— Больно уж ты парень глазастый, — раздался голос из кустов. — А вы слишком много болтаете. Будьте добры, господа офицеры, выйти и доложиться по всей форме. И не говорите, что у вас с собой нет фотографии императора Российской империи или что вам её не показывали. В крайнем случае — на серебряный рубль гляньте. Правда, я на нем слишком важный, но узнать можно. Есть рубль в хозяйстве? Из кустов тут же выскочил, как чёртик из табакерки, бравый мужичок. Он сначала порывался выпрямиться и встать по стойке смирно, но всё-таки мы были не на плацу. Он огляделся по сторонам и быстро подошёл ко мне, так и не разгибаясь: — Ваше величество? — наконец спросил он. — Моё, моё, величество! — хохотнув, ответил я. Тут же раздалось радостное сопение из кустов, и оттуда появились ещё двое солдат. — Ваше императорское величество! Мы все ноги стоптали, пока вас искали. А как узнали, что деревню сожгли, которую мы пытались разыскать, так сначала… Я поднял руку, пытаясь их прервать: — Всё, полно. Нашли уже императора. Я окинул ребят взглядом. Одеты они были по-простому, в крестьянскую одежду. По движениям и цепким взглядам было сразу видно, что это не крестьяне. Сколько бы они ни пытались соответствовать образу, но хоть табличку на лоб вешай, что это опытные матёрые бойцы. Обнять бы их, но не буду. Я, конечно, безумно рад появлению своих, но нужно соблюдать строгость и невозмутимость. Наконец все трое выпрямились как на параде, в ожидании приказов. — Я тут, понимаете ли, с немцами чуть ли не в одиночку сражаюсь, а вы тут прогуливаетесь, воздухом свежим дышите, за природой наблюдаете. — Виноваты, ваше императорское величество. Готовы приступить к эвакуации. — А что там с четвертым? — поинтересовался я, кивая в сторону снайпера. — А он нас страхует, ваше величество, — пояснил один из бойцов. Потом, видимо, догадался представиться: — Поручик Вострецов и офицерская группа поступает в ваше распоряжение. Вот и ладно. Коли поступает, распоряжусь. Глава 18 Прощание со славянкой Офицерская группа, оказавшаяся здесь, была лишь одной из групп, направленных моими генералами на мои поиски. Вот эта входила в состав диверсионной бригады полковника Ефимовского, которую Толбухин едва ли не в полном составе отправил искать потерю. Они как раз выполняли какую-то очень важную миссию, но их выдернули чуть ли не в самый ответственный момент и отрядили для розыска самого императора Российской империи. Мы с ребятами уселись возле окопчика. Я задавал им вопросы, а они, по мере сил, отвечали. Хотя знали-то они, по сути, всего ничего. Что касаемо новостей из России, они тоже практически ничего не знали. Доходили какие-то обрывки, но не больше, а самим следить за новостями было некогда. А уж что творится за пределами России — темный лес. Франция воюет с Италией, Германия сосредотачивает силы на обороне, потому что непонятно дальнейшее будущее — вот и все. Во главе группы был поручик Вострецов — мужчина лет 35 с виду, с вислыми усами и залысиной. Кажется, немолод для такого чина, но человек мог оказаться офицером, вытащенным на службу из запаса. Бойцы сразу же доложили о готовности отвести меня до ближайшей базы, которая находилась в 100 километрах от бывшей деревни Дрязги. А там имеется и радиостанция, и запас продовольствия. Правда, путь предполагался непростой. Как я понял, они не раз встречались с вражескими отрядами, причём не всегда понятно, что это там за враги — не то немцы, не то поляки. Но каждый раз им удавалось уходить незамеченными. Однако поручик Вострецов обмолвился, что изначально группа состояла из 7 человек. За эту информацию я зацепился. Как оказалось, не всегда им сопутствовала удача, и один раз они всё-таки столкнулись с какими-то бандитами. Это точно были не немецкие солдаты, а скорее дезертиры либо какие-то разбойники. Они все были в немецкой форме, но без знаков различий. Оружие разнообразное: были и немецкие винтовки, но хватало и обычных обрезов, и охотничьих ружей. К тому же бойцы из них оказались аховые. Воевать они совершенно не умели. Даже несмотря на значительный численный перевес — их было около четырёх десятков, — наш отряд всё равно смог дать им достойный отпор и уйти, несмотря на практически на шестикратный перевес. Однако и стоит смотреть правде в глаза — всемером против такой массы не повоюешь. Пускай на той стороне были неопытные бойцы, но, как известно, пуля-дура и всегда цель найдёт. Да и патронов на всех не хватит. Вот и решили отходить. Правда, не всё шло гладко. Двоих солдат в той перестрелке убили. Одного ранили, и тот остался прикрывать отход основной группы. Всё-таки в приоритете было не боестолкновение с польскими бандитами или немецкими солдатами, а освобождение императора, и об этом никто не забывал. Поэтому поступок прапорщика Болешевского был воспринят хоть и с недовольством, но без споров. Группа продолжила путь, а прапорщик Болешевский отстреливался ещё минут пять, а потом подорвал себя вместе с наступающими врагами. Рассказав о подвиге Болешевского, который дал своим товарищам уйти, бойцы умолкли, будто отдавая почести своему боевому товарищу. Я, тоже немного помолчав, произнёс: — Достойный был воин. Я лично прослежу, чтобы его и представили к награде за доблесть, чтобы он получил все положенные ему почести, пусть и посмертные. Думаю, вы знаете, как я не люблю терять бойцов, но не сомневаюсь, что каждый, кто погиб, погиб с достоинством и честью. Поручик Вострецов коротко кивнул. — Да, ваше императорское величество, так и есть. Нам бы выдвигаться, — произнёс он. — Места здесь неспокойные, и, как я вижу, здесь в любой момент может всё полыхнуть. Да и в округе много недобрых людей ходят. Столкновение с теми бойцами было сравнительно недавно, и, если честно, я побаиваюсь, как бы не пришлось снова с кем-то воевать. Поэтому я бы не ждал. Да и не хотелось бы на немцев напороться, — он кивнул в сторону раскуроченного танка. — Как я понимаю, здесь недавно тоже была бойня? Я покивал. — Деревни Дрязги больше нет. Кое-как удалось спасти часть жителей. Солдаты переглянулись. — Мы перехватывали одного мальчишку, поляка. Он рассказал, что здесь происходило. Что сначала немецкий отряд смогли уничтожить, а потом и целую роту немцы потеряли, штурмуя деревеньку. Я поморщился. Уже всё стало обрастать привычными слухами да небылицами. Рота — это уже перебор. Ладно, если из немцев погибло два отделения. — Немцы и вправду были, да, но не так много. Всё равно они деревню сожгли, а люди кое-как спаслись. Все мужчины, что встали на защиту, погибли. Их как раз вчера похоронили, — сказал я солдатам. Бойцы оглядели меня, и начали вздыхать. Понимаю. Я бы тоже, увидев главу государства в лохмотьях, вздыхал. Ну да, весь мой лётный костюм был изрешечён пулями, и в таком виде особо не походишь по лесам. Так немудрено простудиться, а то и вовсе насмерть замёрзнуть. — Ваше императорское величество, холодно ведь на улице, а у вас одежда не по сезону, — немного помявшись, произнёс поручик. — Это да, — произнёс я. — Как понимаю, у вас запасной одежды нет? — хмыкнул я. — Ваше императорское величество, готов свою одежду отдать, — заявил поручик Вострецов. — или мы сейчас скинемся… Ага, один снимет с себя штаны, другой рубашку. Лучше не надо. — В этом нет необходимости, — остановил его я. — Я пойду попрощаюсь с деревенскими, а то нехорошо это… Уходить не попрощавшись. А заодно, может быть, какие-нибудь щтаны отыщу. Поручик посмотрел на меня. — Они ведь не знают, кто вы на самом деле? — спросил он. — Нет, не знают. Для них я обычный русский гвардеец, — заявил я, хотя покривил душой, ведь я представился как гвардеец личной охраны императора. Договорившись с бойцами, что они будут дожидаться меня рядом с тем самым окопом, я развернулся и направился в сторону деревни. Всё-таки, даже если бы у меня была сменная одежда, я бы не ушёл, не попрощавшись. Несправедливо это. Опять же, крестьяне бы меня потеряли, начали искать. Да и пан Стась поручил деревню мне, а надо её кому-то перепоручить. А то мало ли, как оно повернётся. Не то чтобы я рассчитывал найти в деревне себе новую одежду. Понимаю, что крестьяне потеряли почти всё. Может, каким-то чудом у кого-то сохранилось хотя бы какие-нибудь штаны. Куртка, изодранная в клочья, это ещё ладно. Можно как-то пережить, хоть и поддувает со всех сторон. Но когда русский император ходит в дранных штанах по лесу, а из этих дыр торчит рваное нижнее бельё, это как минимум неприлично. Да ещё и жутко холодно. Пока шагал посмеялся, вспомнив какое выражение лица было у поручика Вострецова, который принялся оправдываться, что они не подумали о запасной одежде для императора. Но это ладно. Наверное, когда вернёмся, я представлю ребят к какому-нибудь кресту, а ещё и к медали. Крест за спасение моей персоны, а медаль чтобы не болтали лишнего. Хотя, конечно, эти парни болтать не будут, но это я так шутки шучу. И вообще, я ведь не сам эти штаны изорвал из-за неосторожности или неряшливости, а вражеские пули. В конце концов, я мог бы оказаться и вовсе в одном нижнем белье. Вон мой царственный предок во время бунта Стрельцов ускакал ночью из села Преображенского в Троице-Сергиеву лавру в одном нижнем белье. И ничего, главное, что жив остался. Да и слава Петра Великого от этого меньше не стала. А у меня, все-таки, хотя бы драные штаны на месте. Зайдя в деревню, практически сразу наткнулся на старого пана Тадеуша. Ходил он хмурый, о чём-то думая. — Доброе утро, пан Тадеуш, — поприветствовал старика я. — Доброе утро, пан Александр, — окинул он меня взглядом, и отчего-то нахмурился ещё сильнее. Я посмотрел на его перевязанную руку, которую тот баюкал, и вспомнил, что так и не успел его подлечить. Старик устало уселся на крыльцо костёла, глядя на меня снизу вверх. Рядом стояли два молодых паренька — уже не дети, но ещё и не взрослые, так лет по 13. И почему не в поле? Пан Тадеуш зыркнул на них, затем скомандовал: — А ну, шантрапа, брысь отсюда! Дайте-ка я с паном Олесем перемолвится парой слов. Парни что-то проворчали, а пан Тадеуш прикрикнул: — И не ворчите мне тут! Вас на обед отпустили, а не языками молоть. Пора снова на поля. Я же, усмехнувшись, подошёл к пану поближе. — Пан Тадеуш, а можно мне вашу руку? — попросил я. Старик подал мне её, будто для рукопожатия, и я её пожал, одновременно с этим активируя дар исцеления. Глаза пана округлились, и он сначала хотел вырвать ладонь от неожиданности, но не тут-то было. Из моей хватки не вырвешься, и со мной в силе лучше не тягаться. Но потом он вдруг понял, что я делаю, и что рука его больше не болит. По крайней мере, он так уставился на свою перевязь, что едва глаза из орбит не полезли. Потом уставился на меня. — Ты вылечил, что ли? — спросил он недоумённо. — Так я ведь говорил, что лечить умею. Неужто позабыл уже? — усмехнулся я. — Да нет, пан Олесь, помню. Я ведь сам видел, как ты лечил. Просто думал, что не до меня тебе с моими стариковскими болячками. — Да нет, — отмахнулся я. — Просто сил не было, — произнёс я, усевшись с паном Тадеушем рядом на крыльцо. Я оглядел деревню, вернее, остатки. Было здесь пусто, как вчера утром, когда я только-только попал на пепелище. Людей не было. Мальчишки уже убежали в сторону поля, оставив пепелище снова пустынным. Только мы вдвоём с паном Тадеушем и разговаривали. — Ну что, пан Александр, — тяжело вздохнул он. — В путь-дорогу собрался? — вдруг неожиданно спросил он.