штаны и потирая надранную задницу. Сергей медленно подошел к скамейке и уселся, положив ногу на ногу. Ему вдруг вспомнилась выцветшая черно-белая фотография, сделанная стареньким ФЭДом. На ней он с Лёхой Артосовым в обнимку хохочут невесть над чем, перепачканные чернилами из чернильницы-непроливайки. Тогда им было примерно столько же лет, как сейчас Пашке. Взгляд Сергея был устремлён куда-то вдаль, пронзая пространство и время. В уголке глаза неожиданно родилась маленькая слезинка и медленно поползла по щеке. Еле пошевелив губами, Сергей тихо произнёс: — Прости, Лёха, прости. В этот день Пашка твёрдо решил стать адвокатом. Глава 3 Оборванного, с кровоподтёками на теле и почти без сознания привезли Петра в санчасть пограничного участка. А затем, когда слегка подлечили, отправили на машине в штаб его родной дивизии. Сослуживцы были несказанно рады видеть своего друга и боевого товарища, искренне сочувствуя его теперешнему положению. Они уже попрощались с ним навеки, поскольку вернувшийся из плена Лёха Артосов поведал, как героически погиб капитан Дарьянов. Уже через день они справили Петру относительно неплохую инвалидную коляску. А дальше капитана Дарьянова стали готовить к отправке на родину, по месту жительства. Перед самым отъездом его вызвали в отдел КГБ на беседу. Холёный и уже начинающий лысеть майор долго заполнял всевозможные документы, расспрашивая Петра о его пребывании в плену. Пётр рассказал всё, как было, утаив лишь сведения о группе контрабандистов, перебросивших его через границу. Ходя вокруг да около, майор задал болезненный для Петра вопрос: — А скажите, капитан, почему все офицеры и солдатня погибли, а вы, пусть даже став калекой, остались живы? Вас это нисколько не смущает перед самим собой и перед загубленными бойцами вашего подразделения? И майор, барабаня пальцами по столешнице, со слегка уловимой усмешкой подозрительно впился взглядом в допрашиваемого. Капитан Дарьянов подкатился к кагэбэшнику и хрипло проговорил: — А ну-ка встань, майор. Взгляд майора стал удивлённым и чуточку испуганным. Но он всё же медленно встал, подчиняясь магическому взгляду Петра. Капитан ухватил его за офицерский ремень и резко перекрутил его, применив огромную силу. Да так, что у майора перехватило дыхание, а глаза чуть не полезли из орбит. — Вот, а теперь можно разговаривать на равных, — произнёс Пётр, глядя на задыхающегося майора снизу вверх. — За себя я ещё не раз отвечу, майор, обязательно отвечу и перед вами, и перед родственниками моих бойцов, и перед богом, и перед собой. А вот моих ребят, павших смертью храбрых, не смей марать и поганить своим недоверием и пренебрежительным тоном. Солдатня?! Ах ты, гнида! Да ты и мизинца ихнего не стоишь! У Петра в горле встал ком, но он вновь заговорил: — Там я погиб вместе с моими мальчишками, разделив с ними трагическую участь. А то, что духи воскресили меня, в этом я не виноват. Видя, что майор того и гляди упадёт, Пётр ослабил ремень. — Как у тебя язык повернулся такое сказать? У тебя, у боевого офицера? Впрочем, какой ты, к чёрту, боевой! Боевой ты будешь только на бумаге, чтобы получать дальнейшие чины, звания и льготы, когда в скором времени умчишься отсюда в уютное гнёздышко, свитое твоим папочкой генералом где-нибудь в Москве. А впоследствии будешь присылать оттуда дебильные приказы, как сейчас твой папа. И откуда вы, такие извращенцы, берётесь в нашей армии? — Капитан, мне больно, отпусти, — силясь, проговорил майор. — Не драться же мне с тобой. Пётр резко расслабил ремень и зло выговорил: — Много чести драться с тобой. Живи и радуйся, пока у тебя целы ноги. Майор закашлялся и плюхнулся в кресло. — Но я ещё не закончил. Так вот, я знаю, откуда вы берётесь, такие прилипалы. В армию вы идёте не по призванию, а за местом под солнцем в мирное время. Во время войны вы разбежитесь, как крысы. Одно только жаль, что вы перекрываете кислород истинным офицерам, которые по-настоящему воюют, а не едут в Афган, как ты, гнида, за шмотками, коврами и магнитофонами «Шарп». Пётр с отвращением глянул на сникшего майора и выкатился из кабинета. Через пару дней Петра рассчитали, а также наградили орденом за боевые заслуги у боевого знамени перед всей частью. Перед отправкой на вокзал боевой командир, полковник Иванов, вновь встретился с Дарьяновым у себя в кабинете. — Ну что, Пётр Николаевич, до свидания и не поминай лихом. Прощай не говорю — даст бог, ещё свидимся. Я ведь что тебя вызвал? Дорога предстоит дальняя и трудная, может, всё же вызвать твоих родных сюда? Чтобы они… — Не надо, товарищ полковник, — перебил командира Пётр. — Не ближний свет гонять людей туда-сюда. К тому же я здоровый мужик и сам как-нибудь доберусь. Командир переглянулся с начальником штаба. Перехватив этот взгляд, Пётр, опустив голову, добавил: — Никому ничего не надо сообщать, я сам их подготовлю к этому сюрпризу в кавычках. Боевой полковник подошёл к Петру и по-отечески положил ему ладонь на плечо: — Ладно, капитан, поступай, как пожелаешь. Ты настоящий мужик, и не мне тебя учить. Вы, Пётр Николаевич, до конца и честно выполнили свой долг перед Родиной и не замарали чести офицера. Но не меньшие трудности вас ожидают, капитан, чтобы и дальше сохранить эту честь, но уже на тропе выживания. Но я верю в тебя, Петро.