— О чем мы говорили? — сразу набрасываюсь я и без паузы задаю следующий вопрос. — И какой я была? Доктор Вебер бросает еще один быстрый взгляд на свой календарь, прежде чем провести меня во внутренний кабинет, заполненный более бежевыми и кремовыми цветами, включая дипломы колледжа, висящие на стене в изящных рамах. Это заставляет меня задуматься, есть ли у доктора своя собственная фобия — боязнь цвета. — Предполагаю, что этот визит вызван недавним инцидентом в Бейнберри Холл, — говорит доктор Вебер, когда мы садимся — она в свое кресло врача, а я в кресло для пациентов. — Думаю, для вас это был настоящий шок. — Это еще мягко сказано, — хмыкаю я. — Думаете, ваш отец убил ту девочку? — Я не могу придумать, кто бы еще мог это сделать. — Так это «да»? — Скорее, это «Я не знаю», — в моем голосе слышится раздражение. Спор с Дэйном заставил меня встать на дыбы. Или, может, это произошло из-за бдительного взгляда доктора Вебер. — Я надеялась, что вы поможете мне заполнить пробелы. — Я правда не знаю, насколько могу помочь, — говорит доктор Вебер. — У нас был только один сеанс, и о нем ваш отец написал в своей книге. Вот это сюрприз. Я не ожидала, что доктор Вебер ее читала. — Что вы думаете о «Доме ужасов»? — спрашиваю я. Доктор складывает руки на коленях. — Как литературное произведения, думаю, книга неважная. Но с психологической точки зрения это очень интересно. — Как это? — Хотя на первый взгляд речь идет о доме с привидениями и злых духах, я увидела в книге то, чем она была на самом деле — попытку отца понять свою дочь. Похоже на то, что затирала бы мне доктор Харрис. Типичный аналитический бред сивой кобылы. — Мне было пять, — говорю я. — Ему не так уж много нужно было понимать. — Вы будете удивлены сложностью молодых умов. Я начинаю подниматься со стула, охваченная внезапным желанием уйти. Это ни к чему не приведет. Уж точно не в то направление, куда я хочу идти. Здесь, парящую над бежевой обивкой кресла, меня удерживает только потребность в ответах. — Эта книга только усложнила жизнь моей семье, — говорю я. — Особенно мне. — Тогда зачем вы вернулись в Бейнберри Холл? — Я его унаследовала. А теперь мне нужно его приготовить к продаже. — Вам не нужно, — говорит доктор. — Это не обязательно. Обо всем, что касается дома, можно было позаботиться дистанционно. Грузчики, дизайнеры и все прочее. — Я и есть дизайнер, — выпаливаю я, ощетинившись. — Мне надо было увидеть состояние дома. — И, думаю, это ключевое слово. — Дом? Доктор Вебер терпеливо мне улыбается. — Увидеть. Вам нужно было увидеть состояние дома. Очень похоже на фразу «Я поверю, когда увижу». И это наводит меня на мысль, что вы вернулись не для того, чтобы посмотреть, в каком состоянии дом, а для того, чтобы выяснить, говорил ли ваш отец правду в своей книге. Я наклоняюсь вперед в кресле. — Что я вам говорила во время того сеанса? — Значит, вы дизайнер, — говорит доктор Вебер, игнорируя мой вопрос. — Чего же? — Интерьера. — Как интересно. Я знала, что она ухватится за эту информацию. Доктор Харрис, конечно же, так и сделала. Она сказала, что я делаю то, что делаю, из-за Бейнберри Холл. Что история моего короткого пребывания там заставила меня искать другие истории в других домах. Постоянный поиск истины. — А чего вы на самом деле хотите добиться, отремонтировав этот дом? — спрашивает доктор Вебер. — Прибыли. — Вы уверены, что это не попытка изменить ваше прошлое? Переделать дом, переделать прошлое. — По-моему, все немного сложнее, — говорю я. — Правда? Вы только что сказали, что этот дом испортил вам жизнь. — Нет, я сказала это о книге моего папы. Дом не имеет к этому никакого отношения. — Ну конечно же имеет, — говорит доктор Вебер, и, судя по новообретенной искорке в ее глазах, она считает, что видит меня насквозь. — Все это взаимосвязано, Мэгги. Дом. Книга. Ваша семья. Я не удивлена вашим словам о том, что книга вашего отца причинила вам боль. Я могу только представить, каково это было — расти с такой ношей. А теперь вы здесь, ремонтируете Бейнберри Холл. Вам не кажется, что этот проект, по сути, является попыткой переписать историю? — Я сюда пришла не для того, чтобы во мне копались, — выпаливаю я, снова сгорая от желания уйти. На этот раз я встаю. Доктор Вебер остается на месте. Наша внезапная разница в росте придает мне храбрости. — Если вы не хотите говорить мне, что я сказала во время нашего сеанса — ладно. Но я не позволю тратить мое время зря. Я делаю шаг к двери, останавливаясь только тогда, когда доктор Вебер говорит: — Ваши родители связались со мной и сказали, что у вас проблемы с адаптацией к новому дому. Когда я узнала, где вы живете, я совсем не удивилась. Она жестом велит мне вернуться в кресло. — Из-за того, что случилось с семьей Карвер? — И еще кое-что, — говорит доктор Вебер. — Истории. Слухи. В каждом городе есть дом с привидениями. В Бартлби это Бейнберри Холл. И так было задолго до того, как появилась книга вашего отца. Я вспоминаю отрывки из книги об истории этого дома. Все те статьи, которые папа якобы нашел о смертях, произошедших там задолго до трагедии семьи Карвер. Я решила, что он их выдумал. — Когда ваши родители привели вас ко мне, я была готова говорить с маленькой девочкой, которая боится темноты. Вместо этого я встретила умную, своенравную пятилетнюю девочку, убежденную, что в ее доме есть сверхъестественные существа. — Я говорила о привидениях? — О да. О маленькой девочке, мисс Медноглазой и мистере Тень. Тонкая струйка страха пронзает мой позвоночник, как титановый стержень. Я выпрямляюсь в кресле. — Их придумал мой папа. — Вполне возможно, — отвечает доктор Вебер. — Дети очень впечатлительны. Если взрослый говорит им что-то, каким бы невероятным это ни казалось, ребенок склонен в это верить. Возьмем, к примеру, Санта-Клауса. Так что да, отец мог внушить вам мысль об этих людях. Впервые с тех пор, как мы сели, я слышу неуверенность в голосе доктора Вебер. — Но вы не думаете, что все было так, — понимаю я. — Нет, — доктор ерзает в кресле. — Я могу понять, когда мышлением ребенка манипулируют. С вами все было не так. Вот почему я так живо помню тот сеанс после стольких лет. Вы говорили с абсолютной уверенностью. — О привидениях? Доктор Вебер кивает. — Вы сказали, что они приходили к вам ночью. Один из них шептал вам в темноте и предупреждал, что вы умрете. — Вероятно, это были ночные кошмары. Они были у меня с тех пор, как я была маленькой. — Не припомню, чтобы ваши родители упоминали об этом, — говорит доктор Вебер. — Они все еще есть? — Так написано в моем рецепте на валиум. Доктор Вебер даже не улыбается неудачной шутке. — Дело в том, что люди, страдающие кошмарами, думают, что они реальны только тогда, когда это происходит. Как только они просыпаются, они знают, что все это просто плохой сон. Я думаю о кошмаре, который был у меня три дня назад. Я лежу в постели, а мистер Тень наблюдает за мной из шкафа. Даже спустя несколько дней мне все еще не по себе. — Значит, все те вещи, которые я якобы видела… я считала настоящими? — Даже когда вы не спали, — говорит доктор Вебер. Кажется, стул подо мной прогибается. Как будто я погружаюсь в него и вот-вот соскользну в небытие. Ощущение настолько сильное, что мне приходится посмотреть вниз и убедиться, что там крепкий пол. Но даже тогда ощущение погружения не проходит. — Так все, что написано в Книге… все, что вы сказали моим родителям…