«Это не законно», — огрызнулась она. Она была права. Это было абсолютно не законно. Если кто-нибудь узнает, что он заставил ее подписать с помощью гипноза контракт, последует наказание. Или они попытаются наказать его. Конечно, у них ничего не получится. Сначала им придется его убить. Он без сомнения знал, что она стоит любого риска. Он поставил ее перед собой, одной рукой обняв за талию, крепко прижимая к своей груди и животу. Ее сладкая попка прижалась к его бедрам. Чувствуя ее мягкое тело своим твердым, он понимал, что кормежки придется ждать долгую неделю. Он протянул руку, взял перо и обмакнул его в их смешанную кровь. «Возьми мою руку», — приказал он. Она сделала, как ей велели. Вместе они написали «Связанные Соглашением», связывающее их имена, своей смешанной кровью. Все. Теперь она принадлежала ему. Чувство победы опалило его. Он давно уже не ощущал этого чувства, и оно ему понравилось больше всего. Его рука напряглась на ее талии, когда он уткнулся лицом ей в шею, вдыхая запах ее кожи, волос, духов, которые были лишними, слыша, как теплая и влажная кровь течет в ее венах. Он услышал, как у нее перехватило дыхание, и понял, что слишком сжал ее. Но он прижимал ее к себе и не отпускал. «Моя», — заявил он. «Никогда», — тут же ответила она. Его губы приблизились к ее уху, и он пробормотал: — Посмотрим. Он почувствовал, как она вздрогнула. Затем он освободил ее разум и тело от своего контроля. Она сразу же почувствовала это, повернулась в его руках, взглянула на него буквально на секунду, а потом вырвалась и выбежала из комнаты. 3 Кормление Я стояла у окна и смотрела в ночь. Небо было безоблачным, полная луна, ее яркий свет освещал темный, безупречно ухоженный сад внизу, передвигая скользящие тени, что было жутковато. Я оторвалась от сада, поймав свое отражение в стекле. Я выглядела как идиотка. На мне была бледно-розовая ночная рубашка, простая, без кружев или каких-либо других украшательств. Она была до щиколоток, разрезанная с обеих сторон до самых бедер, с бретельками-спагетти, удерживающими лиф спереди и сзади под лопатками с глубоким открытым V-образным вырезом. Какая-то странная женщина по имени Эдвина пришла сделать мне прическу и макияж. Она вела себя тихо, но настороженно, улыбалась и явно была взволнована, как будто я собиралась стать королевой мира. Я молча позволила ей сделать как она считала нужным макияж и прическу. У меня было слишком много забот. Хотя мне не следовало ей позволять все это проделывать со мной. Она переусердствовала с волосами, а также слишком много положила косметики. Мне неминуемо должны были перегрызть горло зубы этот чертовый вампир, он собирался высосать мою кровь, а затем вернуться к своей паре. К чему такая суета? После Отбора я рассказала матери, что произошло в комнате Контрактов, и потребовала, чтобы она связалась с Доминионом Вампиров и обжаловала контракт. Сначала она выглядела потрясенной. Потом позвонила тетушкам. Мои тети позвали мою сестру, но, на удивление, двоюродных сестер не позвали. У них состоялась общая встреча, на которую меня не пригласили, и это меня разозлило. Затем они связались с Доминионом, но не для того, чтобы обжаловать мой контракт, а, чтобы заполучить его копию. Как и полагалось — мне и ему, копию мы получили. Эйвери доставил ее лично. За закрытыми дверями, без меня, они изучали мой контракт в течение нескольких часов. Ладно, больше похоже на час, но мне показалось, что было много часов. Моя сестра вышла первой, ее лицо было бледным, глаза потрясенными. Она, не проронив ни слова, ушла. Это было удивительно. Лана всегда была разговорчивой. Она могла заболтать кого угодно. Я даже не подозревала, что она умеет молчать. Это было не хорошим знаком. Следующей вышла моя тетя Кейт. По какой-то причине она тоже выглядела потрясенной, но решительной. Старшая из четырех матриархов Бьюкенен, поскольку сейчас за четыре десятилетия традиция перешла ко мне, она сказала свое последнее, веское слово. Мне просто не понравилось ее последнее слово. — Ты будешь соблюдать этот контракт. — Что? — крикнула я. — Каждое слово в нем, — ответила она. Затем, не сказав больше ни слова, как будто она боялась того, что я могла сказать в ответ, клянусь, тетя Кейт ничего не боялась в своей жизни, быстро удалилась. Так же поступили Миллисент и Надя. Моя мать стояла передо мной, и я потребовала: — Они это не серьезно. — Если ты пойдешь против нас, ты будешь изгнана из нашей семьи, — тихо ответила моя мать, пытаясь, я знала, смягчить боль от ужасных слов. — Если ты пойдешь против Люсьена с этим подписанным контрактом, у него будут определенные права, Лия. Права, на которые ты не захочешь, чтобы он ссылался. Права, я чувствую себя относительно уверенной, что он это сделает. — Что за права? — огрызнулась я, устав от секретов и не планируя идти на свои вампирские занятия до следующего дня. Два дня я должна была изучать все, что касается вампиров и всего, что касается наложниц, чего я не только не жаждала с нетерпением, но и в тот момент не собиралась делать. — Ему разрешено выследить тебя, и когда он найдет тебя, что обязательно сделает, разрешено делать все, что он пожелает, — ответила мама. — И «он пожелает» означает сосать мою кровь, именно это и позволяет мой контракт ему делать, среди прочего. Она побледнела от моих слов, я не могла понять почему, но ее следующие слова заставили меня переключить внимание на другое. — Кормиться, да, и не останавливаться. — Что? — Спросила я. — Он имеет полное право кормиться и не останавливаться. Как его добровольной наложнице, ему позволено кормиться от тебя. Как только он посвятит тебя, и ты привыкнешь к кормлению, он сможет делать это, когда пожелает, так часто, как пожелает. Но он должен останавливаться не только, чтобы тебя не убить, но и для того, чтобы совсем не ослабить тебя физически. Если ты бросишь вызов этому контракту, он выследит тебя и сможет питаться тобой, пока ты не умрешь. Мне нечего было на это ответить, потому что это было просто ужасно. Люсьен выследит меня и высосет всю кровь из моего тела, пока я не умру. Он бы сделал это. Если бы я бросила ему вызов, этот ублюдок не только сделал бы это, он бы наслаждался каждой минутой этого действа. — Такого никогда не было. Ни разу за пятьсот лет, — сообщила мне мама, подошла ближе и схватила меня за обе руки, страстно сжимая их. — Не становись первой Бьюкенен на этот путь. Прошу тебя, не надо, — умоляла она меня. — Наше имя безупречно. У нас самый высокий рейтинг в Отборе, самые длительные Соглашения. Позор, который ты сотворишь, будет означать, что ни один вампир не будет общаться с нами в течение многих десятилетий, может быть, никогда. Твою сестру освободят, и это ее опустошит. Рейф обожает ее. Он не потерял к ней вкуса. Она готова бросить вызов моим достижениям. Твои двоюродные братья тоже будут освобождены. Твои кузины, которые еще не участвовали в Отборе, его не увидят… а они хотят на него попасть, Лия… подумай о них. — Я не могу поверить, что ты просишь меня об этом, — прошептала я. Все это было ужасно. Все это. Ее руки сжали мои. — Ты не понимаешь. Иди на учебу, ты научишься. Иди к Люсьену. Он будет добр к тебе, Лия. После того как он посвятит тебя, я обещаю, ты все поймешь. — Кто этот парень? — Спросила я. — Он Люсьен, — ответила она, как будто этим все было сказано.