Макс выразительно изогнул бровь, многозначительно цокнул языком. Добавил скорости – они, наконец, выехали за пределы поселка на недавно расчищенную грейдером дорогу. Аделия устроилась удобнее: – Слушай, а у вас все родственники благополучные? – вчерашний расклад на семью капитана Александрова не давал покоя, он снился ей. И в том сне карты говорили все громче. Аделия уже вполне отчетливо слышала два слова: обман и смерть. – Это в каком смысле? Ты про пьяниц-алкоголиков-наркоманов-тунеядцев? Так ты вроде всех видела. – Он пожал плечами. – Ну, возможно есть аборты или погибшие малолетние дети? Макс молчал, смотрел на дорогу. – Не нравится мне, когда говорят загадками, – пробормотал, наконец. – Но отвечу… Все-таки ты моя невеста. – Не настоящая. – Не настоящая… Но это не точно… Смотри. Ты всю родню видела. Скелетов в шкафу наверняка хватает у всех, но вот такое, – он сделал выразительное ударение на последнем слове, – нет, такое не утаишь. Я ничего подобное не слышал, во всяком случае. Хотя, безусловно, за дверью вполне приличного дома могут твориться такие мерзости, что не во всяком притоне обнаружишь… А почему тебя это интересует? Он вывернул руль влево и перестроился в крайний ряд, обогнал белый минивэн. Аделия посмотрела на дорогу, дождалась, когда Макс завершит обгон и снизит скорость. – Ребенок, Макс. Сегодня ночью, когда закончился снег, я видела во дворе ребенка. – Что за ребенок? – Вот я тоже хочу это понять. Девочка. Лет шести или семи на вид. – Она с кем-то была? К кому-то приходила?.. Я не очень понимаю пока. – Нет. Ты не понял. – Аделия нервно размяла шею – сама чувствовала себя по-идиотски во время этого разговора. – Ты утром спросил, что я делаю у забора. Так вот я проверяла то, что увидела сегодня ночью, когда закончился снег. – Девочку, я понял. – Это была не настоящая девочка. От нее на снегу не осталось следов. – Не понял. Снегом замело? Или я забросал, расчищая дорожки? Девушка упрямо качала головой, смотрела с сочувствием. – Призрак, Макс, это был призрак девочки. И мне не понятно, к кому он приходил, и связано ли это с кем-то из твоей семьи. Через зеркало заднего вида Макс посмотрел на нее с сомнением. – Ты это сейчас всерьез говоришь? – Он хмыкнул. На переносице пролегла вертикальная морщинка. – Ты меня пугаешь как неадекватная женщина. – Что поделаешь, это моя работа… Професьон де фуа, как говорил незабвенный режиссер Якин. Макс засмеялся. Но странный разговор засел под сердцем – ни тетка, ни кто бы то ни было еще из обитателей дома никогда не говорили о призраках, погибших родственниках и прочей мистической чехарде. Что могло измениться? И не может ли его новая знакомая таким образом добиваться чего-то важного? Чего? «Прибавки, например», – ответил на свой собственный вопрос. Или чтобы он от нее быстрее избавился. В пользу последней версии говорила и ее вчерашняя провокация в беседке. «Надо с ней поосторожнее быть», – решил для себя. ⁂ Около девяти утра они приехали в Смоленск – заснеженный город, будто застрявший в межвременье. Древние улочки, монастыри и кремль – декорации всех известных с детства исторических фильмов. Золото куполов холодно искрилось в морозном утреннем тумане, бирюза Успенского собора и красный кирпич крепостных стен в белоснежном кружеве инея, огни гаснущих иллюминаций и торопливые прохожие. Тихо и светло, как на поздравительной открытке. – Это нам повезло, – усмехнулся Макс. – Ни пробок, ни аварий. Может, даже быстрее все сделаем. – Он припарковал машину у здания следственного комитета, снял сотовый с крепления. Набрал номер: – Здорово. Снова я. Но уже на вашей парковке, – он расслабленно откинулся на спинку, положил голову на подголовник. – Выйдешь к нам? – Я думал ты поднимешься? Я вас чаем напою. – Аделия расслышала обрывки фраз, скорее догадалась. Макс покачал головой: – Нее, я дольше пропуск оформлять буду. Выходи, свежим воздухом подышишь, а то, небось все «кабнэт, кабнэт», – отшутился с подчёркнутым кавказским акцентом товарища Саахова из «Кавказской пленницы». Аделия поймала себя на мысли, что сто лет не смотрела эти комедии, хотя с родителями перед Новым годом телевизор практически беспрерывно крутил их. И неизменное «С легким паром» 31 декабря. И «Служебный роман» 1 января. Страстно захотелось домой. Макс почувствовал, как изменилось настроение девушки, положил руку ей на колено: – Ада, ты чего сникла? Аделия смахнула его руку со своего колена: – Думаю, почему так получается, что я оказываюсь всегда всем должна. Сестре – приглядеть за близнецами. Тебе – изобразить невесту. Твоим родственником – стать объектом для сплетен и обсуждений, племянникам – жилеткой для поплакать. Неужели я не могу просто сделать то, что мне хочется? – А что тебе хочется? – Макс прищурился, насторожился. – Вот сейчас мне хочется оказаться дома, смотреть «Кавказскую пленницу», есть клюкву в сахаре и пить какао… Или красное вино. – И все? – он снисходительно усмехнулся, посмотрел в окно. – А я хочу, чтобы сейчас Пашка сказал, что преступника нашли и что он не успел потратить похищенные деньги или не успел перевести их в оффшор. Тогда мое вмешательство не будет требоваться. И я смогу тебя забрать и встретить Новый год так, как хочется. – А как хочется? Макс посмотрел на нее странно, слишком рассеянно, будто только что увидел, и отвел взгляд. Улыбнулся неопределенно: – Пусть лучше это останется секретом… Вон, Пашка идет. Из-за угла здания, действительно, вышел щуплый мужчина: короткая стрижка, тяжелый, излишне пристальный взгляд не сочетался с приветливой улыбкой и собранностью, ставшей вторым «я» человека, который всегда начеку. Макс вышел к нему навстречу, Аделия замешкалась в поисках своих сапог, которые так и остались под сиденьем, а когда вышла из машины, Паша как раз передавал Максу сложенный вчетверо лист бумаги: – Так что новости вот такие. Чем богат, так сказать, – завершил он начатую фразу, уже с любопытством разглядывая девушку. Шагнул навстречу и первым протянул ей руку. Усмехнулся с грустью: – Этому обормоту всегда достаются самые красивые девчонки. – Угу, поэтому ты их у меня стабильно отбиваешь, – Макс засмеялся, разбил рукопожатие. – Отвали, Громов, я тебе не для этого ее показываю. Аделия спрятала руки в карманы: – Кажется, мальчики, у вас какие-то свои разборки, я вам вообще нужна? А то я могу в машину вернуться… Павел оказался почти одного с ней роста, жилистый, крепкий, и опасный. Это привлекало и отталкивало одновременно. Слишком смелый взгляд, слишком крепкие руки, слишком лукавая улыбка. Под его взглядом было неловко. Макс притянул ее к себе, обнял за талию. – Ада, не смотри ему в глаза, – чмокнул в висок. – Этот паразит гипнотизирует девушек, а потом уводит в неизвестном направлении. На некоторых даже женится потом сам… Павел смущенно усмехнулся: – Это было-то всего один раз. До пенсии помнить будешь? Макс презрительно фыркнул: – Да ты помирать будешь, старым, плюгавым и беззубым, я тебе это буду помнить. Аделия мягко высвободилась, вздохнула: – Ох, мальчики, из вас никудышные джентльмены: ну кто при девушке обсуждает бывших? Совсем вы там в своих следственных органах сноровку потеряли. А потом жалуетесь, небось, что от вас жены уходят, списываете все на маленькую зарплату, загрузку. А сами просто косячите на каждом шагу. Мужчины переглянулись, Макс примирительно засмеялся: – Ладно, Пашка, поехали мы нашу красавицу из больнички забирать. Спасибо за инфу. – Да не стоит… Мелочь. – Он смотрел на Аделию, потянулся во внутренний карман, достал из него визитку. Протянул девушке: – Если буду нужен – звоните, Аделия…Имя-то у вас какое. Сказочное. Как у шекспировской героини. Макс сокрушенно цокнул языком: – Ее звали Офелия… Бессовестная ты физиономия, Громов. – Рассмеялся, схватил визитку и сам передал в руки Аделии со словами: – Никогда ему не звони… Громов проводил их до машины, помог Аделии сесть и, прежде чем захлопнуть дверцу, заглянул в салон. – Макс! – тихо позвал. И поднял вверх большой палец: – Не упусти девушку… Макс отвернулся к лобовому стеклу, пробормотал: – Не упущу. ⁂