Брайан вздохнул. Судя по картине, запечатлевшейся у него, когда они запрыгивали в поезд, они в пятом или шестом вагоне. Позади них, сколько хватало глаз, шли вагоны. Если обстоятельства потребуют от них спрыгнуть с поезда при дневном свете, увидят их, должно быть, сорок вагонов. Вряд ли им удастся убежать так, чтобы их не обнаружили. Да и где им убежища искать? На вражеской территории, за сотни километров от границы. Однако хуже всего то, что теперь им нельзя себя раскрывать. Можно сказать, на их совести уже три человеческие жизни. Один уже умер, а второй умирал — ну и что? Без нужной формы их сочтут шпионами и, перед тем как казнить, выпытают все, что им известно. Несмотря на страдания, которых Брайан успел насмотреться за войну, он ощутил, что судьба обошлась с ними чудовищно несправедливо. Он не был готов умирать. Ему было ради чего жить. Представив рядом с собой членов семьи, он почувствовал грусть, отчаяние — и тепло. В это мгновение тело Брайана ненадолго расслабилось, благодаря чему мочевой пузырь спокойно опорожнился. Постепенно поезд вернулся к обычному, ровному ритму движения. Матовые стекла приглушали проникающий в вагон бледный свет зимнего солнца. Голоса предупредили об очередном осмотре. Несколько человек молча шли впереди, за ними некто в халате — он заметно возвышался над окружающими и целенаправленно двинулся к первой койке. Здесь он так грубо схватил медкарту, что затрясся край койки. Затем сделал небольшую пометку, оторвал бумагу и протянул медсестре, чуть ранее занимавшейся этим больным. Пациентов не осматривали. Высокий военврач слегка наклонялся к изножью коек, обменивался парой слов с персоналом, давал указания и быстро шел дальше. У четвертой койки, на которой лежал Брайан, он с уважением посмотрел на карту, прошептал несколько слов старшей медсестре и покачал головой. Затем он резким движением указал на изголовье Джеймса — тут же подскочившая юная девушка подняла его повыше. Брайан изо всех сил старался дышать помедленнее и думать о чем-нибудь другом. Услышав стук сердца, они решили бы, что в его грудной клетке раздаются взрывы. В изножье кровати говорили долго. Брайан отличил резкий голос старшей медсестры и предположил, что она недовольна его реакциями или общим состоянием. Вплотную к его спине встал человек, койка тихо затряслась. Затем огромные ладони схватили его за рукав и уложили на спину. Кончики пальцев прошлись по бровям, затем еще раз. Брайан был уверен, что моргнет, и почти перестал дышать. Голоса смешались, и тут совершенно неожиданно его веко приподнял чей-то большой палец. Мелькнула вспышка света карманного фонарика — луч направили ему прямо в глаз, полностью ослепив. Затем его ударили по щеке и вновь посветили фонариком. По ногам дул холодный ветер, чьи-то руки взялись за пальцы его ног, а врач вновь приподнял веко. Судя по всему, несильные покалывания пальцев ничего им не дали. Насмерть перепуганный Брайан лежал не шелохнувшись. Но он оказался совершенно не готов к тому, что под нос ему сунут пропитанную нашатырем тряпку. От неожиданности парализовало мозг, перехватило дыхание. Брайан широко распахнул глаза и отвернулся в подушку, хватая воздух. Совсем рядом с его головой сквозь пелену слез была видна пара глаз. Врач что-то ему сказал, а потом мягко хлопнул по щеке. Затем он снова выпрямился и посильнее приподнял изголовье — Брайан оказался в полусидячем положении, лицом к лицу с врагами. Брайан решил смотреть в стену за их спинами и следующий удар встретил с широко распахнутыми глазами. «Задержи дыхание… Не моргай». За такими состязаниями они с Джеймсом часто коротали время в комнатке за кухней летнего домика в Дувре. Следующий удар оказался жестче. Брайан не сопротивлялся, и его голова качнулась назад, как будто ни на чем не держалась. Когда разговоры смолкли, группа людей перед ним рассосалась — возле его медкарты остался только один человек. За царапающими звуками последовал грохот — изголовье вновь опустилось. Брайан не стал закрывать глаза. Во время обхода он заметил, что за ним постоянно наблюдают. Затем его веки сами стали медленно опускаться. В полудреме он даже не обратил внимания на то, что ему сделали укол. Глава 4 — Пойдем! — донеслось издалека, голос смешался с летним шумом и картинами туманной дымки. — Брайан, пойдем! Возникло ощущение качки, а голос становился все глубже и громче. Потом он почувствовал, что его трясут за руку. Брайан не сразу понял, где находится. Сейчас в полутемном вагоне было тихо. Молча улыбнувшись, Джеймс в последний раз дернул его за руку, Брайан улыбнулся в ответ. — Придется говорить шепотом. Брайан кивнул, он все понимал. — Когда я проснулся, ты был без сознания, — продолжил Джеймс. — Что там случилось? — Я тебя вырубил, — произнес Брайан, пытаясь сосредоточиться. — А потом они нас осмотрели. Мне в зрачки заглядывали. И я глаза открыл. Они знают, что со мной неладное. — Знаю. Они на тебя несколько раз поглядывали. — Надолго я отключился? — Брайан, соберись и послушай меня! — Джеймс отдернул руку. — В переднем вагоне полно солдат. Они едут домой в увольнение, но, думаю, им приказали еще и за пациентами приглядывать. — Домой? — Да, мы глубоко на территории Германии. Целый день ехали. В последнее время мы еле ползем. Не знаю, куда мы направляемся, но сейчас в Кульмбахе стоим. — Кульмбах? Брайан с большим трудом удерживал нить разговора. Кульмбах? Кульмбах? Поезд стоит? — К северу от Байройта, — прошептал Джеймс. — Бамберг, Кульмбах, Байройт — помнишь? — Знать бы, что они мне вкололи. У меня во рту пересохло. — Брайан, соберись! — Несколько тычков, и Брайан снова открыл глаза. — Что произошло, когда нас мыли? — В смысле, произошло? — Татуировки, друг! Как все прошло? — Они не смотрели. Джеймс откинул голову на подушку и воззрился в потолок. — Надо татуировки сейчас сделать, пока нам все видно. — Джеймс, мне холодно. — Холодина ужасная. Они проветривали. Весь пол был в снегу, — Джеймс указал на пол, не сводя глаз с потолка. — Смотри-ка, еще остался. Как ты понимаешь, солдаты рядом в шинелях сидят. — Ты их видел? — Они сюда время от времени заглядывали. Пару часов назад искали санитара — того, что мы с поезда сбросили. Они в курсе про стычку с какими-то летчиками-англичанами — видели, как они в поезд запрыгивали. Должно быть, сведения о нас передали те патрульные с собаками. — Как? События стремительно разворачивались у Брайана в голове — он и сам за ними не поспевал. — Не знаю. Но им обо всем известно, они нас искали, но не нашли — и не найдут. — А санитар? — Не знаю. Джеймс не стал продолжать беседу, сел и взялся за торчащую в левой руке иглу. Закрыв глаза, он вытащил ее — из подающего лекарство шланга на простыню закапала смешанная с кровью жидкость. Опершись на локоть, Брайан пытался следить за его действиями. Дорогу жидкости перегородил небольшой узелок на резиновом шланге — Джеймс в это время закатал рукав рубашки до плеча. Затем почистил пару ногтей кончиком иглы и стал небольшими порциями вкалывать грязь под тонкую кожу подмышки. Выглядел Джеймс паршиво: с щек исчез румянец, губы посинели. А игла все колола и колола. На светлых волосах в подмышке появлялось все больше красных капель. Чтобы указать первую положительную группу, уколов понадобилось много. — Я чертовски сильно надеюсь, что воспаления не будет, — прошептал Брайан, вытаскивая иглу. — А если и будет, лучше себя обезопасить. Джеймс, я свою настоящую группу крови укажу! — Ты с ума сошел! — возмутился Джеймс, тем не менее даже не пытаясь отговорить друга. Ему и своих забот хватало. По мнению Брайана, он все хорошо продумал. Конечно, писать третью положительную вместо второй положительной рискованно. Но обозначения групп крови очень похожи — все решат, что ошибся тот, кто делал записи в карту. Если станут сравнивать с картой, то удивятся и наверняка исправят данные там. В этом он был уверен. Таким образом, если они решат накачать его хоть кровью, хоть какой-нибудь дрянью, хуже ему не станет. А это все же, несмотря ни на что, главное. Есть еще одна вероятность: при определенных обстоятельствах в подмышку даже заглядывать не станут и последуют указаниям в карте. Но эту мысль Брайан предпочел отогнать. И стал выскребать грязь из-под ногтей. Дело подвигалось очень медленно. Дважды их прерывал шум из переднего вагона. Во второй раз Брайан автоматически засунул иглу под одеяло. Промелькнула тень — он тут же зажмурился. Судя по звукам у кровати Джеймса, к ним шел еще один человек. Как только поезд тряхануло, голову Брайана откинуло вбок, в сторону койки Джеймса. Он мельком разглядел одетого в черное офицера. Брайан почувствовал, как от отвращения его охватила холодная дрожь, и он отвлекся от боли в подмышке. Сжимая иглу — она полностью исчезла в руке, — он надеялся, что Джеймс успел проявить ту же осторожность. Офицер службы безопасности СС встал, заложив руки за спину, и долго смотрел на лица «находящихся без сознания». Снаружи раздались металлические звуки и крик. Вагон резко дернулся, но офицер даже не пошатнулся. За несколькими рывками последовали сильные удары и мерное покачивание. Их переводили на другой путь. Когда железнодорожники наконец завершили свое дело, человек в черном развернулся и ушел. Чуть позже, уже ночью, явился мужчина в шинели — и направился прямо к соседу Джеймса с другой стороны. Недолго постояв рядом, посветил ему в лицо. Затем замер, глухо вскрикнул и ушел в задние вагоны. Вернулся он совсем скоро, ведя еще несколько человек. Один, одетый в халат, — его они еще не видели — разорвал рубаху у выреза и обнажил грудь пациента.