— Думаю, ты права… Ведь если сигнальщик бродит в горах давно, — подхватил Голден-Халла, — То у него уже выветрились силы для голосовых сообщений, остался минимальный комплект. — То есть хрипы, — подытожила я. Мы дружно уставились на лыжню. Снуи, обосновавшийся у меня на плече и игравший там в снежинки, как в солдатиков, только тяжело вздохнул: снова понял, что наше возвращение откладывается. Но нельзя не спасти лыжника, верно? Во всяком случае, даже если мы заплутаем, то не умрем с голода: из карманов пальто Голден-Халлы свешивались рыбьи головы — мы провели небольшую ревизию в избушкиной кладовой на прощание. У меня же на груди висело авангардное ожерелье из баранок. Берти поудобнее перехватил сундук, я поправила сбившуюся шапку, и мы потопали вдоль лыжни. Лже-хохотун-сигнальщик еще трижды сбивал нас, однако его хрипы всякий раз становились все одобрительнее и одобрительнее… Мы точно были на верном пути. * * * Лыжник нашелся в глубокой горной расщелине. Если б не привидение и лыжня, мы бы ни за что не обнаружили пострадавшего — из-за ночной метели его завалило очень сильно, только и было видно, что сквозной прокоп, эдакую норку в снегу — для дыхания — пробитую, видимо, заклятьем. Мы, крича — «Помощь здесь, потерпите!» — кое-как умудрились спуститься, сами ничего не переломав. Потом начались раскопки. Особенно старался снуи: оттаскивал по кристаллику, я все боялась его по ошибке раздавить, ругалась, снуи обижался, я извинялась… Невидимый пока лыжник под снегом только постанывал, заставляя ледяные мурашки бегать у меня вдоль позвоночника: а вдруг там будет что-то такое, что я не смогу исцелить?.. Наконец мы добрались до бедняги. Выглядел он далеко не так плохо, как можно было ожидать. Физиономия молодая, неожиданно-лукавая, кожа покраснела, на ресницах и бровях иней. Пострадавший тяжело дышал, не спеша открывать глаза. Никаких видимых ранений не было. Лежал он тоже довольно ровно, спокойно. — Не шевелитесь! — попросила я, взывая к энергии унни: «Пожалуйста, давай сделаем вокруг него лекарский круг и проверим на травмы?». Пока кольцо заклятья ползло вдоль лыжника, на ходу отмечая раны — точнее, не отмечая, кажется, наш клиент отделался только переохлаждением, вот это да! — Берти пытался разговорить незнакомца. И утешить, и понять, за каким прахом он потащился кататься в метель. — Я еще до метели выехал… — слабо ответил парень, уронив голову набок. — Две недели назад… — ДВЕ НЕДЕЛИ?! — опешила я. — Вы так долго были в обвале?! — Да… — Нам надо доставить вас в ближайший город, в лазарет, — решил Голден-Халла. — Вы можете подняться? — Не надо в лазарет… — пробормотал лыжник. — Лучше скажите… — он вдруг открыл глаза. Они у него оказались ярко-оранжевые, с вертикальным звериным зрачком. — …У вас травяного ликера нет? И лыжник резко сел. Шапка слетела с него, обнажив на макушке два лисьих уха. Итак, Вопрос прозвучал, а значит, нас только что прокляли: по одной беде на брата, ага. — Твою ж налево! — с чувством взревел Голден-Халла. А я вообще так попробовала швырнуть в Травкёра энергическим пульсаром, но унни не дала — «ограничения от наставника, милая!». — Зараза ты неблагодарная, а! — обиженно заявила я. — Мы тебя спасли, а ты нам несчастье пророчишь! — Вы меня еще и обокрали, козлы! — злобно, но справедливо гаркнул Травкер. И пальцем обвиняюще показал на рыб, которые свисали из карманов Берти, как зрители-зайцы в провинциальном театре. — Я этих лососей сам ловил, между прочим! Это вам духи отдали их, гады такие?! Я вздрогнула. Так. Про отпущенных духов он еще не знает. Это хорошо. Говорят, рассвирепевший Травкёр — это полный абзац. Может проклясть не буднично, а вперед на весь год. Или два. Перекрыть все границы госпоже Удаче. Бед потом не насчитаешься. Отшельник меж тем окончательно пришел себя, поднялся и, приподняв полы плаща, с неудовольствием осмотрел свой помятый лисий хвост. — Ну-у-у-у… — уклончиво протянул Берти, тоже высчитавший наши шансы. — Ладно, баш на баш, будем считать — никто никому ничего не должен. — Приятного дня, до свидания! — присоединилась я. — Берегите себя! И мы с саусберийцем, идиотски-вежливо улыбаясь, начали экстренно пятиться прочь. Травкёр смотрел на нас очень недобро… Но молча. И догонять не стал, хвала небу. Только уже скрывшись в ближайшей роще, мы переглянулись и громко, слегка истерично расхохотались, глуша собственный хохот снегом. А потом синхронно помрачнели. — Хей, а проклятья-предсказания ты снимать умеешь, госпожа Ловчая? — спросил Голден-Халла с едва уловимой робкой надеждой. Я отрицательно помотала головой. — Ну ладно. Тогда будем надеяться, всё обойдется малой кровью, — попутчик призадумался. — В принципе, для меня долгое отсутствие движения — это тоже уже беда. Запрешь меня в какой-нибудь кладовке в Колокольчиках на сутки-двое — так победим, — решил он. — А твоё проклятие как нивелировать будем? — Меня можно просто забыть покормить, — честно сказала я. Вопреки этому придуманному «плану», еще некоторое время мы шли подавленные и невеселые, а потом хорошее настроение воцарилось как-то само собой. Глава 19. Слишком горячий дровосек Еще один перевал спустя нашим глазам открылось восхитительное зрелище: огромная и бурливая горная река. Лед не мог сковать её, настолько она была величественной. Серебряная вода, нестерпимо сверкающая под зимним солнцем, скакала на порогах и заворачивалась в небольшие водовороты у валунов. Через реку вел мост — массивный, деревянный, с резьбой в виде шишек на каждом столбе. А на мосту стояла высокая женщина в белоснежном пальто с глубоким меховым капюшоном. Перегнувшись через перила, она беспокойно вглядывалась в урчащую воду: я видела лишь ее великолепную осанку и сцепленные за спиной руки — эдаким, знаете, профессорским хватом. У дамы были длинные тонкие пальцы, недальновидно НЕ облаченные в перчатки. Ай-ай! В такой-то мороз! — Так, попутчица, — тихо сказал Берти, пока мы медленно и осторожно приближались к незнакомке, — Нам с тобой определенно везет на всяких социопатов, так что предлагаю по возможности в диалог не вступать. Но при этом сыщик так жадно-любознательно сверлил взглядом напряженную спину дамы, что я пожалела, что не с кем заключить пари: Берти сам с ней заговорит, первым, зуб даю! (…Как показала следующая минута, хорошо, что пари с самой собой считается недействительным: зубы мне очень идут, не хотелось бы недосчитаться). Мы поднялись на мост по нескольким скрипящим ступенькам. Самое бы время дамочке оглянуться — хотя бы из соображений безопасности, — но она вместо этого лишь как-то сдавленно всхлипнула. В воду упала слеза — такая крупная, будто рыдал дракон. — Хнык, — сказала дама. Выбросила руки вперед, схватилась ими за перила и… стала недвусмысленно перевешиваться-перелезать. Очевидно собираясь прыгнуть. — Стойте! — заорала я, кидаясь к ней. А вот Берти кинулся ко мне, да еще и сундук резко поднял вверх — я в первый момент решила, он хочет меня пришибить. Но нет, оказалось: сыщик нас загораживал колокольчиками. Потому что на мой оклик дама все-таки оглянулась… И под ее взглядом сундук мгновенно замерз. Заледенел до корочки, аппетитного снежного фритюра. — Жмых! — ахнул Берти, роняя нашу добычу, пока иней по ней не добрался до варежек детектива. — Закрой глаза, Ловчая! Я уже закрыла: обеими руками на всякий случай. Да уж, на социопатов нам и впрямь везет… Точнее, на фольклорных персонажей. Потому что судя по всему, перед нами стоит сама Ледяная Дама. — Хнык… — снова грустно повторила она и, судя по звуку, со всхлипом утерла нос. — Как ты догадался, человек, что я не просто селянка? Берти — из-за закрытых глаз я его не видела, но чувствовала рядом как огромное горячее пятно — с готовностью пояснил: — В тот момент, когда ты схватилась за перила, Хозяйка Севера, они покрылись инеем. За людьми таких способностей не водится. Я раздосадовано крякнула, потому что сама такой детали — до пепла важной! — не заметила. Была слишком всполошена необходимостью снова кого-то спасать — моим немудреным, неясно откуда пришедшим, но плотно осевшим в биографии хобби. — Неплохо, — сдержанно оценила Госпожа. — Вы можете открыть глаза: я не буду вас морозить, обещаю. К вам у меня нет претензий — сундук я испортила случайно. — Испортили?! — встрепенулась я, не спеша поднимать веки: обойдусь.