Если бы мама позвонила Эдель, то услышала бы, что та и счастлива, и в ярости одновременно. Она собиралась выяснить, кто это сделал. Может, тот же человек, который поджег площадки для мини-гольфа? Может, это Пол? Пол-в-жопе-кол-собачку-увёл? Но у Пола нет лодки. Зато Эдель вспомнила мужчину, который однажды сказал Гавчику кое-что нехорошее у магазина: «Заткни пасть, дрянная шавка!» И у него была моторная лодка! А где бензин для мотора, там и бензин для поджога, подумала Эдель. От злости она стала очень храброй, поэтому она пошла прямо к его дому, позвонила в дверь и задала прямой вопрос. – Твою собаку? – уточнил он. – Да, – ответила она. – На островок? – Да! От него плохо пахло. Он был небрит. В коридоре валялись скомканные грязные носки. Он произнес: – Вот что я тебе скажу, малявка. Если бы мне в руки попалась эта животина, которую ты называешь своей собакой, хотя даже не даешь себе труда нацепить на нее поводок и она носится и гадит где хочет, я бы не стал катать ее на лодке. Я бы проткнул ее вилами и прогнал через измельчитель отходов. И пустил бы на удобрение для живой изгороди. Эдель убежала прочь. И до самого вечера гладила своего Гавчика, укрывала его одеялком и держала у себя на коленях. Время от времени Гавчик принимался дрожать, как будто все еще сидел на островке. В конце концов они вдвоем уснули на диване – сначала пес, а потом Эдель. – Теперь ты мне веришь? – спросил Франк у мамы в автобусе по дороге в аэропорт. – Может, его утащил орел, – ответила мама. Домой летели в самолете, где не было бизнес-класса. Билеты обошлись им в несколько тысяч крон. И места для ног было очень мало. Интерактивного экрана в салоне не было. И они не делили туалет с командиром экипажа. Рядом с Франком сидела маленькая девочка и раскрашивала картинку с попугаем. Разные части картинки были пронумерованы цифрами от единицы до шестерки – по количеству цветов, которыми надо раскрашивать. Девочка спросила Франка, не может ли он подержать ее карандаши. Класть их на столик глупо, потому что они упадут на пол. Франк согласился. Когда она не знала, каким цветом раскрашивать, он подсказывал ей, кивая или качая головой. Потом он устал и закрыл глаза, но карандаши продолжал держать. Он слышал, как девочка тихонько напевает, раскрашивая картинку. Время от времени она засовывала карандаш ему в кулак и брала другой. Он сидел так, наверное, целый час. Когда они наконец долетели и Франк встал, кто-то положил ему руку на плечо. Это была мать девочки. – Спасибо, – сказала она. – Ты добрый мальчик. Часть третья За сараем у фермера Рольфа была мусорная куча. Туда он сваливал всё, что было некуда деть. Франк стоял рядом с кучей и ковырял носком кроссовки обгорелые останки площадок для гольфа. Угольки рассыпались, стоило немного прижать их ногой. На носке кроссовки появилось черное пятно. – Так никто и не знает, кто это сделал? – спросил он. – Разве что тот, кто это сделал, – ответила Дениса. В куче нашлось несколько съежившихся кусочков ковролина. Сложно сказать, с какой они были площадки. Тот, что принесла Дениса, был красный в звездах. Второй, от Йёргена, – в белых снежинках. Третий, голубой, принес мальчик с тремя кошками и грустной мамой. Теперь все цвета исчезли и превратились в черный. Один из туннелей, которые принесла Натали, сплющился и принял форму недовольно скривившегося рта. – Думаете, это Пол? – спросил Франк. – Пол больше по части воды, – ответила Дениса. – А огонь – это вам не вода. Они обошли кучу, вглядываясь в почерневшие останки. Где-то в этой куче лежали пустая банка от консервированных ананасов, картонные стаканчики из-под морса, салфетки с запахом лимона, мячик, за которым охотился кот, гвозди, которые погнулись при попытке их забить, насмешливый хохот шестиклассницы, забравшейся на дерево, и рекорд, который Франку с Денисой теперь никогда не побить. Дениса посмотрела на Франка. Он закусил губу, чтобы не заплакать. На ступеньках крыльца сидел фермер Рольф, а рядом с ним женщина, которую Франк не знал. Все четверо разом поздоровались. На траве остались черные прямоугольники там, где стояли площадки для мини-гольфа. Они были похожи на места, намеченные для рытья могил. Для четырех высоких мужчин. – Грустно вышло с мини-гольфом, – сказала женщина. Ее волосы были того же цвета, что пятна на траве. – Ужасно грустно, – ответили Франк с Денисой хором. – Это я первая заметила. Я возвращалась с работы посреди ночи. А здесь вовсю горело. – И вы никого не видели? – Нет, – ответила она. – Никто отсюда не убегал? – Нет. Было совершенно тихо. – А полиция приезжала? – спросил Франк. Фермер Рольф покачал головой. – Но вы ведь им звонили? Фермер Рольф смотрел в землю. – Полиция не приезжает из-за таких мелочей. – Мелочей? – удивился Франк. Больше никто ничего не сказал. Франк и Дениса ушли. – Папа говорит, что нужно выяснить, кто это был, и привязать его к столбу, чтобы он больше ничего не натворил, – поделилась Дениса. – Я думаю, это не один человек, – сказал Франк. – И это будет продолжаться. Потому что всегда будет главный кандидат на победу – и будут те, которые не хотят, чтобы он выиграл миллион, а хотят сами его выиграть. – Да, – согласилась Дениса. Они шли к Оскару. Дениса, оказывается, купила новую футболку – Франк не заметил, пока она ему не похвасталась. Футболка была красная, на ней была нарисована мухобойка с мертвой мухой. Дениса купила ее в интернете. Можно заказать любой рисунок, сказала она, какой угодно – и они такой и сделают. Франк не хотел новую футболку. У него их была целая сушилка. Франк с Денисой шли по гравию, потому что ходить по траве на кладбище запрещено: это неуважение к тем, кто лежит под землей. «И смеяться тут тоже запрещено», – сказал Оскар. Они нашли его у серого камня. Он стоял, держа в руках большую лейку с водой. На каждом камне было две даты – рождение и смерть человека, лежащего в земле. – Привет! – сказал Франк. – Привет! – ответил Оскар. Оскар мог бы спросить, чем Франк занимался на каникулах, а Франк мог бы рассказать о Магнусе. Вместо этого Оскар полил водой желто-синие цветы. Земля вокруг потемнела от воды. – У нас дома тоже такие цветы, – сказала Дениса. – Это анютины глазки, – пояснил Оскар. – Они хорошо переносят холод, поэтому их можно высаживать уже с апреля. – Правда? – хором удивились Франк и Дениса. Оскар поднял носик лейки, вода перестала литься. – Ну да, с апреля, – подтвердил он. – Расскажи еще что-нибудь, – попросил Франк. – Анютины глазки часто сажают на могилах. А еще самшит – вон там – и травянистые многолетники, – пояснил Оскар, указывая на другие могилы. – Я думал, ты только экскаваторами интересуешься, – сказал Франк. Оскар подошел к следующему надгробию. Там росло какое-то сиреневое растение, но оно давно засохло. – Не у всех есть время ухаживать за могилами. А кто-то далеко живет. Поэтому они платят, чтобы это делал я. Оскар полил растение, подождал, пока вода впитается, и полил еще. Рядом с соседним надгробием рос маленький зеленый кустик. – А этот как называется? – спросил Франк. – Это можжевельник, – ответил Оскар. – Он растет всего на пару сантиметров в год.