Несколько дней Комин морил девушку голодом, а затем заставил выпить антифриз. Причем тело оставил недалеко от самого места преступления, практически на выезде из гаражного кооператива. Сначала даже хотел отвезти ее в морг на санках — пошутить таким образом, мол, «клиент сам пришел». Но испугался случайного прохожего и бросил тело. Удивительно, но вскоре труп девушки обнаружат — и снова не станут ничего расследовать. Ничто человеческое Несмотря на два крайне жестоких убийства за короткий промежуток времени, суровые требования к работницам и адские условия содержания наряду с пытками и издевательствами, жизнь в бункере в ближайшее время преображается. Причина проста — Комин влюбляется. В самую юную из своих узниц, Ирину Ганюшкину. Бабочки в животе у маньяка отражаются на всех. В какой-то момент рабовладелец даже устраивает праздничный ужин на 8 марта. Ирина Ганюшкина, пленница Комина: «Решил поздравить. Принес фрукты, мясо — печенку, по-моему, принес, чтобы что-то такое вкусное приготовить. Ну как, праздник есть праздник. Бутылку вина принес. В общем, получилось типа нормально, такая жизненная обстановка». По показаниям узниц, во время праздничного ужина начинаются танцы. Татьяна Козикова приглашает Комина и в какой-то момент, разгоряченная вином и атмосферой общего взаимопонимания, подхватывает своего мучителя на руки. Читатель уже надеется, что развязка близка — ведь сейчас маньяк пьян, слаб и уязвим. И пленницам ничего не стоит избавиться от него, оглушить, да даже просто запереть — и обрести свободу. Но этого не происходит. Козикова самозабвенно танцует со своим мучителем на руках. Уже потом, когда история бункера осталась в прошлом, в газетах блуждали слухи, что несчастная Татьяна еще долго ходила к Комину на могилу, приносила ему цветы и детские игрушки. Можно только попытаться с ужасом представить, как сильно было сломлено их сознание годами заточения и издевательств. И все же праздничный вечер заканчивается. Пленницы окончательно понимают, что Комин неравнодушен к Ганюшкиной. И при всем сложном отношении к своему мучителю женщины все же вспоминают о том, что у них еще есть возможность обрести свободу. Тогда они предлагают Ганюшкиной ответить Комину взаимностью, хотя бы сымитировать любовь, чтобы этим воспользоваться, освободиться самой, а затем, быть может, и спасти всех остальных. Ирина понимает, что другого выхода у нее нет. И начинает играть роль безумно влюбленной. Девушка читает ему стихи, маньяк слушает и тихо плачет. Искренне поверив в чувства Ирины, Комин признается, что хочет от нее детей. Причем обязательно чтобы ребенок родился именно здесь, в бункере. Вероятно, это должно было стать началом его подземной утопии, о которой мы упоминали раньше, — где рабы рожают новых рабов и всем есть место вокруг великого отца-основателя. Но Ганюшкиной удалось отговорить его от этой безумной идеи. Ирина Ганюшкина, пленница Комина: «Я была против. Начала уговаривать, что это нереально: в таких условиях рожать ребенка и, во-первых, выносить ребенка — это нереально. Во-вторых, я все время напряжена психически, это невозможно. Я сама не понимаю, как он поддался на это вот. И он меня решил забрать наверх, к себе в квартиру». Рабовладелец действительно выводит Ирину на свет, выгоняет из квартиры свою прежнюю сожительницу и начинает жить с новой возлюбленной. Причем делает все, чтобы это было похоже на настоящую семейную жизнь. Например, забирает к себе маленькую дочь Ирины от первого брака (да, все это время она жила без матери). В материалах дела сохранилась фотография — Комин, Ганюшкина и девочка, и на первый взгляд они ничем не отличаются от типичной счастливой семьи. Маньяк покупает обручальное кольцо, знакомится с родителями девушки, которые все это время ничего не знали о ее судьбе, и расписывает им прекрасное совместное будущее. Мол, он электрик в больнице, у него своя жилплощадь, он готов обеспечить Иру всем необходимым — и родители радуются за молодых. Даже не подозревая, какой ужас кроется за этим напускным счастьем. Параллельно Комин продолжает рассказывать Ирине о своих планах и фантастических мечтах о рабовладельческой ферме, о расширении бизнеса и строительстве города будущего. Иногда он преисполнен надежд. А порой мрачнеет и с тоской в голосе говорит, как ему все это надоело. Этот бункер, эти халаты, эти пленницы… Ему хочется нормальной человеческой жизни, со старым нужно покончить. Причем сделать это довольно просто, считает Комин. Засыпать землей подвал в гараже. А лучше всего — вместе с узницами. И Ирина поняла, что надо действовать. Хоть отношения с Ганюшкиной и были похожи на семейную идиллию, маньяк все еще никому не доверял. Комин окружил свою возлюбленную жестким контролем, следил за каждым ее шагом, никуда не отпускал ее одну — даже когда девушка шла ночью в туалет, он просыпался вместе с ней и дежурил у двери. В кармане Комин постоянно носил с собой заточенное шило и был готов применить его при первой же возможности. А еще не раз уточнял, что если девушка попытается сбежать, то он без зазрения совести расправится с ее маленькой дочкой. Но даже самый суровый контроль не может существовать вечно. Неизвестно, поверил ли Комин в любовь и преданность Ганюшкиной или просто устал, расслабился и потерял хватку, но спустя несколько месяцев совместной жизни он выпустил свою возлюбленную на улицу без сопровождения. К тому же Ганюшкина нашла подходящий предлог — ребенка нужно было отвести к педиатру. Вместо этого она побежала в милицию. Поначалу несчастной девушке никто просто не поверил. В такой ситуации сложно обвинить сотрудников милиции — ее рассказ о бункере под землей и рабынях скорее напоминал сюжет плохого фильма. Особенно когда она стала говорить, что у женщин на лбу татуировки «РАБ». Но когда девушка стала называть фамилии, правоохранители насторожились. Потому что эти женщины уже давно числились пропавшими без вести. В ближайшее время оперативники выехали на проверку гаража, где и обнаружили и бункер, и двух изможденных женщин в жутких условиях. Больше всего их поразил не царящий смрад, не лохань с картофельными очистками, не ведро, заменявшее узницам туалет, не ошейники и кандалы, прикрученные к стенам, а цветы на столе. Искусственные цветы из пластмассы, раскрашенные фломастерами, которые несчастные женщины вырезали, чтобы хоть немного напоминать себе о нормальной жизни. Смерть не разлучит По наводке Ганюшкиной и показаниям других женщин в июле 1997 года Александра Комина задержали. По одной из версий, рабовладелец был готов к такому раскладу — и даже модернизировал лестницу в бункер. Теперь она была не только под напряжением: к системе добавились газовые баллоны, которые при первой попытке бегства или вторжения извне должны были взорваться и уничтожить все улики вместе с несчастными пленницами. Задержанный у гаража Комин даже попытался направить оперативников вниз, чтобы спровоцировать взрыв. К счастью, Ганюшкина об этом знала и заранее предупредила правоохранителей. Оперативники рассказывали, что рабовладелец вел себя по большей части спокойно. Но все же иногда из него пробивалась агрессия, которую в полном масштабе испытывали на себе его пленницы. Александр Комин, из записей следственного эксперимента: «Головой лежал туда, в сторону телевышки. Ногами сюда. Только вы меня отцепите, чтобы я все показал. Нет? Тогда я отказываюсь показывать. Да! И больше никуда не поедем. Вы что, думаете, убегу?». Два долгих года шло расследование. Комин и Михеев, которого тоже вскоре задержали, давали показания, хоть и неохотно, и вскоре признались в четырех убийствах. Попутно к пунктам обвинения присоединились незаконное лишение свободы, изнасилования, принуждение к рабскому труду, побои и до кучи несанкционированное предпринимательство. На заседаниях суда Комин пытался, как мы в «Дневниках Лоры Палны» это называем, «разыграть карту невменяемого». Он игнорировал вопросы судьи, что-то постоянно бормотал себе под нос и жевал губы. Отстраненный взгляд в пустоту, запущенная небритость и растянутый свитер делали его похожим на маньяка из какого-нибудь кино 90-х. И все же суд никак не отреагировал на этот талантливый спектакль. В 1999 году Комина приговорили к пожизненному лишению свободы. Хотя среди экспертов есть мнение, что рабовладелец не притворялся — потеря многолетней мечты о подземном кооперативе и будущей утопии стали для него серьезным ударом. Возможно, его терзала мысль, что теперь из стражника он сам должен превратиться в узника, причем на всю оставшуюся жизнь, испытать все, что чувствовали его жертвы (хоть и в куда более легкой форме). Так что совсем не удивительно, что через несколько дней после вынесения приговора 46-летний Комин покончил с собой в камере — вскрыл паховую артерию. Подельник рабовладельца, Александр Михеев, тоже был осужден, правда, получил куда более мягкий приговор — 20 лет. На допросах он утверждал, что помогал Комину исключительно из страха. Мол, ему постоянно угрожали, что пострадают его жена и дети, если только Михеев попробует выйти из бизнеса. И хотя подельник исправно зарабатывал на продукции подземного кооператива, суд все же счел главной мотивацией именно страх. Михеев отсидел свои 20 лет и вышел на свободу в 2017 году (2 года ему зачли за нахождение под следствием). Относительно недавно он принял участие в скандальном телешоу, куда умудрились пригласить не только его, но и несчастную Ирину Ганюшкину. После тех событий девушка долго скрывалась, меняла фамилию и старалась избегать интервью. Но все же ее нашли, уговорили и столкнули со своим надзирателем. Отрывок из программы «На самом деле»: «Михеев: Да, я сломал ее жизнь. Я с этим не спорю. Но многое, что я тут слышу, не так, как есть. Ганюшкина: Ты сломал? Ты мог помочь. Михеев: Мог. Ганюшкина: Мог. А почему не сделал этого? Почему? Вопрос тебе! Ты мне жизнь сломал. Я не могу устроиться ни на одну работу, никуда, все, у меня все сломано, а я еще вроде не старуха. Понятно? Михеев: А я своей семьей не могу рисковать. Ганюшкина: Своей семьей? А моя семья? Михеев: А кто мне дороже? Ганюшкина: А я не человек?! Михеев: Кто мне дороже? Ганюшкина: И тогда боялся сесть в тюрьму. Если бы ты мне помог, тебя бы полюбому посадили. Ты этого боялся? По-любому посадили бы!». Судьба других пленниц бункера была незавидной. Когда Мельникову и Козикову вывели на поверхность, им даже пришлось надеть повязки на глаза — настолько они отвыкли от солнечного света. Они так и не смогли найти работу, долгое время побирались. Ни одна из них не дожила до 50 — через 5–8 лет они обе скончались от сердечного приступа. Самое страшное, что Комин так и не оставил одну из жертв даже после смерти. По жестокой случайности его похоронили рядом с отцом Татьяны Козиковой. Вероятно, оттуда и пошли газетные сплетни, что женщина ходила к своему мучителю на могилу. А всего через несколько лет ее саму похоронят там, на семейном участке. Все так же рядом с рабовладельцем. Любопытно, что вся эта страшная история буквально пропитана духом времени. И едва ли она могла произойти в других обстоятельствах. Когда народ еще пытается сохранить старое мышление (или просто не может от него избавиться). Когда плановая экономика сменяется рыночной и почти никто не оказывается к этому готов. Когда люди массово теряют работу, средства к существованию и чувство хоть какой-то уверенности в завтрашнем дне, поднимает свою уродливую голову настоящее зло. Это не значит, что в другие годы — в советский период или в истории современной России — чудовищ не было (слушатели «Дневников Лоры Палны» это знают, а читатели этой книги скоро в этом убедятся). И все же мало кто из наших персонажей так точно отразил весь ужас эпохи, в которой ему довелось жить и действовать. Лондонский вампир Как и ко всем большим темам, к преступникам у нас отношение неоднозначное. Если говорить о тех, кто становится героями «Дневников Лоры Палны», — чаще всего их можно воспринимать только негативно, хотя бы потому, что они убийцы. А вот другие профессии криминального мира порой вызывают у нас другой отклик. И это сейчас не про воровскую культуру, привлекательность жизни по понятиям и так далее. Например, «Одиннадцать друзей Оушена». Главные герои — так, на минуточку, грабители, преступники и нарушители закона. Но мы со времен легенд о Робине Гуде на культурном уровне привыкли к образу «благородного разбойника», который, разумеется, нарушает закон, но делает это ради великой цели. Да даже если и цель не такая высокая! Вспомните все те книги, фильмы и истории, где люди изымают ценности у других людей не самым честным путем. Когда антигерой делает это стильно, красиво. Когда своей элегантностью и характером вызывает у нас чувство сопереживания (хотя оно по всем моральным ориентирам должно работать в обратную сторону — в отношении обманутого и страдающего). Понятно, что в реальной жизни гораздо проще сделать правильный выбор. Но в искусстве, особенно в кино, нам все еще импонирует образ джентльмена от преступного мира, человека с условно чистыми руками, развитым интеллектом, подкупающим обаянием и эдакой вежливостью (а вежливость — лучшее оружие вора, как говорил герой Леонова из тех же «Джентльменов удачи»). Не знаем, как вам, а даже авторам тру-крайм подкаста приятнее смотреть вот на таких людей, чем на психопатов, которые убивают невинных. И все же в криминальной истории нередко попадаются персонажи, которые сочетают оба этих образа. Прекрасный тому пример — Джон Джордж Хейг. Классический лондонский денди образца послевоенной Британии, одетый с иголочки, сражающий наповал голливудской внешностью, обаятельной улыбкой и пронзительными голубыми глазами. Делец, ловелас и кутила — а параллельно с этим мошенник, убийца и любитель избавляться от тел нестандартным способом, за что и получил от прессы хлесткое прозвище Acid Bath Killer — Убийца с ванной кислоты (или Ванно-кислотный убийца — как будет угодно). Хотя больше прижилась другая кличка — Лондонский вампир. Мошенник-неудачник Джон Джордж Хейг родился в 1909 году на востоке Англии. Его семья принадлежала общине «Племунские братья» — одной из бесчисленных протестантских сект. Набожные родители давно мечтали о ребенке, и, когда Джонни появился на свет, его как единственного сына закономерно баловали и пестовали. Он рос, ощущая себя хозяином жизни, и даже строгие порядки общины и крепкая вера родителей не мешали мальчику делать все, что только взбредет в голову. И оставаться при этом совершенно безнаказанным.