Франк еще не знал о том, что произошло дома. Никто ему не рассказал, хотя дымом пахло на весь поселок. Все дети были в школе и не могли сбегать на ферму посмотреть, что случилось. Туда отправилась продавщица с бензоколонки – после того, как немного поспала. Фермер Рольф уже собрал весь пепел, свалил его на мусорную кучу за сараем. Теперь он сидел на крыльце и глядел на черные пятна, оставшиеся на траве. – Я приехала слишком поздно, – сказала она. Она прислонилась к капоту своей машины, как будто заглянула только на минутку. – Я буду скучать по этим звукам, – сказал он. – По каким? Треску костра? – удивилась она. – Нет! По детским голосам. Я уже привык: открываю окно – и сразу будто полный дом детей. Радуются, перекрикиваются, переругиваются. Оба посмотрели на траву – черные прямоугольные пятна притягивали взгляд. От ночного происшествия, которое их объединило, остались только следы на траве. – Ты не знаешь, кто мог такое сотворить? Он покачал головой. – Просто ужасно. Весь поселок хвалил тебя: как много ты сделал для детей, – сказала она. – Да? – Сделаешь еще? Фермеру в лицо светило солнце, так что он смотрел на нее одним глазом, будто все время подмигивал. – Кого, детей? – Нет, ха-ха! Площадки для гольфа! Он помотал головой. – Не сейчас, – сказал он. – Хочешь кофе? – Что? Нет, спасибо. – Торопишься? – Ну-у-у… – сказала она, – Мне надо… Но так и не смогла придумать, чтó ей надо. В конце концов, до работы оставалось еще много времени. Она работала в ночную смену. – Ладно, только не кофе. Я и так плохо спала. А мне ночью работать. Потом они сидели на крыльце вдвоем и пили морс. Сидеть на ступеньке было даже удобнее, чем на стуле. Она махнула рукой, отгоняя муху от стакана. – Я вчера не смогла вспомнить твое имя – Рольф или Ларс, поэтому кричала: «Эй, ты!», – призналась она. – Ларс – это мой брат. А я Рольф, – сказал Рольф. Лишь когда дома наступило время большой перемены, а на юге – время обеда в кафе на променаде, Франк получил сообщение. Это было необычное сообщение. От него Франку стало зябко, хотя стояла жара. Он больше не мог есть, хотя только начал, и пицца была бесподобная – на тонком тесте, с сыром, ананасом и ветчиной. – Что стряслось? – спросила мама, увидев его лицо. Франк снова и снова перечитывал четыре слова, которые прислал Оскар. – Что такое? – повторила мама так громко, что посетители за соседними столиками стали оглядываться. – Площадки для мини-гольфа… – прошептал Франк. – Что с ними? – спросила мама. – …сгорели. Мама опустила вилку. – Кто тебе написал? – Оскар. – А что-нибудь еще написал? – Нет. – Фото есть? – Нет. Франк с мамой смотрели друг на друга не мигая. У Франка увлажнились глаза. Он взял у мамы салфетку. Мамина вилка осталась лежать на тарелке. Они не сказали больше ни слова. Они наверняка могли бы сказать что-нибудь еще, продолжить разговор как-нибудь так: – Они ведь не сами по себе загорелись? – Нет. – Значит, кто-то их поджег? – Да. – Кто? – Не знаю. Их взгляды блуждали, искали, за что бы зацепиться. Оказалось, лучше всего подходит скатерть на столе. Баклуша в канаве, газонокосилка Хельге Мюра, школьный автобус, укативший в Швецию, собака Эдель, а теперь – самое ужасное – мини-гольф! Там, дома, мамин добриллион вырвался на свободу и ходит где вздумается, звонит во все двери, носится по поселку. Висит в каждом доме на стене и тикает: крона в секунду. Мама работает в доме у криворуких, а сама случайно спустила с поводка целый миллион-добриллион. – Мы слишком рано уехали, – сказал Франк. Мама не ответила. «Выгляни на улицу!» – написал Магнус. Франк с мамой уже вернулись в гостиницу. Мама уснула. Как она может спать? – думал Франк. Ему надо было сделать уроки, но сосредоточиться на учебниках не получалось. Мысли его находились в восьми часах пути от гостиницы, в выжженном саду. Он отправлял Оскару вопросы, тот не отвечал. Дениса присылала исключительно фотографии убитых ею мух. Он сдул со страниц учебника песок. Сообщение от Магнуса заставило Франка выйти на балкон. В бассейне было полно народу. По деревянному настилу шел подросток, оставляя за собой мокрые следы. Спасатель сидел на свой вышке и пялился в телефон. От набережной долетал шум Средиземного моря. Франк пошел в туалет и там прочел сообщение от Магнуса еще раз. Внимательно изучил точку под восклицательным знаком. Она была черная и напомнила ему о площадке для мини-гольфа, которая, наверное, оставила на земле такой же черный след. Никогда ему не сидеть на дереве в саду у фермера Рольфа и не радоваться победе. Выйдя из туалета, Франк услышал странные звуки. Снаружи поднялась какая-то суматоха. Мама спала. Франк рванул на балкон. Тут сразу стало понятно, куда надо смотреть – туда же, куда и все остальные. На вышку для ныряния. Люди повскакивали со своих шезлонгов. Дети, плескавшиеся в бассейне, прижались к бортикам. Спасатель в красных шортах торопливо спускался со своей вышки. Все глазели на трамплин. На самом верху стояла женщина. Африканка в голубом. Франк каждый день видел ее на променаде, с мелочью в миске. Теперь она стояла на самом конце трамплина, все так же обмотанная голубой простыней. Франк не знал, наклонилась ли она, пытаясь заглянуть вниз, или просто у нее сгорбленная спина. Спасатель что-то крикнул ей – строго, будто собаке. Люди кричали ей на разных языках – наверняка что-то вроде «Спускайтесь!» или «Совсем с ума сошла!». Трамплин чуть покачивался под весом ее тощего тела. Рядом с бассейном висела табличка про то, что перед купанием в бассейне необходимо принять душ. Женщина в голубом явно не принимала душ уже давно: когда Франк проходил мимо нее на променаде, от нее пахло грязными носками, хотя никаких носков она не носила. По ночам она, скорее всего, спала на какой-нибудь скамейке – а может, под скамейкой. Пока спасатель бежал к лестнице, Франк заметил Магнуса. Тот сидел посреди толпы, собравшейся у бассейна, – скрестив руки и с широкой усмешкой на лице. Он помахал рукой Франку. Франк не помахал в ответ. Он смотрел на спасателя, который добрался до трамплина на самом верху вышки. Он наверняка посещал курсы, где их учили, как надо действовать в различных ситуациях, которые могут возникнуть на воде. Но сейчас он находился высоко над водой, в паре метров от нищенки, балансировавшей на краю трамплина. Он не приближался, а просто стоял и что-то говорил. Наверняка ему не очень-то хотелось к ней прикасаться, и он пытался уговорить ее прислушаться к голосу разума. Будто пытался подманить ее – или угрожать. Франк часто видел подобные сцены в кино. Персонаж стоит на крыше и собирается спрыгнуть. А потом приходит детектив и начинает его отговаривать. Обычно получается – после того, как один из них, а иногда и оба, немного повисят на водосточном желобе, цепляясь за него лишь кончиками пальцев. Спасатель медленно двигался к женщине. Он протягивал к ней руку, одновременно говоря что-то гипнотизирующим голосом, словно обращался к испуганному животному. Франк положил руки на перила балкона. Люди вокруг бассейна хранили напряженное молчание. Было так тихо, что Франк оглянулся через плечо посмотреть, не проснулась ли мама от этой тишины. Когда спасатель подошел слишком близко, женщина спрыгнула с трамплина. Все произошло гораздо быстрее, чем в кино. В кино очень много разговаривают, а тут она просто сгорбилась чуть сильнее – и упала. Но спасатель, как в кино, бросился вперед и успел ухватить ее за одежду. Это замедлило падение. Одно мгновение она висела в воздухе, а голубая ткань затянулась вокруг ее шеи – послышался отвратительный бульк, от которого Франка чуть не вырвало. Толпа закричала, охранник разжал руку, и женщина упала в воду.