Это место не принадлежало этому миру. Оно даже ощущалось по-другому. Границу перехода охраняли четверо неасапиантов, которые были в доспехах, очень похожих на средневековые – только в эргономичном и современном исполнении. Кроме того, не менее десяти неасапиантов стояло парами вдоль колонн, равномерно по всей длине зала. Отконвоировавшие пленную Николетту неасапианты передали ее с рук на руки неасапиантам местным, в похожей на средневековую броне. «Местные» приняли ее также без капли учтивости, и грубо повели дальше, по долгой дороге боли среди бесконечных колонн. Николетта шла согнувшись, но краем глаза видела, что ее ведут к огромному черному камню на кафедре. Ведут к жертвенному алтарю – никаких других идей и ассоциаций принадлежности камня у Николетты не возникло. В конце зала, куда вели Николетту, было достаточно высоких стрельчатых окон, но они давали мало света, почти не рассеивающего полумрак. Света странного, багряного – как будто на улице небо выкрашено кровавым закатом. Кроме того, в зале – Николетта это не сразу заметила, было очень жарко. Не просто жарко, а очень жарко. У алтаря Николетту встретило двое. Первой, не вызвав удивления присутствия, оказалась Доминика, ожидающая на каменной скамье у стены. Она была в простой черной корпоративной форме без знаков различий… Нет, не совсем в простой, отметила Николетта – в усиленной для нахождения в агрессивной среде корпоративной форме рядового сотрудника. В таком, внешне простом на вид костюме, можно было вполне комфортно работать в раскаленной пустыне или в холодных пустошах заполярья. Доминика, когда Николетта оказалась неподалеку, порывисто поднялась, подходя ближе. Конвоирующие неасапианты по жесту Доминики заставили Николетту выпрямиться. Доминика, когда их глаза встретились, приветливо и белозубо улыбнулась дочери, сделав короткий приветственный жест. Глаза ее, впрочем, оставались холодными и жесткими. После того как Николетта получила возможность встать ровно, после того как ушла горящая боль из вывернутых суставов, она смогла полноценно осмотреться и рассмотреть второго здесь присутствующего. Это оказался незнакомый Николетте мужчина. Высокий, явно без вмешательства в генетический паспорт – очень уж своеобразные черты лица: тонкий нос с горбинкой, близко посаженные глаза, бороздящие лицо морщины. Неприятная, отталкивающая внешность. Неприятная и отталкивающая даже без учета обстоятельств первой встречи. И даже без учета устрашающей формы: на левой стороне груди черного с серебром костюма незнакомца горел глаз эмблемы Новой Инквизиции. Костюма, в отличие от облачения Доминики, не рядового сотрудника – незнакомец не маскировался, и судя по регалиям и мантии на плечах обладал очень высоким саном. Смотрел инквизитор на Николетту цепко и неприятно, так что под его взглядом она почувствовала себя словно препарируемая бабочка. Впрочем, так оно и было – едва подведя девушку к алтарю, неасапианты грубо бросили, даже швырнули ее на камень. Николетта при этом весьма ощутимо ударилась спиной и затылком. – Эй! Полегче! – резким окриком осадила неасапиантов Доминика. И добавила на итальянском насчет дьявольских отродий, которые гневят Господа своей тупизной. Из дробных ругательств Доминики Николетта поняла, что жестким должен был быть только захват, во избежание попыток сопротивления, а теперь с телом Николетты нужно обращаться более чем аккуратно. Потому что – при этих словах Николетта оцепенела от надвигающейся паники, это уже тело Доминики. «У меня же синяки будут!» – эхом раздалось в сознании Николетты только что услышанное. – Позиция один, – раздался неприятный шипящий голос, принадлежащий инквизитору. Жесткие и безжалостные руки неасапиантов растянули Николетту на камне, загремели подготавливаемые кандалы – которые позволяли обездвиживать жертв в разных позах. Позиция один, в которой оказалась Николетта, подразумевала сведенные вместе ноги, и расставленные в сторону руки. «Как у распятого на кресте» Одновременно с лязгом железа волна страха захлестнула Николетту, и она попыталась вырваться. Но ее рывок тут же был пресечен конвоирами – Николетта получила сильный удар в бок и рухнула на камень, больно ударившись затылком. Это вызвало еще один взрыв ругательств Доминики. «Подите прочь!» – после того, как запястья и щиколотки Николетты оказались зафиксированы, прогнала Доминика неасапиантов. Сама она, поднявшись со скамьи, уже подошла к жертвенному камню ближе и посмотрела на Николетту. «Массимо… где же Массимо…» Доминика словно мысли ее прочитала. – Твой обожаемый друг Массимо как-то однажды сказал: «Давным-давно, высокоградские улицы научили меня одному правилу: если драка неизбежна, нужно бить первым». Он научил тебя многому, а вот бить первым – к сожалению нет. Что? – отреагировала на попытку Николетты Доминика. – Что происходит? – повторила вопрос Николетта, пытаясь поднять голову. Она, справившись с паникой и оглушающей болью, сейчас пыталась хоть сколько-нибудь потянуть время. И задав вопрос, попробовала сфокусироваться на Доминике – взгляд после удара затылком о камень расплывался. – Тебе лучше этого не знать, моя дорогая девочка, – улыбнулась Доминика. – Меньше знаешь, крепче спишь. Не нервничай и не переживай, свой шанс на жизнь ты уже упустила. Николетта, услышав и осознав, что говорит ей Доминика, невольно всхлипнула. «Где же Массимо?» – только эта мысль удерживала Николетту от последнего шага в объятия страха, зовущего в пучины панического безумия. – Впрочем, у меня есть к тебе деловое предложение, – улыбнулась Доминика. – Ты мне расскажешь сейчас, каким именно образом Массимо спас тебя после уничтожения инклюза, а я попробую сохранить тебе полноценную жизнь. Доминика врала. Николетта это прекрасно чувствовала. – Когда он спас мне жизнь? – попробовала еще чуть потянуть время Николетта. Демонстрируя недоумение, она прекрасно понимала, что речь идет о случае, когда Массимо вытащил ее с того света, позвав на помощь богиню Кали. Доминика не была эмпатом. Но опыта ей было не занимать, эмоции она могла считывать и по мимике. По лицу Николетты Доминика легко прочитала, что девушка ей не поверила и просто тянет время. – Ну, нет так нет. Мне еще, в твоем теле, нужно многое успеть, – пожала плечами Доминика, потеряв к распятой дочери всякий интерес. – Монсеньор, можем приступать, – обернулась Доминика к ожидающему в темном углу инквизитору. – Зер гут. Начинайте приготовления, дочь моя. Голос инквизитора был еще более отвратительным, чем внешность – хриплый, шипящий. Это было последнее более-менее сознательное осознание – Николетта, утратив над собой контроль, забилась в кандалах и завизжала. Ее захлестнула волна панического страха, оставив лишь волю к жизни. Девушка выгибалась и билась в кандалах – на ссадины от металлических оков она даже не обращала внимания. Доминика нетерпеливо выругалась, позвала неасапиантов – и очень быстро через камень оказалось перехлестнуто несколько ремней. Теперь и голову по лбу, и живот, и бедра Николетты плотно прижимало к черной поверхности камня. Сама девушка больше не кричала и не дергалась – у нее кончились силы. Николетта даже дышала с трудом – ремни прижимали к камню ее сильно, безо всякой жалости. После того как Николетта оказалась практически полностью обездвижена, Доминика прогнала неасапиантов и легко запрыгнула на широкий стол жертвенного алтаря. Возвышаясь над Николеттой, она разделась до пояса, после чего опустилась перед дочерью на колени и расстегнула ей комбинезон, отводя в стороны отвороты ткани. Довольно небрежно – так, чтобы оголить только область сердца, поняла Николетта. При этом Доминика сорвала с ее шеи портальный амулет. Артефакт удостоился лишь короткого взгляда. – Занятная вещица, – произнесла Доминика, после чего отбросила амулет далеко от алтаря. После этого Доминика села на ноги Николетты, на бедра, и начала примеряться. Николетта сначала не поняла смысла, а потом, ощущая очередную волну паники, поняла – Доминика примеряется так, чтобы когда она ляжет на девушку, их сердца оказались на одной линии друг с другом. Пока Доминика устраивалась на Николетте, инквизитор, даже при отдаленном взгляде со спины вызывающий чувства вплоть до омерзения, поднялся и приблизился к алтарю. И едва он подошел, Николетта ужаснулась – у епископа теперь были полностью черные, заполненные настоящей Тьмой глаза. На его бледной коже, по вискам, бугрились черные змейки вен. От страха Николетта едва не потеряла сознание – ее вдруг замутило предательской слабостью. – Вы готовы к переходу, дочь моя? – своим заставляющим стынуть кровь в жилах голосом поинтересовался темный инквизитор. – Да, монсеньор, – ответила Доминика. – Приступим, – хрипло прошипел инквизитор, вплотную подходя к столу алтаря со стороны головы Николетты – так, что девушка теперь смотрела на него сверху вниз. Она видела, что кожа инквизитора стала совсем белой, как мел, а крупные черные вены бугрились на лице все сильнее. Инквизитор, глядя сверху вниз ей в глаза, обхватил ее лицо своими ладонями – холодными и неприятными, по ощущению как сухая кожа змеи. От прикосновения инквизитора Николетту передернуло. – Сейчас монсеньор убьет в тебе душу. А после… впрочем, после тебя уже не будет ничего интересовать, – на прощание сказала Доминика дочери. Осознание сказанного погрузило Николетту в новую пучину страха, но именно это ей и помогло. По всему телу прокатилась горячая волна, девушка громко и пронзительно закричала. Вокруг дохнуло жаром – несмотря на блокираторы магии, Николетта смогла позвать стихийную силу. Блокираторы продолжали работать, но Огонь загудел совсем рядом; стягивающие ее ремни полопались, и Николетта снова забилась в металлических кандалах. Инквизитор со злым возгласом отшатнулся. Пахнуло паленым – это вспыхнули волосы Доминики. Она от неожиданности сначала отшатнулась, но мгновенно пришла в себя – не обращая внимания на треск горящих и плавящихся волос, коротким ударом в висок сорвала Николетте концентрацию. Огонь вокруг сразу спал и уходящие языки пламени взвились под потолок в снопах искр. – Bastarda! – в ярости заорала Доминика, щурясь и сбивая языки пламени с волос. Она морщилась от боли – на ее груди краснели яркие пятна ожогов. Николетта, которую мутило от удара, а перед взором все расплывалось, вновь рванулась, пытаясь вернуть контроль над Огнем. Но отшатнувшийся было инквизитор крепко, впиваясь ногтями в щеки, обхватил ее голову, заставляя девушку посмотреть себе в глаза. Николетта сопротивлялась из последних сил, отводя взгляд, но черная бездна оказалась совсем рядом, затягивая ее в водоворот подчинения. Николетта почувствовала, как от накатывающей слабости отнимаются руки и ноги. – Не отвлекайтесь, дочь моя, – шипяще произнес инквизитор. Обращался он к ругающейся от боли Доминики, которая моментально замолчала. Николетта же, обездвиженная волей палача, едва слышно заскулила. Она, не в силах противиться притяжению залитых мраком глаз, почувствовала, как инквизитор вытягивает из нее душу; чувство было сродни тому, какое она испытывала, когда у нее удаляли зубы мудрости. Вот только сейчас чувство вытягиваемой из тела части организма было во много раз сильнее и объемнее. Николетта забилась в последней агонии, увидела себя – словно со стороны, распятую на жертвенном камне. Наблюдаемая картинка понемногу серела и гасла, как вдруг вокруг что-то неуловимо изменилось. Инквизитор вздрогнул, и настороженно, словно хищник, вскинулся. Черты лица его исказились, верхняя губа поднялась – словно в оскале, обнажая неожиданно острые клыки; из глаз потянулись черные лоскуты Тьмы, а лицо потемнела. Подняв голову, разорвав связь с глазами Николетты – с зеркалом души, Инквизитор прервал ритуал. Ее еще не рассеянную душу, ее вытесненное сознание, моментально вернуло в тело словно обратно отщёлкнувшей резинкой. Николетта рухнула обратно резко и безжалостно, словно с высоты в пару метров брошенная спиной на татами. Несмотря на ошеломление, возвращением в тело она мгновенно воспользовалась – пронзительно закричав, вновь потянулась к силе Огня. Попытка, из-за блокираторов магии, получилась не лучшая из ее арсенала. Но небесполезная – полыхнуло даже сильнее, чем в первый раз. Раздался взрыв, полыхнуло жаром. Беснующимся, не могущим воссоединиться с Николеттой Огнем попало даже по инквизитору, который отшатнулся в дыму горящей мантии и опаленных седых волос. Доминику же раздавшийся рядом с Николеттой взрыв с девушки просто снес: взметнулись паленые волосы, раздался испуганный вскрик, и сидящая на Николетте Доминика спиной вперед улетела с алтаря. Ее крик, впрочем, почти сразу же оборвался – она впечаталась в стену спиной. В том месте, где она только что пролетела, рядом с алтарем вдруг появился темный портал. Из которого в зал влетело ужасающее существо – это был огромный, объятый лоскутами Тьмы хищник, глаза которой горели красным огнем. Стоявшие рядом три неасапианта, приведшие Николетту на жертвоприношение, тут же оказались порваны в клочья. Инквизитор, больше не обращая внимания на тлеющую и горящую мантию, шагнул к Николетте. Она почувствовала его эмоции, пробивающиеся сквозь ментальные щиты, и с ужасом поняла – сейчас он просто хочет ее убить. Но в этот самый момент портал, из которого только что выпрыгнул черный хищник, видоизменился. Проход через границу миров прекратился в сформированное из Тьмы женское лицо. Страшное и пугающее – лицо молодой женщины, под красивым ликом которой постепенно проступали уродующие очертания черепа. Во время искажения прекрасного лица в устрашающую гримасу раздался инфернальный крик – ударивший в инквизитора не хуже, чем конструкт магии воздуха. Брызнула кровь, и инквизитора отшвырнуло в сторону. Как раз к черному чудовищу, которое только что прикончило еще нескольких неасапиантов. Отброшенный криком богини инквизитор невероятно быстро вернул равновесие и остановился. Он попытался атаковать хищника – в его руке появились два темных клинка. Оба кинжала полетели в сторону черного монстра, на лету обрастая Тьмой и превращаясь в два оскалившихся черепа. Заскрежетали когти, выбивая из пола каменную крошку. Как и кинжалы инквизитора, сотканный словно из самой Тьмы хищник ушел от первой темной стрелы резко затормозив, пропуская ее перед мордой, а от второй – тут же высоко подпрыгнув, на лету извернувшись. Словно поменяв для себя верх с низом, он приземлился лапами в потолок галереи, от которого и оттолкнулся, прыгая на инквизитора. Тот лишь вскинул в защитном жесте руки, по которым полоснуло когтями. Обрубок руки упал на Николетту, девушку обдало горячей кровь. Получивший удар когтями инквизитор отлетел к стене – лицо его превратилось в кровавую маску. Когти хищника не только перерубили ему руки – от виска до челюсти у инквизитора тянулось несколько глубоких ран, в которых виднелась обнаженные кости. И прямо в ранах клубилась самая настоящая Тьма. В оставшемся целым глазу инквизитора вдруг непроглядный мрак сменился белым Светом. Полыхнуло так, что озарило весь алтарный зал. Бросившемуся на инквизитора хищнику не хватило совсем чуть-чуть – он уже летел в прыжке, выпростав когти-кинжалы, но прямо перед инквизитором словно натолкнулся на невидимую стену. Отлетев от удара прочь, черный хищник, проскрежетав когтями по полу – оставляя в кладке покатых булыжников глубокие борозды, остановился. Удар словно сдул с него клочья Тьмы – Николетта теперь видела, что это черный ягуар. Глаза которого еще ярче засияли красным отблеском Магии Крови, а мощные лапы почти сразу вновь окутались черными лоскутьями. Инквизитор же в этот момент взмахнул оставшейся искалеченной рукой, словно закутываясь в плащ. Сразу после этого он исчез в коконе света, который вдруг ярко вспыхнул. Стены затряслись, с потолка посыпалась пыль, вздрогнул даже сам фундамент здания – кокон с инквизитором исчез сразу после вспышки. Оборотень громко зарычал, лязгнув зубами в бессильной ярости, и вдруг поднялся на задние лапы. Его фигура подернулась маревом пелены, и буквально через несколько мгновений вместо хищника стоял Валера – друг Артура. «Ты его еще без грима не видела», – вспомнила Николетта слова Массимо. Вспомнила к месту: вид Валеры ужасал. Лицо его приобрело пугающие черты хищника, приподнятые в ощерившейся гримасе губы обнажали длинные клыки. Глаза Валеры пусть и утратили алое сияние, но ярко светились желтым, а зрачки были звериными, вертикальными. Превратившийся из хищного в человекоподобного зверя Валера вдруг бросил несколько заклинаний. Судя по звукам – а у рвущейся человеческой плоти и одновременно сминаемого железа своеобразный звук, предназначены заклинания были подбегающим с другой стороны зала оставшимся в живых неасапиантам. – Падла! Мразь! Тварина!.. – через несколько секунд до Николетты, словно сквозь вату, донеслись ругательства Валеры. – …у-у-у-ска, с-с-собака бешеная! С-скотина конченая, чтобы тебя при кашле наизнанку в кровавую кашу вывернуло, мразина! – в голосе оборотня чувствовалось настоящее бешенство, всепоглощающая клокочущая ярость схватки, которая для него еще не закончилась.