* * * Ледяная Леди, как и обещала, ждала нас на мосту. Мы передали ей корону, она вернула нам размороженные колокольчики. Дальше был неприятный момент, ибо Леди строго спросила: — Девушка трогала корону? Я виновато помялась, но все-таки сказала «да» до того, как Берти решился соврать об этом. — А ведь это могло быть опасно! — Королева цокнула языком. — Моя корона искажает женское восприятие тех, кто им нравится. Их хочется ликвидировать. Это сделано как защита для меня: Ледяным Королевам негоже влюбляться, чувства мешают работе. Так что повезло, что вы не испытываете симпатии к своему спутнику, а то было бы плохо. — О. Вот как. Понятно, — пискнула я в ответ в манере снуи. И порадовалась, что мы с попутчиком стоим с закрытыми глазами: Берти не увидел, как я покраснела. — Вы помогли мне, — продолжила Леди, — И поэтому я помогу вам. Однажды. Когда моя помощь понадобится. Просто нарисуйте на стекле, затянутым инеем, розу, и капните ей в сердцевину своей кровью. Тогда я удовольствием воспользуюсь поводом устроить внеочередной Искристый Перепляс… Попрощавшись с Хозяйкой Севера — чье лицо мы так и не увидели (к счастью), мы продолжили наш путь в Долину колокольчиков. Какое-то время шли в молчании: неловком с моей стороны и искрящеся-лукавом с саусберийцевой. Я поняла, что час разговора настал. — Слушай, Берти. Мне надо кое-что сказать по поводу слов королевы. Я и впрямь, ммм, восхищена твоей незаурядной личностью… — Пр-р-р-одолжай, — мурлыкнул сыщик. — …Но дело в том, что дома, в Шолохе… — я замялась. — У тебя кто-то есть, да? — догадался он. — Ну, вроде бы да. Мне так кажется. Я не уверена. Но похоже на то. — Не понял. Это как? — Берти сощурился. — В сердечных делах ответ может быть либо «да», либо «нет». А всё, что посередине — это тоже «нет», но версия для нерешительных. Тонкий слой отказа, размазанный по бутерброду времени, так сказать. — Да нет там никаких отказов! Просто вся эта сфера — отношения, — я закатила глаза, — Сейчас не приоритетна ни для меня, ни для второго человека. Поэтому мы не тратим на нее время и нервы, хотя очень дороги друг другу. — Не тратите время и нервы? — переспросил сыщик. — Не тратим, — гордо ответила я. — Хм, — сказал Голден-Халла. Мы помолчали. После паузы мой попутчик удивленно покачал головой: — Интересная штука! — с энтузиазмом сказал он. — В твоих устах слово «отношения» прозвучало так… безнадежно, что ли. Как будто селедкой об лёд стукнули. Как будто это неприятная обязаловка, которая высосет из тебя душу, и — главное — пути назад уже не будет. Никакого права на ошибку! — Берти посмотрел на моё вытянувшееся лицо. — То есть, если я правильно понял, идет изначально негативная установка: «как только это случится, всё станет хуже, чем раньше; а значит, пусть лучше и не случается, аминь». И еще интереснее, что тот второй, кажется, разделяет твою позицию. Я растерянно замолчала. Берти еще немного что-то там посоображал сам с собой, покусывая губы, потом спохватился: — Ох, ты извини, что я так полез в анализ того, о чем ни праха не знаю! — Да ничего, это же я подняла тему… — Просто я сам частенько думаю насчет любви, — (меня передернуло от этого сильного слова), — И, кажется, моя позиция прямо противоположна твоей. — То есть? — Я думаю, — Берти радужно улыбнулся, — Что люди не тратятся на отношения. Я думаю, они ими наполняются. А потом наполняют весь остальной мир. По мне, так это одна из самых приятных разновидностей магии. И загадок. Говорю, как спец по обеим вещам. Я замолчала еще растерянней. Мы протопали полгоры. — Слушай, я хочу есть! — вдруг заявил Голден-Халла. — Может, притормозим минут на двадцать, умнём по рыбе? — Давай! — с облегчением поддержала я. К этому моменту мы как раз поднялись на очередную верхушку — не столько горы, сколько эдакого заснеженного холма — и, увидев, что ждет впереди, я поняла: есть мы будем не в одиночестве. Глава 22. Стоянка йети Впереди, под холмом, творилось некое масштабное и вдохновленное действо на три десятка участников. Что-то вроде воскресной ярмарки — но в условиях вечной зимы. Глубокий снег был исчерчен полосами от саней, лыж и сколозок[1]. Сам «транспорт» припарковали тут же: сугробы, как ежики, топорщились воткнутым в них инвентарем. * * * [1] Сколозки — доски для катания по снегу. * * * Рядом высились три шерстяных шалаша. По мере нашего спуска с горы стало видно, что под одним их них разливали глинтвейн из черных огромных котлов, во втором раздавали еду, а в третьем кузнец отбивал мелодию наковальни. И все эти празднующие были снежными людьми. Целая толпа пушистых йети! Прядки белых волос покрывали тела автохтонов полностью, оставляя голыми только розовые подушечки пальцев. Может быть, еще пятки: сейчас не знаю, но прослежу на этим — благо йети обувь не носят (в отличие от лыж). Большинство из них занимались тем, что стаскивали дрова и ветки в центр стоянки — они явно готовили костер. Другие либо стояли с напитками и громко басовито хохотали; либо танцевали под музыку, чей источник пока что был мне непонятен. Причем танцевали потрясно: чтоб мне при весе в триста килограммов так извиваться! — Что они делают? — спросила я Голден-Халлу. — Я была уверена, что все йети — одиночки. Живут по штуке на пять квадратных километров и размножаются почкованием. А тут прям настоящее соседское барбекю! С чего бы это? — Ну… — сыщик задумчиво побарабанил пальцем по носу, — Я так понимаю, мы с тобой уже смирились с тем, что просто не можем пройти мимо кого-либо, не поздоровавшись? — То есть ты тоже не знаешь? — я сощурилась. Голден-Халла с тяжким вздохом помотал головой и, скорчив рожицу, развел руками. Я кивнула: — Тогда пойдем и спросим напрямую. И философски примем последствия, будь то новое задание, драка, тайна или просто ржачная история. — Пойдем! — согласился он, и мы деловито потопали к чужакам. * * * — Ай-ргай, вы туристы? — искренне удивились Нелюди-У-Костра. — От так рото-та! Мы будем рады вам на нашем празднике: чужак у костра — широка душа! Угощайтесь, не стесняйтесь. И пусть Хендрикс выкует вам по амулету! — Зачем? — удивилась я, а два проворных йети уже подтаскивали меня к шалашу с кузнецом, шагая в ритм музыки. Как оказалось, она доносилась из музыкальной шкатулки — больше похожей на взломанный деревянный сейф. Очень бодрая мелодия, веселая. Напоминает песенки из шолоховских танцевальных баров. Кузнец, к которому меня доставили, был особенно крупный и волосатый. Он сходу взял быка за рога: — Вы откуда родом, не-йети-госпожа? Ай-ргай! Лесное королевство? Идеально. Тогда я сделаю вам талисман в форме дубового листа. Лесному человеку — лесная радость! И, не слушая моих скромных вяканий, кузнец вылил на наковальню ложечку какого-то металла. И начал стучать по нему кро-о-о-охотным молоточком. Очевидно зачарованным: судя по голубоватым всполохам силы, окружавшим инструмент при каждом ударе.