Девушка замялась. Лохматая голова исчезла за дверью, снова высунулась через пару мгновений. – Ты можешь отвернуться? Я сама пройду и возьму все, что мне нужно. Макс пожал плечами, зевнул: – Пожалуйста, – встал с кровати и демонстративно отвернулся. На полу удлинилась золотая полоска света, от нее отделилась прозрачная тень. Крадущиеся шаги за спиной, мимо кровати, к шкафу. Макс, скрестив руки на груди, видел в отражении, как Аделия, замотанная в банное полотенце, едва прикрывавшее бедра, суетится у комода. – Ты согрелась? – спросил, пряча лукавую усмешку. Заставил себя опустить глаза, для верности прикрыл их ладонью. Вместо ответа Аделия крикнула: – Не оборачивайся! – Придерживая рукой край полотенца, она дернула на себя верхний ящик и схватила пижаму, закинула себе на плечо. Из соседнего ящика вытащила ярко-оранжевую косметичку. И резко обернулась. Макс услышал, как за спиной что-то с грохотом упало и поднял глаза, взглянул в отражение. Аделия смотрела на него, оранжевая сумочка валялась у ее ног. Макс понял, что спалился, протестующе поднял руки вверх: – Я не смотрел! – Это низко, Макс! – девушка покрылась розовыми пятнами, уставилась на свои голые колени в отражении. Растерянно взглянула на оранжевую сумку у ног. Махнула рукой. – Ни стыда, ни совести! Рванула в ванную. – Я честно не смотрел! – капитан крикнул ей вслед и пробормотал под нос: – Почти совсем не смотрел. Через пару минут Аделия вышла – плотно завязанный халат поверх пижамы, высоко поднятая голова, по-королевски презрительная усмешка. Макс вздохнул: – Ада… Ну прости… Ну, хочешь, я тоже перед тобой в трусах продефилирую? Девушка скривилась: – Сомнительное удовольствие, капитан Александров. Пройдя через комнату, она подняла с пола косметичку и прошла к зеркалу и величественно опустилась на пуф перед ним. Раскрыла сумку, вынула одну за другой баночки с кремами. Раскрыла первую, самую маленькую, нанесла на веки. Аккуратно втерла круговыми движениями в кожу. Отодвинула от себя баночку, вместо нее взяла в руки пузырек с мутной суспензией. Посмотрела содержимое на свет, взболтала. Макс наблюдал, как зачарованный. Вспомнив, что они о чем-то спорили, откашлялся. – Это я согласен, конечно… Мои прелести с твоими не сравнятся. Девушка застыла: капля полупрозрачной жидкости упала на подушечку указательного пальца. – То есть ты все-таки смотрел? – она резко обернулась, прищурилась. – Я просто не успел отвернуться, когда понял, что ты видна в отражении, – капитан выглядел виновато, но гадалка не могла не заметить лукавую ухмылку, которую мужчина так старательно прятал. Девушка вернулась к косметике. Макс долго изучал ее разгневанный профиль. И молчал, собираясь: мысли рассыпались, рабочее настроение улетучилось безвозвратно. – Так ты согрелась? Аделия бросила, не оборачиваясь: – Согрелась. – М-м, хорошо… Не устала за сегодня? Он видел, как напряглись и без того напряженные плечи, как вытянулось от удивления лицо. Девушка с опаской на него покосилась: – С чего бы вдруг? Вагоны с картошкой не разгружала вроде. Макс пожал плечами, растер виски, проговорил примирительно: – Ну не знаю. Все-таки с утра в дороге, понервничала… Родня опять же не дает расслабиться. Гадалка медленно развернулась к нему, но задать вопрос не успела, Макс опередил ее: – Хочешь, массаж сделаю? – Че-го? – Массаж, – капитан растопырил пальцы, помял воздух. – Я ж все-таки спортом занимаюсь. Треню понемногу. Аделия продолжала искоса за ним наблюдать. – Это я помню, горе-сыщик с производственной травмой принтером. В чем подвох? Капитан ослепительно улыбнулся: – Ни в чем. Могу побожи́ться. Девушка покачала головой: – По твоей физиономии можно мемчики рисовать… Просто так ты ничего не делаешь. Или… – Ее лицо изменилось, побледнело, вытянулось. Она поморщилась, подобрала полы халата: – Фу-у. Это то, о чем я думаю? Александров рассеянно потянулся, размял собственную шею, зевнул: – Каждый думает в меру свой испорченности, мадам Мымрикова… – Мумрикова. Макс сделал вид, что не заметил замечания, продолжал: – Поэтому не могу знать, о чем ты там думаешь, но я делаю классный, очень крутой массаж. Я тренер! – Он поднял вверх указательный палец. – Так что у тебя есть шанс словить кайф… И целлюлит погонять… Девушка покраснела и опустила глаза, презрительную гримасу сдуло, словно порывом ветра: – У меня нет целлюлита… Макс снисходительно фыркнул: – Ну, конечно… Целлюлит есть у всех, но кто-то называет его младенческим жирком. – Он встал: – Так что – хочешь или я пошел блаженствовать в ванную? В качестве компенсации за то, что видел тебя почти голой. – Я в полотенце была! Ничего ты там не видел. Макс воздел руки к потолку: – Ну, наконец-то! Истина почти восторжествовала… Второй раз за этот вечер. – Макс сунул руки в карманы джинсов. – Вообще, я просто хотел сделать тебе приятное, у тебя наверняка устала с непривычки спина, поясницу тянет… Во-вторых, хотел показать, что могу быть заботливым… На тот случай, если ты не заметила бомбочку для ванны и придвинутый шампунь. И в-третьих… попробовать претворить мой план в жизнь. – План? – Аделия отставила сумку с косметикой, поднялась. Она подошла к капитану, встала перед ним с воинственным и вместе с тем настороженным видом. Тот изобразил удивление: – Ну, мы же обсуждали это в больнице: я предложил стать не фиктивной парой, а настоящей. И предупредил, что собираюсь ухаживать за тобой всерьез. – И начать с массажа? Тебе не кажется, что это слишком интимно? Он фыркнул: – Пф! Мы уже спали с тобой в одной постели, это раз. И я видел тебя без одежды… Полотенце не считается, ты не эльф Добби. Это два! Аделия предостерегающе покачала головой: – Макс. Он приблизился к ней еще на полшага, склонился к виску и прошептал тоном обольстителя: – Соглашайся, такие предложения дважды не поступают. – Распрямился и добавил деловито: – Массаж нужен миру, иначе из мира исчезнет любовь. Слышала такое? – Он поднял к потолку указательный палец: – Только чур стонать погромче: наша миссия по изображению влюбленной пары еще не завершена, не взирая на рекогносцировку наших внутренних отношений. А уши в соседних комнатах болезненно чувствительны. Они просят если не зрелищ, то хоть какого-то хлеба. – А если я не буду стонать? Макс прищурился, протянул: – Бу-удешь… Еще как будешь.