Макс опешил: – Да тебя никто и не обвиняет… – Это сейчас не обвиняют, потому что думают, что таких дел много. А если какой-то особый почерк и в общую схему не укладывается, значит, решат, что я украла. Или кого-то подговорила украсть. – Она отвернулась, вытерла кулаком под носом, выдохнула: – Бли-ин. Макс быстро посмотрел на Аделию, и та поняла – Карина права: Макс первым подумал о том, что племянница имитировала хищение денег с карты. «Мент до мозга костей», – подумала снова. Мужчина покачал головой: – Сейчас праздники, передавать дело будут после выходных, значит, сейчас никто никого трогать не будет. То, что дело возвращают в район, останется между нами. – Он встал, оправил темно-синие джинсы. – Поехали, Карин. Последнюю фразу он сказал уже не в форме просьбы или предложения, в форме приказа. Девушка обреченно вздохнула, встала. – Я Рафа предупрежу, пусть подъедет. – Так мы на машине. Карина упрямо покачала головой: – Нет. Не хочу быть привязанной к тебе. Мы на своей машине приедем. – Независимо выпрямилась. – Вы можете возвращаться домой, мы ближе к вечеру приедем. Макс засмеялся: – Не, вас одних я не оставлю, вы на своей тачке с водокачки заглохните по дороге и замерзнете нафиг в сугробе. Поэтому вызванивай своего красавчика, путь подчаливает. Выезжаем через час. – Он посмотрел на часы, постучал указательным пальцем по циферблату: – Время пошло. Глава 9. Подозрения Ровно через два часа они отъехали от парковки больницы. Макс психовал, злился, каждые пять минут набирал Карину, потом смирился, сел в машину, сбросил куртку и, опустив спинку водительского сидения, сообщил: – Я спать. Закинул руки за голову и закрыл глаза. Резко привстал, оправил свитер, вытянул ноги, снова бухнулся на спинку и снова демонстративно закрыл глаза. Поерзал. Убрал руки из-за головы, скрестил на груди. Сунул ладони под мышки, шумно выдохнул. Аделия наблюдала за ним и настороженно улыбалась. Видела – нервничает. – Что, интересно? – спросил, не открывая глаз. – Ты о чем? – За мной наблюдать – интересно? Ты во мне дыру прожжешь. Девушка тоже устроилась удобнее, опустила спинку, легла в пол-оборота и подперла щеку кулаком: – Не прожгу. В таких не прожигают. Это Макса уже заинтересовало, он решительно развернулся к Аделии, так же как она лег на бок и оперся на локоть. – В каких «таких»? Девушка усмехнулась: – Знаешь, Карина ведь права – ты первой стал подозревать ее. В этом разница между нами с тобой: я бы близких оправдывала в первую очередь, а ты не видишь разницы. Тебе все едино. – Намекаешь, что у меня нет совести? Хм… Интересное наблюдение, главное – верное. От неожиданной откровенности и признания Аделия опешила. Макс наблюдал, как вытягивается у нее лицо, оценивающе разглядывал. Но без агрессии или обиды, а скорее с видом опытного взрослого, услышавшего от подростка нелепицу. – Тебе надо в нашей дежурке посидеть пару ночей, – он снова перевернулся на спину, закинув руки за голову, уставился в потолок. – Чего я там не видела? – Да ты ничего не видела… Насильственные преступления на бытовой почве – убийства, изнасилования, побои, – каждый день пачками регистрируются, а ты уверяешь, что я должен сохранить веру в незыблемость семьи просто по тому, что она семья. Ха, даже смешно. – Он воодушевленно сел. Поправил спинку, закрепив ее снова вертикально. – Ежегодно регистрируются 30-40 % только насильственных преступлений с бытовыми мотивами. А сюда добавь кражи, мошенничество… Добавь сюда то, что сегодня не подпадает под уголовное преследование. Аделия молчала. – То есть ты в семью совсем не веришь? – Отчего же? Верю. Но я давно избавился от розовых очков. «Он самый близкий мне человек, он так не мог». Мог, еще как мог… Вот та женщина, про которую моя мать спрашивала. Они разошлись с мужем из-за бабы на стороне… Ну, гульнул он, да. Не с какой-то там посторонней, не с прос… девушкой облегченного поведения, а с секретаршей своей. Любовница эта решила, что не хочет быть секретаршей, а хочет стать владычицей морскою, и чтобы весь офис был у нее на посылках. Возьми, да и сообщи супруге. Да во всех подробностях. Предполагаю, что и от себя для красоты и драматизма добавила. – Макс смотрел прямо перед собой. Говорил жестко, отрывисто, будто грозди вколачивал. – Мужик, уверенный, что его жена – адекватная женщина, сделает ему взбучку, но в конечном счете простит, особо не защищался. В итоге, супруга отсудила у него право проживания сына. Мамаша ее решила мужика добить, стала препятствовать встречам с сыном, настраивать парня. Он маленький, в садик ходит, ему и так хреново, папки рядом нет, мать вечно на взводе. Начал болеть – там целый букет открылся, включая астму. В итоге мужик этот решил все по-своему: украл ребенка. – Ужас какой. Ребенка нашли? Макс повернулся к ней, посмотрел странно, слишком пристально и зло: – Конечно, нашли. Я и нашел… Но я тебе это к чему говорю? Никто не может сделать так больно, как близкие люди. Потому что они знают все, ВСЕ, твои слабые места. И знают, как за них схватиться так, чтобы ты взвыла. – Он помолчал, отвернулся к окну, а когда посмотрел на Аделию вновь, взгляд горел: – Знаешь, у Макиавелли есть такая мысль, которая мне никогда не давала покоя, еще с юрфака. «За малое зло человек может отомстить, а за большое – не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести». То есть если бьешь, то бить так, чтобы противник не поднялся. И вот близкие – родственники, друзья – могут ударить именно так. Под дых. И хрен поднимешься. Аделия не нашлась, что ответить. В салоне повисла тягостная, осязаемая пауза. – О, Раф явился. – С заметным облегчением Макс увидел, как на парковку заехал старенький Пежо, скромно притулился в соседнем ряду. Дернул ручку и вышел на улицу, на ходу засовывая руки в рукава куртки. Из Пежо выбрался очень высокий и плечистый мулат спортивного вида – короткая куртка с меховым воротником, трикотажные багги. Темные курчавые волосы шапкой и широкая улыбка. Мужчины пожали друг другу руки. Аделия вышла из машины и направилась к ним. – Привет, я Ада, – первой протянула руку. Улыбчивый мулат улыбнулся еще шире, пожал пальцы – у него оказалась горячая ладонь и крепкое, уверенное рукопожатие. – Рафаэль. – Представился. Парень будто светился изнутри, излучал вселенское спокойствие и счастье. И это особенно бросалось в глаза на фоне мрачного, натянутого словно струна Макса. – Макс тебя прятал от нас всех. И правильно делал, такой красотой надо самому любоваться. Аделия подняла бровь: – О, да ты сама галантность! Макс фыркнул. – Это просто на моем фоне… Давай, забирай уже Каринку, а то по темноте придется ползти. – Доползем, – Раф невозмутимо повел плечом. Чуть понизил голос: – А ваша родня в курсе, что Каринка со мной едет? – У нашей родни в меню сюрпризы один за другим, – Макс покосился на Аделию. – Так что они готовы к любому исходу дел. ⁂ Еще через час, миновав пробки на выезде из города, две машины вырвались на окраину и потянулись в сторону Вязьмы. Старенький Пежо бодро бежал впереди, Макс терпеливо следовал за ним, то и дело поглядывая на спидометр. – Рафаэль такой колоритный, – начала Аделия, которую распирало от любопытства. – А чем он занимается? – Фотограф. У него своя студия… – И хорошо фотографирует? Макс пожал плечами, отозвался рассеянно: – Он стал победителем какого-то крутого конкурса фотографии в прошлом году… Пару лет назад фотографировал монастыри и их обитателей. Один из снимков очень понравился немецкому журналу, его взяли на обложку. И понеслось… Аделия удивленно хмыкнула: – Хм. Так он крут? Макс кивнул: – Ну да… Но в глазах тети Светы все равно отребье. – Почему? Макс уклончиво промолчал. Отрывистым движением опустил козырек, спрятавшись от оранжевых лучей заходящего солнца. Отозвался спустя пару минут: