И выскочивший оттуда довольный паренек приволок… Ну, внешне это сильно напоминало ППС. Только ствол короче. С другой стороны, чего бы ему по-другому выглядеть, если я именно чертеж ППС оставлял. А ствол короче, потому что у артиллерийской модели «люгера» он двести три миллиметра, а у «судаева» двести пятьдесят один. То есть у оригинала почти на пять сантиметров длиннее. И при более коротком стволе надо ход затвора пересчитывать. Но, похоже, Кургузов, прежде чем начать делать автомат в металле, этим озаботился. Не зря мне этот парень еще при первом разговоре грамотным показался. И теперь я взвешивал в руках его изделие. По весу вроде нормально. Разобрав, заглянул внутрь. На первый взгляд, все как в ППС. Глянул в ствол и, оценив нарезы, понял, куда ушли все патроны. Нет, не то чтобы все плохо (все-таки ресурс ствола «люгера» двадцать пять тысяч выстрелов), но видно, что автомат поработал. Откинув приклад, подняв оружие, прицелился. Хм. Горловину магазина Кургузов немного удлинил, и теперь получается довольно удобный хват. Правда, вместо штамповки, во многих местах в основном использовались фрезерные работы. Но на это пока можно забить. Главное проверить, как работает. Опять пришлось распатронивать (в прямом смысле этого слова) охрану. На этот раз отстрелял два магазина на тридцать пять патронов. Что сказать – темп вроде чуть выше, чем у оригинала, но одиночные все равно можно достаточно легко отсекать. А в остальном… Повернувшись к мастеру, спросил: – А почему самого Кургузова нет? Он что, стесняется? Или чем-то занят? Архипыч помрачнел: – Горячка у него. Уже второй день. Дохтур сказал, что пневмония. Тут уж либо помрет, либо кризис переживет и выздоровеет. Я лишь сплюнул в сердцах. Ну что такое? Не понос, так золотуха! Токарев на автоматы забил большой болт, а тут какой-то никому не известный Кургузов сделал ППС. Уточняю – вполне годный ППС! Кстати, может, он неизвестный потому, как помер в достаточно раннем возрасте? Ну да ничего, у меня от воспаления легких он точно не крякнет. Присланный Жилиным пенициллин у Айболита есть. Схемы применения тоже. Поэтому, обращаясь к мастеру, сказал: – Значит так. Сегодня же вам пришлют немецкие автоматы на переделку. Девять единиц. Оплата прежняя. Плюс премия. За сколько справитесь? Собеседник задумался. – Ну дык, дело уже знакомое, оснастка есть, поэтому дня за два сделаем. Но все едино лучше с запасом брать. Так что к четвергу точно будет готово. Удовлетворенный сроками, ответил: – Понятно. Теперь мне нужен домашний адрес Кургузова. Или он в больнице лежит? Георгий Архипович отрицательно мотнул головой: – Дома. Чего ему в лечебнице делать? А уксусом протирать, чтобы жар сбить, и дома смогут. – Ну вот – тогда давай адрес. И еще вопрос – ты не в курсе, в какой ломбард он свои часы заложил? Про ломбард мастер не знал. Как итог разговора – оставив на заводе Збруева с Холмогоровым, сам заехал за батальонным медиком, после чего все двинули по указанному адресу. Сначала немного заплутали на узких наклонных улочках, но в конце концов нужный дом был найден. Дверь открыл колоритный старик. Даже не спрашивая «кто там?». Высокий, сухой, одетый, невзирая на домашнюю обстановку, в пиджачную пару, он с недоумением в усталых глазах посмотрел на нас: – Господа… хм, или судя по вашему виду – товарищи, вы к кому? – К Василию Васильевичу Кургузову. Он тут проживает? Старик кивнул: – Да, это мой сын. – Пожевав губами и опустив плечи, добавил: – Но он болен. Воспаление легких… Сейчас в бреду, так что извините, принять вас не сможет… Козырнув, я представился: – Командир отдельного батальона Чур. Вернее – Чур Пеленович Сварогов (в этот момент глаза у дедка расширились). Я знаю, что инженер Кургузов болен. Поэтому и прибыл к вам с доктором. Сейчас лечить будем. Собеседник тяжело вздохнул: – Это не лечится… – А спохватившись, представился в ответ: – Извините, меня зовут Кургузов Василий Сергеевич. Я же, делая шаг в квартиру, весело ответил: – Это у них не лечится. А у нас все лечится. Мне позарез нужен оружейник, так что пусть готовит ягодицы для уколов. Сейчас Бронислав Вацлович ему первый всандалит, а там посмотрим. Скорее всего, заберем к себе, потому что, судя по схеме, колоть надо сутками, и днем, и ночью. А сюда к вам не наездишься. Василий Сергеевич, растерянно глядя, как доктор, быстренько осмотрев невменяемого больного, извлек из блестящего бокса шприц и уже прицелился, неверяще спросил: – Подождите… Но как же? Хотя… Хм… Еще полгода назад я читал, что где-то в Швейцарии изобрели новое лекарство. Под названием «Панацея». Что оно лечит все болезни, включая даже чахотку, но и стоит просто запредельно дорого. Не хотите же вы сказать… Пришлось перебить: – Нет, не хочу, а прямо говорю – именно «Панацеей» сейчас и радуют худую задницу вашего отпрыска. Он мне нужен здоровеньким, при этом как можно быстрее. Старик бессильно опустился на стул и, помолчав, сдерживая слезы, глухо произнес: – «Здоровеньким и как можно быстрее»… Господи… я ведь его практически похоронил… – После чего, промокнув глаза платком, твердо произнес: – Господа, если у вас получится, моя благодарность вам будет просто безмерна. Бросив быстрый взгляд на дока и получив его утвердительный кивок, я шутливо возмутился: – Что значит – «если?» То есть начинающуюся гангрену от сквозного пулевого Бронислав Вацлович остановить смог, а какое-то вшивое одностороннее воспаление легких не сумеет? Не смешите мои тапочки! А что касается благодарности, так младший Кургузов своей работой и своим талантом все возможные счета закрыл. Да, кстати – вы не знаете, в какой ломбард он свои часы заложил? Василий Сергеевич машинально кивнул: – Знаю… Погодите! Так все дело в том маленьком пулемете, стреляющем пистолетными патронами? И это вы ему тот чертеж дали? – Ага. Просто мне срочно нужны еще хотя бы два десятка ППС. Пусть даже без стволов. Я их у оружейников закажу. Немного пришедший в себя собеседник подхватил: – И длиннее на сорок восемь миллиметров. Как на вашем чертеже. А разрешите спросить – ППС это что за аббревиатура? Я улыбнулся: – Пистолет-пулемет складной. Старик удивился: – Хм… обычно оружие называют по имени изобретателя. Поэтому я думал, что «С» – это «Сварогова». Замотав головой, ответил: – Ну не один же я его придумывал? Да и сын ваш, как я понимаю, вместе с вами получили просто чертеж. Пусть со всеми размерами и допусками. А кто марки стали подбирал? Кто делал? В конце концов, кто пересчитывал под другой ствол? Так что, если всех в название вставить, то оно неудобочитаемым получится. Вот и получается: ППС – самое то! И кстати – доктор уже знаки подает, что он окончательно закончил. Поэтому сейчас мы Василия упакуем, и ребята его в пролетку отнесут. Кстати, рекомендую поехать с нами. Место в санчасти у нас есть, да и вы меньше дергаться будете, имея сына перед глазами. Много вещей брать с собой не надо. Вы же в любой момент сможете домой заскочить. В общем, пока занимался Кургузовыми, пока перевооружал охрану, пока отправлял автоматы на переделку, день и закончился. А наутро, вместе с артиллеристом и зампотехом, мы опять терроризировали заводчан. Подчиненные еще вчера это дело начали, а сегодня все продолжилось, но уже с непосредственным участием командира. Дело было в том, что меня совершенно не устраивала скорость передвижения артиллерии. Смысл в наших лихих рывках на большие расстояния просто терялся, так как «бог войны»[50] при этом оставался далеко позади. И кстати, сейчас, оказывается, еще не знают этого выражения про «богов», поэтому когда я один раз ляпнул, то пушкарям это настолько понравилось, что иначе они себя и не называют. Так вот, мне совершенно не нравилось, что при проведении рейдов «боги» в самый ответственный момент оказываются где-то в заднице. Поэтому командирской волей решил заменить колеса на орудиях. Ну, чтобы они не разлетелись при транспортировке за грузовиками. Колеса думал воткнуть автомобильные и радовался гениальной придумке минут десять, пока не поговорил с Холмогоровым. Артиллерист меня внимательно выслушал и разнес план буквально одной фразой. Оказалось, что дело вовсе не в колесах, а в лафете. Само крепление ствола, все эти откатники, накатники, механизмы наводки и прочая халабуда просто не выдержат быстрой транспортировки. И замена колес ничего не решит. Тут же приведя пример, что, мол, даже «максим», при перевозке на неподрессоренной телеге, необходимо разбирать, отделяя тело пулемета от станка, чтобы сберечь его механизмы от повреждения. Но я упорствовал, предложив все это еще и снабдить рессорами. Вадим Алексеевич, морщась и потирая культю (протез, при долгой носке, создавал ему массу неудобств), пояснил, что вот так, с наскоку, ничего сделать не получится. Не зря при изобретении орудия расчет и конструирование лафета занимает чуть ли не половину всего времени. Но я оказался упорен, и в результате общего мозгового штурма было найдено решение. Полевая трехдюймовка весит чуть больше тонны. Грузоподъемность «Праги» пять тонн. И в прицепе можно разместить еще пять тонн. Но это по шоссе. Поэтому урежем осетра, чтобы не насиловать движок на проселке, оставив половину[51]. Даже в этом случае получается, что само орудие с боезапасом и расчетом грузовик потянет играючи. В смысле непосредственно в кузове (грузовика или прицепа). А для того, чтобы трехдюймовку опускать-поднимать, необходимо присобачить простейшую механическую лебедку и сделать какие-то сходни. Вот насчет этого и договаривались. Ну а еще поговорил относительно наливняка. В смысле – машины с цистерной для горючего. Или нескольких прицепных двухосных бочек, для того же самого. Просто, как показал опыт войны с «державниками», бензина в виде трофеев нам тупо не доставалось. Поэтому, чтобы не встать с сухими баками в самый ответственный момент, с собой лучше возить хороший запас горючки. Также нам сделают просто прицепы к грузовикам. А то хабара бывает столько, что люди выпадают из кузовов на ходу. В общем, этой интереснейшей работой занимались еще дней пять. Денег при этом улетело просто куча. Ну а что вы думали, что пролетариат на голом энтузиазме будет вкалывать исключительно за пайку? Зря думали. Если хочешь получить качественное изделие, то за это изделие надо хорошо заплатить. Тогда и электроды найдутся, и листовой металл, и пряморукие специалисты, и дефицитные детали, которых вроде как и нет на заводе. Но зато работая головой и руками, я получал полное душевное расслабление. И даже время нашлось большой компанией на пляж сходить. Народа у моря было не особо много, но как же я там ржал! Захлебываясь и запихивая полотенце в рот, чтобы не распугать окружающих. А все от вида купающихся. Точнее от их «пляжных костюмов». Вообще-то мелкие мальчишки не заморачивались и плескались голышом. Пацаны постарше щеголяли в штанах от нательного белья. Девчонок не было вообще. Зато присутствовали дамы и… кхм… джентльмены. Так вот, при виде дам я познал дзен, и пришло полное понимание песни «На морском песочке я Марусю встретил в розовых чулочках, талия в корсете». Увидав, что женщина при полном параде (то есть в платье, в шляпе, в каких-то гольфах и туфлях) заходит в воду, чуть было не бросился ее спасать, так как подумал: «Топиться идет!» Хорошо еще, что обратил внимание на спокойствие окружающих, и почти сразу увидел еще несколько дам в подобных нарядах, бродящих по колено в воде. Это они вот так «купались». Ну понятно, что глубже заходить страшно, потому что в таких одеяниях даже мастер спорта по плаванию не выплывет. Как по нашему времени, такой вот «купальник» больше подошел бы строгой училке в школе. Там даже самые рьяные поборники нравственности не нашли бы к чему прицепиться. А вот когда из кабины для переодевания вышел солидный, пузатенький мужик, вот тут меня и пробило. Даже ребята всполошились, посчитав, что Чуру плохо. С огромным трудом, сквозь смех, удалось объяснить, что мне хорошо. Столь бурная реакция произошла из-за того, что подобный пляжный костюм в полосочку я видел исключительно в мультфильме «Каникулы Бонифация». Общей прелести увиденной картине добавляло солидное пузико гражданина, туго обтянутое тканью. Вот я и ржал до икоты. В общем, подводя итог, можно сказать, что прошедшая неделя была, наверное, лучшим временем с момента попаданства. Море, солнце, завод, интересная творческая работа… А потом пришлось прерваться из-за приезда Фрунзе. С моей подачи командующий фронтом научился пользоваться самолетом (разумеется, в виде пассажира) и теперь, пользуясь полным затишьем на Перекопе, на один день прибыл в Севастополь, для массового награждения героических морпехов. Вернее, как получилось – в Севас кораблем было доставлено несколько ящиков с орденами и медалями. И пока я заполнял наградные листы (вернее, писари работали по спискам), все это держалось под охраной, в отдельном помещении. А когда прибыл командующий, настал долгожданный для предвкушающего личного состава день «Х». Действо обставили весьма торжественно – с оркестром, огромным столом, накрытым красной скатертью, приглашенными гостями и большой трибуной. Вначале говорил Фрунзе. Потом высказался я. Ну а далее уже взял слово комиссар. Вот что сказать – певец! Слушая Лапина, я очередной раз восхитился его владению словом и умению зажигать народ. Сами прикиньте эффект, если даже для такого циника, как я, его часовая речь пролетела совершенно незаметно. Ну а потом приступили непосредственно к раздаче заслуженных плюшек. Меня, с Кузьмой, Буденным и ротными, награждал Фрунзе. А потом уже мы подключились, так как орденов и медалей было больше, чем на половину батальона. Чего тут говорить – даже Бурцев поймал на грудь «За боевые заслуги», потому что, проявив несвойственную себе прыть, умудрился (пока батальон штурмовал очередной эшелон) взять в плен четырех гайдамаков. Те, сдуру убегая не туда, чудом обойдя дозорных, попали в лапы кровожадного писаря. Ну а ближе к вечеру состоялся банкет. Точнее сказать – большое застолье, где бойцы с гостями пили как не в себя и уничтожали разные непайковые вкусняшки в огромных количествах. И все шло хорошо, но где-то через пару часов веселья посыльный неожиданно выдернул командующего фронтом на узел связи. Меня это несколько насторожило. Неужели фрицы решили в очередное наступление пойти? Выбрали же момент, суки! Хотя вряд ли. Если бы там что-то началось, то штабные не тянули, а сразу телеграфировали. То есть через десять минут сообщение было бы у нас. Но ведь уже вечер, а ночами сейчас никто не воюет. Так что вряд ли что-то на линии фронта произошло. Скорее, это какие-то общие дела. Но еще через полчаса появился тот же посыльный с сообщением, что товарищ Фрунзе вызывает меня с комиссаром. Пришлось, взяв охрану, ехать. На узле застал нервно курящего Михаила, который, увидев прибывших, расталкивая находящихся там взволнованно гудящих людей, бросился навстречу с длинной лентой сообщения в руках. Так, что у нас там? Ого! Даже ого-го! В сообщении говорилось, что председатель Совета Народных комиссаров РССР, Владимир Ильич Ленин, сегодня в девятнадцать часов, во время бандитского нападения на автомобиль, в котором он ехал вместе с женой и сестрой, был ранен. В тяжелом состоянии доставлен в больницу. На данный момент врачи борются за его жизнь. Охренеть! Нет, я что-то слышал о том, как вождя ограбил какой-то бандит. Но это вроде позже должно было произойти. Да и Ленин вроде, без сопротивления отдав все, что у него с собой было, тогда отделался легким испугом[52]. Но сейчас что-то пошло не так. Зараза! Как же не вовремя! Мы с Жилиным планировали, что сей авторитетный товарищ должен протянуть на своем посту еще года два. То есть до начала болезни. А потом его постепенно Иван отодвинет. Зато теперь… Блин, теперь начнется такая свара, что лишь клочки по закоулочкам полетят! С другой стороны, может, еще и откачают Ильича? Жилин наверняка к этому все силы приложит. Так что тут все от врачей будет зависеть. Поэтому пока ударяться в панику рановато. Нужно хотя бы несколько дней для того, чтобы оценить шансы.