— Я тут ищу кое-кого. Вроде останавливался у тебя в мотеле, в номере два дробь семнадцать, пару дней назад, кстати, этот номер сейчас свободен? — Это что, допрос? — мужик хмуро глянул на меня из-под бровей. Я отрицательно покачал головой, расслабленным движением сунул руку во внешний нагрудный карман, пошелестев мелкими купюрами, и вытащил четыре раза по пять баксов, аккуратно положив их между собой и Мэттью, чуть ближе к нему. — Какой допрос, о чем ты? Всего лишь вопрос. Ну так что? — Нет у меня такого номера, — Мэттью сгреб бумажки со столешницы и чуть «размяк», поняв, что я настроен на беседу в положительном для него ключе. — На каждом этаже по шестнадцать номеров. — Заметив мой скептический взгляд, владелец сунул руку под стойку и, спустя миг, бухнул передо мной регистрационный журнал с тонкими, уже изрядно затертыми от постоянно смываемого маркера пластиковыми страницами. — Да вот, сам посмотри. Я посмотрел. Везде счет действительно заканчивался на 16. Заодно, пролистав пару страниц туда-сюда, я понял, что владелец был приверженцем правила «меньше знаешь, крепче спишь», потому как в некоторых строках не было указано вообще ничего о постояльце, кроме как времени, которое он оплатил. — Ладно, что там у тебя по номерам свободное? Сев на барный стул у стойки, я бросил взгляд за спину Мэттью, туда, где из ячеистого шкафа торчали старомодные бирки с номерами, прицепленные к самым обычным ключам. Владелец мотеля покосился на меня недоверчиво, словно не до конца понимая, что и зачем я делаю и решая, стоит ли вообще меня заселять, но потом все же обернулся. — На первом этаже есть третий и седьмой, на втором — одиннадцатый, — озвучил он, хотя бирок висело куда больше. — Хм, а с остальными что? — Слушай, ну тебе вот какое дело, а? Там заселялись, и никто еще не убирал после того, как оттуда съехали, — владелец раздраженно нахмурился, и я в примиряющем жесте поднял руки. — Это просто вопрос, Мэттью, не надо нервничать. — Откуда ты знаешь мое имя? — мужик замер, явно не зная, то ли хвататься за оружие, то ли... Хвататься за оружие. — На лбу у тебя написано, — спокойно ответил я, отодвигая полу плаща и демонстрируя голографический полицейский знак, вшитый в рубашку. — А-а-а... — Мэттью снова расслабился, окинул меня взглядом, видимо, оценивая по-новому, но выражения брезгливой боязни, которое так часто появляется у жителей Детройта при виде копа, я у него не заметил. — Так бы сразу и сказал. Бумажка-то на обыск при себе? Вот так и выдают люди свой возраст. Бумагу на такие вещи уже лет тридцать никто не тратит, а словечко осталось. — А не будет никакого обыска, я тут по личному делу и веду с тобой личную беседу, как постоялец, а не как коп. Расслабься, Мэттью. У меня к тебе нет никаких претензий, ну кроме разве что того, что ты до сих пор не предложил мне выпить. Налей чего-нибудь, а? Ночь какая-то паршивая. И ключ от одиннадцатого давай, — я выложил на стойку еще пятерку, и владелец мотеля, поняв, что не отделается от меня, вздохнул. На стойку упал ключ, следом встали две рюмки. Позвякав бутылками под столешницей, Мэттью вытащил нечто, старательно имитирующее продукцию Биба и Такера3 и расплескал на два пальца в мутно-зеленое стекло. Залпом опрокинув в себя рюмку, я на миг задержал дыхание, чтобы потом коротко выдохнуть. Владелец мотеля повторил мои действия, подтверждая, что это ни черта не бурбон, с секундной задержкой и мы молча уставились друг на друга. — Только к постояльцам не приставай... Сильно, — наконец проговорил Мэттью и я пожал плечами, решив не давать обещаний, в выполнении которых заведомо не уверен. Мне было что спросить у хозяина мотеля, но долгие годы работы детективом научили меня правильно выбирать момент для расспросов. Мэттью был из тех людей, на которых чуть передавишь — и уже даже выбить будет что-то достаточно сложно, так что лучше оглядеться самому и найти зацепки, через которые потом уже можно будет... — А с телами-то что? — Поинтересовался я, когда мы намахнули еще по рюмке. — Да что... Ты ж с этими уродами разминулся на пяток минут. Щас наберу латиносам, пусть приезжают, забирают своих... Ты б это, не маячил на глазах в это время. Мужик ты вроде нормальный, а парни приедут на нервах, — Мэттью тяжело вздохнул, отлично понимая, кому именно будут задавать большую часть вопросов. — Ценю твою заботу, — вполне искренне ответил я и, взяв со стойки ключ, отправился к задней двери. Все мотели такого типа устроены практически одинаково, так что если бывал в одном, то, считай, бывал во всех. Номера на первом этаже имели входную дверь изнутри общего помещения, а вход на второй этаж был с отдельной, двухсторонней лестницы, с улицы. Поднимаясь наверх, я поглядывал на матовые окна номеров и видел, что, заслышав мои шаги, от некоторых шарахались любопытные, но здраво опасающиеся за свою шкуру люди. Конечно, перестрелку с обратной стороны мотеля просто нельзя было не услышать, и потому заселяющийся после такой шумихи постоялец вызывал у многих опасения. Уже на середине лестницы я услышал, как скрипнула дверь одного из номеров и на общий балкон вышел мужчина... О котором моя база не знала ровным счетом ничего, кроме его линка, который светился благодаря подключению к сети. Обычно никаких данных не было в нескольких случаях: если кто-то заплатил паукам4 или нечистому на руку копу, если кого-то прикрывает одна из корпораций и если человек просто был приезжим, а его нарушения закона слишком мелкие, чтобы передаваться в сети между городами. Или странами, что в данном случае было даже более актуально, потому как мужик негромко выругался по-русски, обхлопывая карманы в поисках зажигалки. Я хмыкнул, поднимаясь выше, сунул руку в карман, вытаскивая свою, чтобы протянуть ее курильщику и сказал так же по-русски: — Бери. — О! Земляк! — обрадовался он, беря зажигалку и с довольным видом прикуривая. — Приятно услышать своего не через этот треклятый переводчик. — Не совсем земляк, — поправил его я. — Румын. В Тимишоаре много ваших было, когда я там жил, так что, новости не почитаю, но говорить на русском могу. — Румын... — Мой собеседник окинул меня взглядом, спокойным таким и вполне доброжелательным. Я же, в свою очередь, отметил, что у него совсем нет имплантов, которые как-то были бы заметны внешне, только глаза были заменены, как того требовал установленный для простейших социально-экономических взаимодействий нейролинк. — Да, теперь понял твой акцент. Но румын — это почти земляк, тут-то уж точно. Далеко тебя занесло! — Да и тебя не ближе, — хмыкнул я, вставая рядом, опираясь локтями на металлические перила балкона и прикуривая. — Это да, — мой собеседник чуть посмурнел и глянул куда-то вбок, на угол мотеля. — Я сам из Советов уехал уже лет восемь как. Осел в Нью-Джерси, а тут брательник в гости позвал. Мы с ним девятнадцать лет не виделись, дочка у него родилась, представляешь? Племянница моя! — Сказал он с гордостью, и я улыбнулся, глядя в ночную темноту. Голосовой анализатор подтверждал, что то, что я слышу, не наигранно и оттого становилось на душе немножко теплее. Этот русский проехал более шестисот миль5 через пустоши, наводненные всякой швалью, чтобы посмотреть на свою племянницу... — О, бля, я ж даже не представился! Михаил! — новоиспеченный знакомый протянул мне ладонь, которую я с удовольствием пожал. — Юрис. Так ты везунчик, Михаил. Детройт тебя встречает прямо во всей своей красе, — я усмехнулся, отправляя щелчком пальцев окурок в полет и следя взглядом за разбрасывающей искорки точкой до самой земли. — Да это просто пиздец... Слушай, а ты-то что тут забыл в такое время? — голосовой анализатор мигнул желтым, показывая, что собеседник резко встревожился и я повернул голову в сторону Михаила. — Приехал по личным делам, ищу кое-кого, а тут вот это... Что тут было-то? На перестрелку банд не похоже, там одни муэртовцы лежат, да два парня, не из банды, кажется. Один еще живой был, я его на такси к врачу отправил. Если повезет, то доедет. А больше и никого. Странно это, — я вытащил из пачки еще одну сигарету и приглашающе протянул пачку Михаилу. Он сигарету взял, что было хорошим знаком. — Да хрен бы их знал, Юрис, что тут было. Я проснулся уже от криков и пальбы. У номеров на втором этаже окна на эту сторону выходят, а та стена глухая. Высовываться, как сам понимаешь, не хотелось... Да и все происходило на той стороне мотеля, все равно не увидел бы ничего. Как понял, что все закончилось, так вышел покурить, а тут — ты. — М-да... — затянувшись, я хотел что-то еще сказать, но так и замер, глядя на стоящего рядом русского. Голосовой анализатор не позволил бы мне сейчас подслушать тихие разговоры в каком-то из закрытых номеров на первом этаже, но все же аудиосистема немного усиливала слух и, из-за своего несовершенства (да, копам не ставят за счет города самые крутые импланты, вот неожиданность!) фиксировала посторонние звуковые колебания, «сливая» их с голосом говорящих. Потому, когда Михаил договорил, а анализатор продолжил выдавать наличие звука на диаграмме, я, чисто машинально, замолк прислушиваясь. — Все в порядке? — Погоди, — я стряхнул пепел с тлеющей сигареты и медленно повернул голову, от своего нового знакомого к другому концу мотеля. Ничего не изменилось, но диаграмма упорно фиксировала какие-то посторонние шумы, помимо производимых стоящим рядом мужиком, причем с совершенно симметричной амплитудой. — Ты ничего не слышишь? Михаил вместе со мной вслушался в ночную темноту, замерев и перестав шуметь. И это помогло. На грани возможного для моих ушей я различил ритмичное пиканье сигнального маячка, которое шло откуда-то снизу. — Нет, кажется, — русский с сомнением покачал головой и покосился на меня. — А ты слышишь? — Да. Надо с хозяином поговорить, — я снова отправил окурок в темноту. — Кажется, я все еще могу разобраться со своими делами... Бывай, Михаил. Хорошей тебе встречи с родственниками, будь аккуратен в городе и, если вдруг что, звякни, попробую помочь. Я скинул ему виртуальную визитку на еще до этого обнаруженный номер линка, и он чуть вздрогнул от неожиданности. — Ага... О-о, детектив... А говорил, что по личным делам, — в его голосе засквозила легкая обида и я, уже отошедший на противоположный край балкона и остановившийся у двери, что шла сразу за дверью с номером «16», обернулся. — Так я и правда по личным. В отпуске, сегодняшнего полудня. — Хреново у тебя отдых начинается, Юрис — хмыкнул Михаил. Я пожал плечами, признавая его правоту и снова посмотрел на дверь. Хозяин мотеля не врал — сдаваемых номеров действительно было по шестнадцать на каждом этаже. Но было еще и подсобное помещение, кладовка, если по-простому. И находилась она как раз после шестнадцатого номера, что вполне позволяло обозначить ее как 2/17. Быстро осмотрев ручку и дверной короб и не обнаружив на них особенных отметин, я на миг прижался ухом к пластику, пытаясь уловить какие-то звуки, но все было тихо. Плавно повернув ручку, я открыл дверь с едва слышным щелчком, и увидел... Совершенно обычную кладовку. Сняв с пояса фонарик, я посветил им через порог, внимательно осматривая заставленную всяким хламом комнатушку с небольшим пятачком свободного пола по центру, потом — щелкнул покрытым пылью включателем на стене. Бутыли с щелочью, отбеливатели, куча чистящих средств, внушающий уважение набор разных веников и щеток, коробки с запасными лампами... «Барахло» — разочарованно вздохнув, я потер пальцы друг об друга, стирая с них пыль, что летела с пустошей и за городом налипала буквально на любую поверхность и закрыл дверь. Михаил уже ушел в свой номер, да и мне не стоило задерживаться. На мое появление хозяин мотеля отреагировал довольно кислым выражением лица. — У тебя на первом этаже работает сигнальный маячок, ты в курсе? — с ходу сообщил ему я, отмечая малейшие изменения в его мимике. Судя по всему, сказанное мною стало неожиданностью для Мэттью, потому что он замер, потом чертыхнулся и схватив в руки все также лежащий на столешнице дробовик, уже медленным, осторожным движением закинул его на плечо, держа одной рукой и недовольно косясь на дуло «Элен», смотрящее ему в лицо. — Я понял, за оружие при тебе резко лучше не хвататься. Где ты маячок нашел? — Под третьим номером второго этажа, — я опустил револьвер и поймал второй рукой брошенный мне ключ с брелоком 3/1. Мэттью вышел из-за стойки регистрации и пошел в коридор по левую от меня сторону. — Туда утром «пиджак»6 один заехал, нервный. Даже лица его не рассмотрел. Муэрта привезли, они же заплатили за него, а сами в тачке остались. Он, как заехал, вообще не выходил из номера, должен был утром уехать... — В одной из тех тачек, что на улице догорают? — с мрачной усмешкой поинтересовался я и Мэттью, не ответив на вопрос, выругался, остановившись перед дверью с номером «3». Звук маячка отчетливо доносился из-за неё. Никто не возмутился из номера, когда я без каких-либо церемоний похрустел ключом в замке, но на поворот ручки дверь все равно не открылась. Мэттью, пожав плечами, сделал полшага назад, со знанием дела прицелился в область на две ладони выше замка и выстрел из дробовика превратил в ничто добрые пятнадцать дюймов косяка и примыкающей к ней двери. Хозяин мотеля пинком распахнул дверь и,сунув дуло дробовика в комнату, поводил стволом из стороны в сторону. — Дерьмо, — через пару мгновений прокомментировал Мэттью, опустив оружие, и вошел в номер. Придержав его за локоть, чтобы не сильно наследил, я обошел его и молча огляделся. Мятая и залитая кровью постель, в которой валяется кровоточащий кусок мяса размером с растопыренную пятерню, издающий слышимый мною звук. Дорожка из крупных, собирающихся в маленькие лужицы, алых капель, местами смазанных в полосы, прямиком в приоткрытую дверь туалета. – Постой тут, – я опустился на одно колено, осматривая пол. Ремонт здесь делали одновременно с постройкой самого мотеля, так что постеленный линолеум, местами выцветший из-за падающих на него с окна полос света, постепенно «оброс» тонким липким слоем, оставшимся от не до конца смываемых чистящих средств. Я такое видел уже не раз за время своей работы и каждый раз думал о том, что в кои-то веки халтурность при уборке может принести пользу. Приблизив грязный пол с помощью глазных имплантов, я сразу нашел то, что искал: отпечатки подошв двух пар обуви. Одни на 10 размер, чуть более отчетливые из-за свеженалипшей пыли с улицы и одни на 8.57, не особо четкие поначалу и превращающиеся в кровавые полосы тогда, когда их обладателя потащили к туалету. Привычно фотографируя все детали, я встал и подошел к кровати, вытаскивая из кармана плаща вечно болтающиеся там рабочие перчатки. Чипов, которые издавали бы такие звуки при нахождении в определенно неживом человеке, было не то чтобы много, но требовалось подтвердить свои догадки, потому я аккуратно перевернул кусок мяса кожей вниз и ощупал его с обратной стороны. Корпорации заботились о своих подчиненных. Обо всех, конечно, по-разному, но тем не менее те сотрудники, которые представляли хоть какую-то ценность для боссов, могли рассчитывать на страховку в самой известной международной парамедицинской организации «Save our lives», она же SOL. «Сол» предоставляла несколько разных уровней страховки хотя, признаю, что даже самая простая из них действительно могла спасти жизнь в большинстве случаев. Всех своих клиентов они чипировали, причем для каждого вида страховки чип был особенным и звуковой сигнал при смерти владельца издавали только два из них - те, что ставились особо важным клиентам, чьи тела даже после смерти представляли собой ценность. Такие чипы, золотого и платинового статуса, имели особую маркировку на внутренней, обращенной к «мясу» стороне и ставились достаточно глубоко в мышцы, так повредить их было максимально сложно. Чипы «Сол» передавали информацию о местоположении носителя в реальном времени, а также снимали его биологические показатели, за контроль которых отвечала специальная прошивка нейролинка8, а без нейролинка уже и ребенка нечасто можно было встретить, так что система была отлажена и надежна. Была. Или все же еще?.. Почему я еще не слышу ави9 соловцев над крышей мотеля? Глушилка маяка? Нет, тогда бы ави все равно прилетело, по последним координатам, где был зафиксирован сигнал. А это было тут. Значит, дело в чем-то другом. Чип не поврежден, он исправно отправляет сигналы, но клиент для чипа явно мертв... А клиент-ли? Отпустив кусок человечины, я вытер пальцы о чистый кусок наволочки и, не обращая внимания на вопросительные покашливания Мэттью от двери, прошел вдоль кровавых следов, в туалет. Под самым потолком поблескивало остатками выбитого стекла не очень большое, но достаточное, чтобы туда пролез кто-то не особо толстый и в меру ловкий, окно. На видавшем всякое сливном бачке был отчетливый отпечаток подошвы все того же десятого размера, слегка заляпанный кровью, что закапала унитаз и стекала по стене от нижней рамы окна. Залезли через окно и оглушили? Может быть, что-то вкололи, чтобы вырубить? Надо взять образец крови... В рабочую лабораторию с таким не сунешься, но Виктор мне в помощи вряд ли откажет. Итак, влезли по-тихому, и по-тихому же вырезали кусок с чипом, после чего — вытащили через окно. А потом что-то пошло не так. Что? — Кхм! — особо громко кашлянул у дверей Мэттью и я, выйдя из туалета, покосился на переминающегося с ноги на ногу мужика. — Тебе есть что сказать? — подойдя к кровати, я поднял край измазанной кровью наволочки и, оторвав от нее кусок, зажал в пальцах. После чего — стянул с запястья перчатку и, продолжив снимать ее, вывернул наизнанку, превратив в контейнер для окровавленного куска ткани. Эластичная резина легко вытянулась, я завязал перчатку узлом и сунул в карман. Капли крови через общее помещение, мимо стойки регистрации, наверняка нашего похищенного. Не удивлюсь, если хозяин мотеля сейчас вспомнит, что видел, как кого-то... — Я, кажись, это... Видел, как эти уроды тащили «пиджака». Я только не понял, что это он. Одет был как какой-то бродяга, весь в пыли и крови, едва на ногах стоял. В меня сразу дулом пистолета начали тыкать, я сныкался за стойкой, пока дробовик достал — они уже вышли. — Пойдем отсюда. Ты быстро расскажешь мне, что ты еще вспомнил, мы посмотрим запись с камеры, что у тебя висит над входом с улицы, потом я уеду, а ты все таки позвонишь банде и сообщишь им печальные известия. Мэттью тяжело вздохнул и махнул рукой в сторону пикающего куска мяса.