Лестница, ведущая на нижний этаж, упиралась в дверь. Наверное, когда-то ее запирали, но теперь от ее прочности остались лишь влага и грязь. Под ним оказалась пустая комната. Здесь гул бомбардировок слышался иначе. Вибрировала наклонная крыша. В хаотичном приближении разрушений ощущалась серьезность и мрачность. По обеим сторонам узкого коридора, проходящего сквозь все здание, были двери. Весь в холодном поту, Брайан стоял посередине в лучах неяркого света. Мужчина в халате — там, где живут женщины. Ни у кого и сомнений не возникнет, что пациент просто забрел не туда. В комнату на чердаке, куда он не сумел попасть с крыши, наверняка вела одна из трех дверей перед ним. По доносившимся из-за правой двери звукам, а также расстоянию до остальных двух дверей он понял, где, судя по всему, находятся ванная и туалеты. Дверь посередине, видимо, ведет в помещение над смотровой, а дверь слева — в комнату на чердаке. За дверью туалета кто-то спустил воду и высморкался. Брайан исчез в чердачной комнате в тот момент, когда женщина открыла дверь. Двигалась она мелкими усталыми шагами. Проходя мимо следующей двери, она постучала и что-то крикнула. Через секунду в коридоре началась суматоха: послышались шаги и разговоры. В щели над огромным шкафом на фоне ночного неба пульсировали вспышки света. Со двора донеслось эхо от заводящихся машин. Обычно в такое время суток было гораздо спокойнее. Брайан осмотрелся. Каждая вспышка освещала стопки аккуратно сложенного белья. Но никакой обуви. Одно белье. Пригодилась бы какая-нибудь майка или что-то из исподнего. Но взять было нечего. По мере того как стихал шум в коридоре, усиливалось жужжание и бормотание в комнатах. Исчезли бесформенные тени, мелькавшие в замочной скважине. Возможности у Брайана были очень сильно ограниченны. Подняться по лестнице и попытаться добраться до елок с крыши — в имеющемся обмундировании. Полет предстоял долгий. Или попытаться незаметно проникнуть в комнату с другой стороны коридора. Может, там отыщется одежда, и добраться до деревьев можно будет с меньшим риском. От обоих вариантов Брайана бросало в дрожь. «Сейчас ты бы знал, что нам делать, Джеймс!» — думал он. Скрутило живот. От оглушительного грома раздавшихся одновременно взрывов завибрировали оконные стекла и стихли голоса в комнатах. Тут же распахнулось несколько дверей на противоположной стороне, и девушки побежали в комнаты с окнами на запад, где открывался хороший обзор. Не раздумывая и не колеблясь, Брайан открыл дверь и рванул по коридору. Вдалеке суетились несколько молоденьких медсестер. До здания снова докатился грохот. Никто и не заметил, как Брайан проник в ближайшую каморку. Маленькая и темная комната, из постели кто-то совсем недавно встал. Окно занавешивала затемняющая иссиня-черная штора с редким узором. В шкафу у двери Брайан нашел кое-что из того, что искал. Выцветшая майка, длинные шерстяные чулки и кое-какое нижнее белье. Не раздумывая, он открыл окно и бросил все вещи на ближайшую елку, время от времени освещаемую фейерверком, как на Новый год. Чулки попали на ветки и исчезли по другую сторону забора. До того как Брайан спрыгнул, он вдруг задумался, обнаружит ли обитательница комнаты открытое окно за задернутыми шторами. От удара, когда Брайан схватился за влажные, безжалостно хлеставшие его ветви, вскрылась рана на ладони. Прыжок вышел кошмарный. Вдруг он пролетел еще пару метров, лицо беззвучно царапали иголки. Затем он на мгновение повис в гуще колючих ветвей — и рывками заскользил дальше, пока наконец не высвободился окончательно. Ударившись затылком, он тем не менее приподнялся и огляделся. Всего метр в сторону, и он задел бы острый утес. Рядом валялись нижнее белье и одежда. Впереди отсвечивал серый забор. Лишь полосы неяркого света говорили о том, что в расположенном за ним здании есть кто-то живой. Вокруг ни души — лишь в окне третьего этажа Брайан, как ему показалось, разглядел нечеткий, но знакомый силуэт. Глава 27 У Брайана не сразу нашлись силы на то, чтобы натянуть украденную одежду. Чулки он потерял. От холода ступни горели огнем. Он согреется, как только под ногами будут не скалы. Хоть поврежденная лодыжка и распухла, боли он не чувствовал. Холод оказал ему услугу. Вокруг было неспокойно. От деревень по узкой дороге, ведущей на запад, курсировали грузовики — Брайану пришлось бежать по обочине. Поначалу он двигался вдоль ручья, темного и холодного — как в аду, только наоборот. Лишь здесь Брайану верилось: собаки его не выследят. Такая уверенность стоила мучений. В воздухе звенели доносящиеся со всех сторон нескончаемые голоса солдат. На северо-северо-западе низко гудели зенитки. Той ночью воздух жил своей жизнью. Показались крыши, предупреждая о близости деревни, и Брайан вернулся к склонам. В такую ночь спать никто не станет. Любой грохот — признак того, что сыновья, мужья и отцы домой не вернутся. В такую ночь молиться научишься. С другой стороны деревни расположился город, а за ним до самого Рейна тянулись виноградники. Идиллический пейзаж портила лишь его важнейшая артерия — широкая бетонная дорога, рассекающая долину. Эту местность ему и предстоит преодолеть. Вдоль ведущего из города шоссе были разбросаны здания. Неспокойные животные, стоящие в стойлах, сохнувшее на веревках белье, лопаты — их вот-вот снова воткнут в картофельные грядки. Все это говорило о том, что жизнь неутомимо движется вперед, к новому дню, за которым настанет еще один. Затем показались новые здания, брошенные домики, разрушенные сараи, канавы. За спиной Брайана от Шварцвальда эхом отдавался грохот зенитных орудий. Так близко к бою на местности Брайан еще не был. Орудийные позиции, обустроенные на этом берегу Рейна, безуспешно пытались отплатить противнику тем же. Окрестности казались подрагивающей бездной смерти и катастрофы, хоть Брайан не заметил ни единой гранаты. А ведь он дошел только до форпоста этого ада. Воплощая собой контраст с разумом и человечностью, противоположный берег реки казался нереальным. И вот наконец дорога. Задача перейти через нее незамеченным казалась Брайану почти невыполнимой. От влажной дороги, расстилавшейся перед ним, отражался свет узких автомобильных фар. На длинной прямой бетонной полосе его будет слишком хорошо видно. Перевешивал риск, что его заметят, хоть фонари и не горели. В район боевых действий и обратно курсировали один грузовик за другим, перевозя войска и оснащение. В нескольких сотнях метров от него одетые в длинные шинели связные на мотоциклах пытались притормозить движение потока. За ними над правой полосой склонился огромный ободранный знак. В свое время он оповещал о подъездной дороге, ведущей с гор, в паре километров отсюда. Брайан подошел поближе к знаку: время от времени впереди мелькали лучи неяркого света, пересекая главную трассу снизу в той точке, где стояли связные. Если под трассой могли проехать машины, то и он там пройдет. Дорогу скрывала темнота. Лишь временами ее освещали перегруженные фургоны и частные автомобили, увозящие гражданское население из деревень у самого Рейна. Издалека донеслись приглушенные голоса — почуяв неладное, Брайан попятился к шоссе. Вдоль дороги, пересекающей главную трассу, перед своими домами стояли одетые лишь в самое необходимое люди: поеживаясь и скрестив руки на груди, они наблюдали за происходящим. Раздался ряд взрывов — от ярких вспышек небо посветлело, как перед рассветом, — и сбитый с толку водитель грузовика проигнорировал указание мотоциклистов снизить скорость. Завизжали тормоза: в последнюю секунду он заметил согнутый знак, а мотоциклисты с громкими криками бросились на обочину — Брайан даже услышал в их голосах панику. Когда водитель был над виадуком, заклинило тормоза, и грузовик двинулся наискосок. Под инерцией тяжелого груза машина, несмотря на маневр, заскользила и врезалась в знак, потом в ограждение — и остановилась. Едущие сзади машины оказались так близко к месту аварии, что дать задний ход оказалось уже невозможно. Возник затор: транспортный поток на мгновение остановился, а вместе с ним замерло и точечное освещение дороги. Брайан перевел взгляд на юг. Через несколько секунд временный простой в движении окончится и дорога будет забита. Придется ему сидеть на месте. С севера дорога была свободна. За этот короткий перерыв он, благодаря удаче, быстро перебрался на другую сторону. На секунду он обернулся — убедиться в том, что его бегство не заметили ни мотоциклисты, ни жители деревни. Тут ему показалось, что дорогу перешли еще какие-то тени. Виноград уже давно собрали. Взрыхленная почва между лозами была покрыта многочисленными обрезками ветвей, предательски торчавшими отовсюду, из-за чего при каждом шаге приходилось удерживать равновесие, чтобы не разодрать ноги до крови. Ради пары ботинок Брайан был готов на все. Пронизывающий холод. Пальцы ног жаловаться перестали. Как и лодыжку, их просто-напросто поглотила общая боль. Когда по непонятной причине на севере стих грохот бомбардировки, с противоположного берега реки послышались щелчки мелкокалиберного оружия. Огонь на секунду прекратился, и в кустах у себя за спиной Брайан услышал шелест. Резко выпрямившись, он стал изо всех сил вглядываться в полуголые, поникшие лозы. Меньше чем в десяти рядах он вновь увидел шевелящиеся серые тени. Он пошел быстрее. Вдалеке, там, где виноградник заканчивался, у границы высились тени деревьев, высаженных для защиты от ветра, — качающихся, с виду непроходимых и бесконечно густых. По ландшафту Брайан вскоре понял, что река уже близко. Все четче становились хлюпающие звуки. Из-за скользкой почвы под ногами ему пришлось выставить руки в стороны, чтобы удерживать равновесие. Брайан приостановился, когда перед ним взмахнула крыльями испуганная птица. Словно запоздавшее эхо его собственных нетвердых шагов, за спиной раздался тихий, дрожащий звук. Развернувшись, он присел. Он здесь не один. Уперев руки в боки, меньше чем в десяти шагах стоял его преследователь. Лица его Брайан не разглядел, а силуэт узнал. По спине пробежал холодок. Ланкау. Он и не собирался его отпускать. Широколицый молчал, но нападать не стал, хоть до Брайана было всего несколько шагов. От него веяло уважением, но не только. Он просто выжидал. Брайан навострил уши. За его спиной зашуршали кусты. Ничего подобного он раньше не видел. Местность, тянущаяся до самого Рейна, одновременно напоминала болото и джунгли. Вода и лес создали произведение ботанического искусства. Идеальное место для исчезновения — и идеальная ночь. Очевидно, эти обстоятельства его преследователь учел. Они долго друг друга разглядывали. Если учесть всю серьезность ситуации, даже чересчур долго, а потом Брайан осознал: у Ланкау в распоряжении времени сколько угодно. Брайан вновь посмотрел через плечо. Опять зашуршал кустарник. И тут он все понял. Где-то там прятался кто-то еще, готовясь наброситься на него. Вместо того чтобы искать укрытия в темных зарослях на пересеченной местности, Брайан рванул вдоль границы виноградника на юг. Сбитому с толку Ланкау пришлось перескочить несколько рядов виноградных лоз — и вот он оказался там, где только что стоял Брайан. Неожиданно Брайану удалось выиграть солидное преимущество. Заметив просвет, Брайан вошел в странные заросли. Сделав несколько шагов, он провалился в воду по пояс. Дно оказалось твердым, но скользким. Вопрос в том, удастся ли им отрезать ему путь с другой стороны, но что еще важнее — надежно ли дно. От мысли о мучительной смерти в трясине он стал терять время и ощупывать поверхность дна кончиками пальцев перед каждым шагом. Сзади послышались возбужденные голоса. Значит, все верно: Ланкау не один. Они его потеряли, и Брайан попытался бесшумно пройти подальше. Долго он в холодной воде не продержится, тело откажется ему повиноваться. В зарослях у него за спиной один из преследователей издал глухой, пронзительный вопль. Значит, теперь они тоже в ледяной воде. Грохот пулеметов, раньше доносившийся спереди, в зарослях раздавался уже не так четко. У немцев была легкая мобильная защита, и в данный момент атака на защитную насыпь у Рейна не велась. Хорошо бы оказаться тут летом. Птицы и цветы, все вокруг пестрит. Сейчас здесь катастрофа. Брайан побрел по илистой отмели, где зацепившиеся ветки пустили новые побеги. Время поджимало. С момента его побега прошло, должно быть, часов шесть-семь. Наверное, уже три или четыре часа утра. Брайан молился о том, чтобы еще не было пяти. Иначе рассвет уже через два часа. Совсем рядом с ним проехала машина — будто пронеслась по воздуху. К защитной насыпи он подошел совсем близко. Звуки изменились, став намного отчетливее. До насыпи максимум двести-триста метров. Брайан нервничал по поводу того, как перебираться через укрепления дальше к реке, и ужасался: на противоположном берегу — кипящий котел вытесняемых войск. Собравшись с силами, он аккуратно проскользнул в последний участок болота. Как при взрыве, воздух вдруг потемнел от машущих крыльев и громких птичьих криков. Его мгновенно настигла вонь. Едкая гниль. Один из многих сотен бакланов не мог взлететь и стал его клевать. Он спокойно стоял в воде в бледном лунном свете и наблюдал, как стая собирается высоко над деревьями, медленно распадается, а птицы по очереди садятся. Клювы всех птиц были направлены вверх, как будто они ждали оттуда нападения врагов. Кроны деревьев стали их крепостью, а экзотичные лианоподобные наросты, свисающие с ветвей, — их щитом. Как в девственном лесу.