— Ты когда-нибудь задумывалась — хоть на секунду — что мой папа был прав? — говорю я. — Обо всех тех вещах, которые он описывал в Книге. А что, если твой муж не убивал дочь? Я жду, что Марта разозлится. Но оказывается все наоборот. Вернувшись на крыльцо, она крепко меня обнимает. — О, Мэгги, я знаю, через что ты сейчас проходишь. Я тоже проходила. Хотела верить во что угодно, кроме того, что прямо перед тобой. Месяцами — даже годами — я лелеяла зерно этой надежды, что Кертис этого не делал. Что он не мог быть таким монстром. Но он был, Мэгги. — Почему ты так уверена? — Он оставил записку, — говорит Марта. — Об этом не упоминалось в официальном полицейском отчете, поэтому об этом не сказано ни в одной статье. У Кертиса была депрессия, о которой тогда говорили не так много, как сейчас. Болезнь Кэти все только ухудшила. Он написал, что больше не может этого выносить. Что все, чего он хочет — положить конец страданиям, которые они с Кэти испытывают. Полиция подтвердила, что это был его почерк, а экспертиза подтвердила, что он убил и Кэти, и себя. Она замолкает, будто от этих слов из ее легких исчез весь воздух. По крайней мере так было со мной. Я не могла дышать. — Трудно смириться с тем, что кто-то, кого ты любил, был способен на такую жестокость, — наконец говорит она. Я пока к этому не готова. Как я могу, если многое из того, что случилось той ночью, остается неизвестным? Но Марта уже приняла решение, судя по ее словам: — Я всегда удивлялась, почему твой отец написал эту книгу. Меня всегда беспокоило, почему кто-то изо всех сил хочет распространить такую ложь. И только когда я услышала, что ты нашла девочку Дитмер в Бейнберри Холл, все обрело смысл. Это был его способ оправдать это. — Оправдать что? — Ее убийство, — говорит Марта. — Оправдывая моего мужа на страницах книги, твой отец пытался оправдать и самого себя. Просто до недавнего времени никто из нас не знал, что он совершил преступление. Я не могу винить ее за то, что она так думает. Оглядываясь назад, можно сказать, что большая часть Книги похожа на тайную исповедь. Отец дошел до того, что указал на то место в полу, где было спрятано тело Петры, как будто бросая кому-то вызов туда заглянуть. — Я тебя ни в чем не виню, Мэгги, — говорит Марта. — За то, что говорил твой отец. И за то, что он написал. Я даже могу понять, почему ты это делаешь на разных сайтах. Кажется, уже в двадцатый раз за время нашего разговора я смотрю на Марту в полном недоумении. — Что? На каких сайтах? — Ты продавала вещи онлайн. Из Бейнберри Холл. Подлинные реликвии Бейнберри Холл. Так ты их назвала. — Но я этого не делала. — Кто-то делал, — говорит Марта. — Об этом мне сообщило несколько людей, включая моего адвоката. Он посоветовал мне отсудить у тебя часть прибыли за то, что ты эксплуатируешь мою трагедию. Я вытаскиваю телефон из кармана и открываю браузер. Три поисковых слова спустя — реликвии Бейнберри Холл — приводят меня на сайт, где перечислены по меньшей мере десяток предметов из места, которое продавец называет «Самым посещаемым домом Америки». Я пробегаюсь по предложенным товарам и вижу авторучку, несколько тарелок, пару подсвечников и, самое последнее дополнение, серебряный нож для писем. Я нажимаю на изображение, чтобы увеличить его, обращая пристальное внимание на ручку. Только когда я вижу две знакомые буквы, выгравированные на серебре — У.Г. — я понимаю, что продавец не лжет. Это тот самый нож для писем, который пропал из Бейнберри Холл. И я точно знаю, кто его взял. — Прости, — говорю я Марте. — Мне нужно идти. — Я сказала что-то не то? — Вовсе нет. На самом деле ты очень мне помогла. Когда я провожаю ее до машины, на лице Марты появляется озадаченное выражение. Я благодарю ее за пирог и говорю, что объясню все позже. Потому что прямо сейчас мне нужно поговорить с призраком. Или, если быть точной, с упырем. 12 июля День 17 Я не стал рассказывать Джесс ни о колокольчиках, ни о разговоре с Мартой Карвер, ни о своем страхе, что в Бейнберри Холл назревает что-то ужасное. Я знал, что она не захочет этого слышать. Она решила, что все происходящее там было если не нормальным, то по крайней мере безобидным. Отрицание было мощной силой, и Джесс полностью попала в ее тиски. Как только Джесс ушла на работу, мы с Мэгги отправились в коттедж Эльзы Дитмер, чтобы снова уговорить Петру побыть нянькой. Но вместо Петры дверь открыла сама Эльза. Мы не разговаривали со дня ночевки, и я заметил следы гнева на ее напряженном лице. — Вам что-то нужно, мистер Холт? — спросила она, смотря не на меня, а на мою дочь. Я объяснил, что мне нужно поработать в кабинете, и спросил, не может ли Петра приглядеть за Мэгги пару часов. — Петра наказана, — сказала Эльза, не поясняя почему. Но было понятно, как ее наказали. Голос Петры, доносившийся откуда-то из дома, летел через открытую дверь. — Господи, сжалься надо мной, — услышал я ее тихое бормотание. — Не гляди на грехи мои, а забери вину мою. Эльза притворилась, что не слышит. Вместо этого она наконец встретила мой взгляд и сказала: — Я могу посидеть с Мэгги, если хотите. Но только час. — Спасибо, — ответил я. — Я очень это ценю. Эльза ушла в глубь дома на минуту, а потом вернулась. Когда она закрыла переднюю дверь, я все еще слышал взволнованные молитвы Петры. — Верни мне чистое сердце и обнови праведный дух мой. Мы втроем пошли к Бейнберри Холлу по извилистой, лесистой дороге в полной тишине. Эльза заговорила, когда впереди замаячила крыша дома. — Ваша дочь все еще видит всякое, да? — Да, — ответил я. — Ее доктор сказала, что у нее очень буйное воображение. — Если бы это было правдой. Я с удивлением взглянул на Эльзу. — Вы думаете, что Мэгги врет? — Напротив. Думаю, она видит то, что не может большинство из нас. Призраки. Вот о чем говорила Эльза. Что Мэгги видела призраков. Я уже это знал. Но чего я не знал — и не смог понять из разговора с Мартой Карвер — так это того, стоит ли мне бояться. Когда мы дошли до дома, было очевидно, что я говорил не с тем человеком. Надо было сразу пойти к Эльзе Дитмер. — Как думаете, моя дочь в опасности? Эльза мрачно кивнула в сторону Бейнберри Холла. — В этом доме все дочери в опасности. Я подумал о статьях, найденных в библиотеке. — Так вы знаете его историю? — Да, — сказала Эльза. — Моя мать здесь работала. Как и ее мать. Нам хорошо известно обо всех трагедиях, что произошли в этих стенах. — Что же мне делать? — Вы хотите честный ответ? — Да. — Я бы уехала как можно скорее, — сказала Эльза. — А до этих пор внимательно следите за дочерью. И будьте как можно осторожнее. Вместо того чтобы идти в дом, Эльза предложила Мэгги поиграть на заднем дворе. После того, что она мне только что сказала, я счел эту идею прекрасной. Часть меня хотела вообще запретить Мэгги снова входить в этот дом, хотя я знал, что это невозможно. Пока они играли, я зашел в кабинет и сел за стол, разбирая статьи, которые скопировал в библиотеке. Не только о смерти Индиго Гарсон и Кэти Карвер, но и все остальные. Все эти неприятные происшествия, о которых нам никто не удосужился рассказать. Несчастный случай произошел в 1926 году, когда машина, спускаясь по склону холма, внезапно свернула с дороги в лес. Водитель утверждал, что перед машиной промелькнуло белое пятно, заставившее его свернуть. Машина врезалась в дерево, убив пассажира — четырнадцатилетнюю внучку Уильяма Гарсона. Мужчина за рулем был ее отцом. В 1941-м тот человек, что утонул в ванной, оказался дочерью голливудского продюсера, который купил этот дом у семьи Гарсон. Ей было четыре — слишком мало, чтобы мыться одной. И поэтому с ней был отец. Он сказал полиции, что внезапно потерял сознание без всякой видимой причины. Он проснулся и увидел безжизненное тела дочери, плавающее в ванне. Полиция рассматривала возможность предъявления обвинения, но доказательств было недостаточно. Потом две смерти за два года, после того как Бейнберри Холл стал гостиницей. Одна гостья, пятнадцатилетняя девочка, по непонятной причине выпала из окна второго этажа и разбилась насмерть. Другая — тринадцатилетняя — умерла в своей постели от неизвестного заболевания сердца.