– Пока всё выглядит именно так, – сухо кивнул Оливер. – Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы. Вы приехали в Гриффин-холл по своим личным причинам или получили приглашение от мистера Крэббса? – Мы с сестрой были приглашены, как и все остальные. – Как часто мистер Крэббс устраивает подобные семейные сборища? – Крайне редко. Мы с сестрой не бывали здесь тринадцать лет, – в тоне Филиппа не слышалось и тени сожаления. – Как я понимаю, семью Крэббс дружной назвать сложно, – Оливер скорее утверждал, чем спрашивал. – Да, это так. – Как так вышло, что вы все не виделись тринадцать лет? В прошлом имел место какой-то конфликт? – Да как вам сказать, – было видно, что Филипп всерьёз обдумывает свой ответ. – Если вы про семейный скандал или что-то в этом духе – ничего подобного не было. Просто в определённый момент дедушка Матиас замкнулся в себе и решил пресечь все отношения с родственниками. Ему в этом виделась возможность преподать всем поучительный урок. Он желал, чтобы каждый самостоятельно добился успеха в делах и в жизни. – Однако по отношению к Розмари Сатклифф это было не очень-то справедливо, вы не находите? Да и Себастьян Крэббс, получивший на войне тяжёлое ранение, вряд ли мог вести полноценную жизнь, – Оливер испытующе посмотрел на свидетеля. – Тут вы правы, инспектор, – кивнул Филипп. – Но они как-то выкарабкались, не правда ли? Тётушка Розмари живёт на скромную ренту, дядя Себастьян имеет небольшую военную пенсию и пишет для журналов. – Поддерживаете ли вы с кем-то из них связь? – перескочил на новую тему Оливер. – Может быть, с кузинами? Как я понял, с миссис Хоггарт вас некогда связывали дружеские отношения. – Нет, мы с сестрой живём так же обособленно, как и остальные. Грейс мы не видели с того лета, когда с нашей матерью случилось несчастье. А Вивиан вообще увезли из Англии через несколько лет после рождения. – Что вы думаете о мистере Хоггарте? Он производит впечатление успешного дельца. – Не стоит судить по внешнему виду, инспектор. У Майкла Хоггарта нет за душой ни гроша, только призрачная надежда стать партнёром фирмы, которая оказывает юридические услуги по сопровождению сделок. Но, чтобы купить долю, нужны деньги, а их у него нет, и не предвидится. – Ну а как вы сами, мистер Адамсон? Каков источник ваших доходов? – Нам с сестрой достался от матери очень скромный капитал, но мы бережливы, и нам вполне хватает на сносную жизнь. Беседа с Филиппом Адамсоном напомнила инспектору игру в настольный теннис – так ловко и гладко, без малейшей заминки, отвечал он на вопросы с одинаково невозмутимым выражением лица. Оливеру показалось даже, что если он спросит его начистоту, кто убил Айрис Белфорт, то получит такой же прямой исчерпывающий ответ, как и на остальные вопросы. Филипп Адамсон всем своим видом демонстрировал, что готов всячески содействовать расследованию, и при этом ухитрялся не раскрывать истинные мысли. Следующие полчаса инспектор безуспешно пытался пробить многослойную броню свидетеля, состоявшую, на его взгляд, исключительно из упрямства и настырного желания сохранить некую внутреннюю автономность, из которой, казалось, и состояла защитная оболочка Филиппа Адамсона. Информация, которую Оливер от него получил, являлась, безусловно, полезной, но эти сведения уже были известны ранее от других участников трагедии и большой ценности не представляли. Порой у инспектора даже возникало подозрение, что его собственные вопросы куда содержательнее полученных ответов и дают свидетелю чрезмерную пищу для ума. В общем, внешне доброжелательный, но бесстрастный и скрытный, как устрица, Филипп Адамсон, исполненный холодного самообладания, симпатии у Оливера не вызвал. Скорее, наоборот, заставил пристальнее оценить свою кандидатуру на роль убийцы. *** В отличие от племянника, Себастьян Крэббс облегчил задачу инспектора. Невысокий, плотный, с намечающейся лысиной и отёкшим лицом немолодого уже человека, который много времени проводит за сидячей работой, он готов был помочь расследованию всеми доступными ему средствами. – Род ваших занятий, мистер Крэббс? – Что-то вроде писателя, – после секундной заминки произнёс он. – Публикуетесь? – понимающим тоном спросил инспектор. – Иногда, – ответ звучал настолько расплывчато, что его можно было считать как подтверждением, так и отрицанием этого факта. – Вы были знакомы с мисс Белфорт до вчерашнего вечера? – Нет, я никогда её раньше не видел. – Как вы отнеслись к тому, что мисс Белфорт в скором времени станет женой вашего отца? Что вы испытали, узнав об этом? – То же, что и все, – устало пожал плечами Себастьян. – Отец волен поступать, как считает нужным, но я, как и остальные, был весьма удивлён такой новостью. – Как вы провели вчерашний день, мистер Крэббс? – Работал здесь, в библиотеке. Я собираю материал для нового романа. Понимаете, тема сложная, и я… – Девушку отравили, мистер Крэббс. Она умерла, получив изрядную дозу цианистого калия. Плечи Себастьяна опустились ещё ниже, щёки приобрели землистый оттенок. Он начал перебирать пальцами, будто прокручивал в них нечто маленькое и круглое, вроде морских камешков. – Я об этом сразу подумал, – признался Крэббс. – Ну, что её отравили. – Почему? – быстро спросил инспектор. – Я видел, как умирают от сердечного припадка очень молодые люди. Такое происходит из-за страха. И видел, как действуют ядовитые вещества. Эта девушка задохнулась. Она судорожно пыталась вдохнуть воздух, но не могла. И это её напугало. Она умерла со страхом в душе, не смирившись со своей участью, но успела осознать, что умирает, успела ощутить смертный ужас. Пока свидетель говорил, пальцы его неутомимо продолжали свою кропотливую работу, и Оливер вдруг понял, где видел эти движения – викарий местного прихода точно так же перебирал костяные чётки. – Вы принадлежите к англиканской церкви? – поинтересовался он. – Я неверующий. Не верю в бога, инспектор, и не посещаю церковь. Киркби, отличающийся глубокой набожностью, с неодобрением посмотрел на Себастьяна Крэббса и, по-видимому, отметил этот факт в особой таблице, куда заносил наиболее важные моменты допросов. Остро заточенный кончик карандашного грифеля сломался от сильного нажима, угодил прямо в фарфоровую вазу, и та издала тонкий протестующий звук. – Мистер Крэббс, ваш отец сообщил, что в доме есть запасы цианида, используемого для заправки морилок. Вам что-нибудь известно об этом? – Как и всем, – свидетель снова пожал плечами. – Дальше по коридору находится лаборатория отца, где он хранит свою лепидоптерологическую коллекцию. Полагаю, где-то там и хранился яд. – Вы утверждаете, что все в доме знали об этом? Или об этом было известно только вам? – Оливер недоверчиво поднял брови, стремясь не дать свидетелю полностью погрузиться в себя. – Вам лучше поинтересоваться об этом у остальных. – Непременно, – легко согласился инспектор. – Вы весь день находились здесь? Возможно, вы видели, как кто-то входил в лабораторию? Ведь в неё можно попасть только через библиотеку. – Я не следил за передвижениями других, – упрямо возразил Себастьян Крэббс. – Я работал в нише за книжными шкафами и старался не слишком попадаться на глаза. Оттуда мне было не видно, кто заходил в лабораторию или выходил из неё. – Почему? Вы не ладите с остальными родственниками? – Отец вчера был не в духе, и я не хотел, чтобы меня отвлекали от работы. И да, мы с ним не очень-то ладим, инспектор. Наши отношения сложно назвать тёплыми. – Почему вы сказали, что мистер Крэббс был вчера не в духе? Себастьян отрицательно покачал головой: – Я не знаю, что именно произошло. Слышал только, как в лабораторию к отцу сначала заходила Грейс Хоггарт, а потом Вивиан. И каждый раз там разражался нешуточный скандал. Это всё из-за денег, я думаю. Но вам лучше спросить об этом у отца. – Разумеется, – покладисто кивнул Оливер. – Мне бы не хотелось показаться бестактным, мистер Крэббс, но не могли бы вы сказать пару слов о ваших взаимоотношениях с отцом? Вы утверждаете, что их нельзя назвать тёплыми. Известна ли вам причина? Как вы понимаете, мы расследуем убийство, и именно поэтому я считаю себя вправе задавать подобные глубоко личные вопросы. – Причина только одна, инспектор. Я вернулся с войны, а мой брат Генри погиб. Других причин нет. Отец так и не смирился с его гибелью, и никогда не смирится, я думаю. У вас есть ещё вопросы ко мне? Мне нужно переодеться к ужину, а с этой штукой не так-то легко добраться до комнаты, – и он пренебрежительно щёлкнул по протезу. Отпустив свидетеля, Оливер отошёл к окну и задумчиво побарабанил по стеклу. – Беда с этими ветеранами, – пожаловался он сержанту. – Никогда не поймёшь, что у них на уме. – Он вполне мог взять цианид незаметно от остальных, – сообщил Киркби. – И его заверения, будто бы все знали о том, что яд хранится в лаборатории – ложь. Цианид был в чулане. Кто об этом мог знать, если не искал яд специально? Только тот, кто заранее собирался совершить преступление. А это значит, что ни о какой спонтанности решений убийцы речь вовсе не идёт. Тот, кто всыпал яд в чашку мистера Крэббса, сэр, замыслил злодеяние по меньшей мере за несколько часов до убийства. *** Двое подозрительных молодых людей, расспрашивавших местных жителей о местонахождении поместья, были задержаны констеблем Лэмбом и доставлены в отделение. Поэтому инспектор, отложив беседу с Матиасом Крэббсом на следующий день, вынужден был покинуть Гриффин-холл и поручить допрос Оливии Адамсон сержанту. Выпрямив спину и приняв значительный вид, Киркби пересел за письменный стол инспектора и разложил вокруг себя все материалы по делу. Посидев так с минуту, он с крайне серьёзным выражением лица дёрнул за сонетку, намереваясь отдать Энглби распоряжение пригласить свидетельницу на допрос. Однако вместо Энглби в комнату вошла, вернее, почти вбежала, сама Оливия. Слегка растрёпанная, в мешковатой блузке из тонкого муслина и, как успел с неодобрением отметить сержант, в брюках. Девушка забавно сморщилась, чихнула, прикрыв лицо большим клетчатым платком, и с удобством расположилась в кресле, прямо напротив Киркби. – Я подумала, что нечего гонять Энглби туда-сюда. Всё равно ведь осталась только я, – объяснила Оливия своё появление. Сержант не нашёлся, что ей ответить на это, и заторможено указал на кресло, хотя девушка и так уже в нём сидела. Из-за допущенной оплошности Киркби разозлился и тут же растерял свой значительный вид. – Вы не учли, что я мог быть занят, мисс Адамсон, – попенял он девушке. – В другой раз дожидайтесь, пока вас вызовут. – Действительно, я совсем не подумала об этом, – Оливия сокрушённо вздохнула. – Тогда, может быть, завтра? В голосе её слышалась неприкрытая надежда. Она даже взялась за подлокотники кресла, готовая встать и так же стремительно исчезнуть из библиотеки, как и появилась.