– Ну… это, галдовник, или характерник… – Мля. Ясности не добавилось… Ты по-русски можешь сказать, что это за зверь и в каком месте мне оскорбляться надо? Иван, на пару секунд задумавшись, выдал: – Э-э… это как колдун, но не колдун. Точнее, больше колдун[48], но для своих хороший. Он и исцелять может, и будущее предсказывать, и людей вдохновлять, и личины менять. А тех, кого этот характерник поддерживает, победить невозможно… Вот среди солдат и пошли разговоры, что воевать с вами не след. Что проще сразу руки поднять, тем более что вы сдавшихся не убиваете, а отпускаете, говоря при этом, чтобы больше оружие в руки не брали. Многозначительно пихнув сидящего рядом комиссара, я встрял: – Ага. Вот видишь, Кузьма, не зря мы тех пленных «запорожцев» отпустили. Так что прав ты был насчет непрямой агитации! Тут разведчик опять замялся, но, глядя на мои вопросительно поднятые брови, продолжил: – И еще… Как раз про тех, кого мы возле озера оставили. Солдаты бают, что, по слухам, один из них, невзирая на запрет, все-таки взял винтовку в руки. Засмеялся, сказав, что не действуют на него проклятия. Но на втором шаге, даже не успев «мосинку» на плечо закинуть, споткнулся и так неудачно свалился, что штык ему шею распорол. Окружающие бросились помогать, да куда там – помер. Поймав странный взгляд стоящего в стороне Берга, я решительно возразил: – Ну это уж совсем байки. Сам подумай – винтарь со штыком, он ведь вот такенной длины. Это ж как надо извернуться, чтобы на свой же штык налететь? Не-е, совсем брехня. Тем более что сами они этого не видели и пользуются лишь слухами. А людская молва она такая… Иван пожал плечами: – Я тоже так думаю. Но солдаты – верят. Тут вступил комиссар: – И пусть верят! Нам любые сомнения врага на пользу! И если они еще до боя бояться станут, то считай мы победили, даже не стреляя. На сей оптимистической ноте доклад и закончился. А потом пришлось отводить в сторону измаявшегося барона. Для приватного, так сказать, разговора. Уж очень у парня глаза больные были. Тот безропотно пошел в сторону оврага и уже там, закурив, пытливо заглядывая мне в лицо, попросил: – Чур, скажи, что это было? Я ведь рядом с тобой тогда стоял и слышал, что ты им говорил. Что помирать станут, дырку зажимая да в небо синее глядючи. Ведь так и вышло. Тоже закурив, я вздохнул: – Евгений, ну ты ведь взрослый и образованный человек. Офицер, в конце концов! А сейчас услышал голимую байку, в которую моментально поверил, словно деревенская несовершеннолетняя девица. У меня просто слов нет. Ну посмотри – неужели я похож на этого… как его там… галдовника? И тут собеседник меня напрочь убил: – Очень похож. Я, правда, о характерниках лишь в легендах слыхал, но ты по всем параметрам подходишь. – Ага! Вот, мля, скажи еще, что личину менять умею или будущее предсказывать! Ехидство из меня так и перло, но после ответа барона чуть не подавился. – А кто нам на занятиях рассказывает о будущих вооружениях? О будущей тактике и стратегии? Повертев пальцем у виска, ласково поинтересовался: – Евгений Генрихович, а вам что-нибудь говорит такое слово – логика? Ну и далее – событийная логика развития? Мозги-то включи. Не расстраивай меня! То есть если я скажу, что не чищеный «люгер» в конце концов заклинит, то это тоже колдовское предсказание? Если скажу, что будущее за быстрыми танками, а не за теми огромными чемоданами, что сейчас катаются, опять в колдуны запишешь? Тогда и Михайловского пиши! В основном это его идея. Кстати, туда же и Холмогорова добавь, с его мыслями о самоходной высокомобильной артиллерии. И Пташкина с его придумками. И Збруева. Блин, хорошо, что ты не великий инквизитор! Ты б весь батальон под эту лавочку уже спалил! Под конец речи я что-то разошелся и уже чуть ли не кричал. Но это возымело свой эффект. Собеседник, получив небольшой командирский разгон, заметно посвежел лицом и вроде как отказался от оккультных подозрений, но когда уже возвращались, неожиданно радостно выпалил: – А вот насчет смены личины я, кажется, понял, как оно было! И без всякой мистики! – М-м? На мой молчаливый вопрос Женька воодушевленно продолжил: – Скорее всего, никто ни в кого не превращался. Просто они действовали так же, как мы – полностью живя в образе того, кого представляли. Как вы учили – надо просто создать нужный настрой и проникнуться этим. Ведь когда вы себя за Гарсию выдавали, никому и в голову не пришло, что вы не испанец. Я кивнул: – Так же как и насчет тебя в образе Рауха. Получается, и ты колдун. Только начинающий. Барон польщенно хмыкнул, и я, видя, что его окончательно отпустило, пошел заниматься другими командирскими делами. При этом думая, что Бергу хорошо. Он успокоился. А вот мне как быть, если слух окажется верным, и тот «запорожец» действительно на штык налетел? Ведь подобных случайностей просто не бывает. И что я тогда сотворил возле озера, непонятно. А главное, совсем неясно, как именно это произошло и что надо сделать, чтобы повторить? Или наоборот – ни в коем случае не повторять. В общем – вопросы, вопросы и все без ответа… А наутро, когда батальон готовился к рейду на соединение со своими войсками, опять появилась разведка. Ребята еще затемно укатили проверить обстановку, а теперь, вернувшись, принесли сногсшибательную весть. Войска гайдамаков из Маловодного уходят. По слухам, куда-то под Киев, на подавление разрастающегося восстания. Вот так-то. Я и сам офигел. Но никаких митингов по этому поводу устраивать не стали, а просто, собрав командиров подразделений, сделали короткое сообщение, после чего, загрузившись в машины и повозки, неспешно двинули в сторону моря. Через хорошо укрепленные позиции на Перекопе прорываться бессмысленно (немцы там знатно окопались). Через Сиваш невозможно было бы протащить технику. Поэтому, связавшись со штабом фронта, обеспечили себе эвакуацию «Эльпидифорами» из небольшой бухточки с причалом, куда нас сопроводят греки-контрабандисты. Глава 14 Загрузка на корабли, вопреки моим опасениям, прошла нормально. Даже никого и почти ничего не утопили в процессе. О высадке в Севастополе можно не говорить. Потому как разница между узким деревянным и полноценным, приспособленным для приема техники причалом это земля и небо. Только выпала возможность, сразу связался с Фрунзеэ, который, как оказалось, успел сменить фамилию, став полноценным Фрунзе. На фронте за это время, пока мы ходили по морю (отметьте, не плавали, а именно ходили, потому что этим вопросом мне весь мозг вынесли), ничего не происходило. Немцы вообще в последние дни вели себя как-то вяло. Поначалу пробовали атаковать, но попав под сильный артиллерийский огонь, как окопались, так и замерли в ожидании неизвестно чего. Поэтому батальон был размещен в казармах, и бойцы, получив все положенные выплаты, готовились к получению увольнительных. Кстати, вот интересно, раньше никогда нигде не читал и не слышал о том, как решался женский вопрос в Красной Армии во времена революции. Максимум могло проскользнуть что-то невнятное, насчет «сговорчивой вдовушки» или «истомившейся солдатки». А в остальном – все как один были бесполыми ангелами, думающими лишь о счастье для трудового народа. Ну разве что песня про черта, из детского фильма «Неуловимые мстители», навевала интересные мысли. Но реальность оказалась гораздо прозаичнее. Ангелами, а тем более бесполыми, бойцы становиться категорически не собирались, и поэтому личный состав, попав в город, тут же принялся чистить перышки и подсчитывать наличность, готовясь в забег по бабам. Комиссару пришлось даже речь толкать, потрясая пачкой презервативов, с призывом к безопасному сексу. Ну и хмурый командир добавил, что если кто-то пренебрежет словами Лапина и «намотает на винт», то командир этот «винт» оторвет под самый корешок. Ну а вылет с батальона гарантирован автоматически, потому как мне сифилитики среди сослуживцев не нужны. Тем более что резиновых изделий с немецкого склада (еще при захвате бронепоезда) мы умыкнули более чем достаточно. Часть оставили Грине, а несколько коробок мудрый Григоращенко приберег для батальона. И вот теперь, перед gross походом по севастопольским проституткам, вся эта резина пришлась в тему. Потом была бурная встреча с руководством города, газетчиками и хроникерами. Дня через два состоялся здоровенный митинг, где, помимо прочего, зачитывалась поздравительная телеграмма батальону морской пехоты от советского правительства. При этом открытым текстом сулился очередной наградной дождь. Еще пару дней заняли митинги поменьше, встречи, рассказы, споры, консультации и прочие утрясания. В общем, своими делами (мне очень надо было попасть на завод) получилось заняться лишь к началу недели. А на СевМоре сразу, после посещения заводского комитета, проторенной дорогой двинул к токарям, чтобы посмотреть, как обстоят дела с отданным на модернизацию MP-18. Зайдя в цех и вдохнув запах окалины, масла и нагретого металла, улыбнулся подошедшему мастеру. Радушно поздоровавшись, уже заранее, по хитрой физиономии Георгия Архиповича понял, что дела обстояли неплохо. И не ошибся. Получив в руки пистолет-пулемет, с удовольствием оглядел тщательно зашлифованные швы горловины приемника и, мягко вогнав в него прямой магазин (как родной вошел), прикинул, как из него целиться. М-да… не очень, но по сравнению с тем, что было, просто шикарно! Потом я возжелал испытать машинку в деле. Там, за цехом, для этого было вполне подходящее место. Но тут Архипыч развел руками: – Извини, товарищ Чур, но патронов у нас больше нет. Такому заявлению был очень удивлен. – Ититская сила, я ж вам два цинка оставлял? Вы их что – расстреляли? Полный недобрых предчувствий, быстренько сделал разборку автомата, заглянув в ствол. Странно – нарезы вполне нормальные. Можно даже сказать новенькие. Удивленно оглянулся на мужика, но тот лишь пожал плечами, не переставая хитро улыбаться. Ладно… повыщелкивали патроны, взяв «бубен» у одного из охранников, и переснарядили их в новый. Потом начались испытания. Шмалял по дощатому щиту, прислоненному к кирпичной стене, и короткими и длинными очередями. Правда, особо разогнаться не получилось, так как магазин быстро закончился. Но задержек не было. И это показатель. Стоящий за спиной Георгий Архипович поинтересовался: – Ну как? Показал большой палец: – Шикардос! Спасибо огромное! А вы когда отстреливали, задержки или перекосы были? Архипыч, разгладив усы, солидно ответил: – Поначалу немного были, но напильником подработали и все заработало. И еще там, где патроны из двух рядов в один переходят, трение большое, поэтому могут быть задержки на последних выстрелах. Но это не исправить. Либо надо переделывать систему досылания патронов. Вот, как на другом автомате сделано… Довольно улыбаясь, кивнул: – Про трение знаю. Но не беда! Главное, что все получилось. Тогда мы остальные автоматы тоже на переделку принесем. За нед… – тут до меня дошли последние слова мастера, и я осторожно уточнил: – Это на каком – «другом»? Вы что, еще где-то машиненпистоле добыть умудрились? Архипыч ухмыльнулся: – Не… таких трещоток мы, кроме как у тебя, ни у кого больше не видали. А другой… Помнишь, когда эти автоматы обсуждали, ты нам еще один чертеж показывал? Ну того, что с металлическим складным прикладом? Потом на тебя еще инженер с металлообработки насел – Кургузов Василий Васильевич? Молодой такой, вихрастый. Еще ничего не понимая, кивнул: – Помню Кургузова. Еще бы не вспомнить – я этому парню с горящими глазами и очень умными вопросами оставил чертежи ППС. Причем сразу с пересчетом под патрон 9 мм. И вписал Кургузова в общий список работающих с оружием, по заказу краскома Чура (это для ребят из ЧК, которые могут начать задавать вопросы). Мастер же многозначительно поднял палец: – Вот. А ентот инженер тягу к оружию большую имеет. Он ведь ищщо со своим батяней ружья богатеям на заказ делал. И тут вцепился в твои бумаги, да начал что-то мастерить. Потом у чекистов, через военпреда, немецкий «парабел» добыл, артиллерийской модели. Ствол с него скрутил и на свою машинку присобачил. Только вот стреляла она поначалу плохо. То есть поначалу вроде ничего, но потом заедать начинала. Но мы покумекали, на кое-каких деталях марку стали поменяли, и все заработало! Василий Васильевич тогда даже свой золотой «брегет»[49] заложил, чтобы заказы оплатить… Офигевая от слов собеседника, я тряхнул головой. Да ну, не может быть. Ладно я видал, как в Пакистане, из говна и палок местные бородатые умельцы на коленке АК делают. Да что там «калаш», они тебе и «Desert Eagle» из цельного куска железяки выпилят. Внешне изделия прямо как настоящие получаются, но в натуре – полный отстой. Нет, они даже стрелять могли. Но недолго и неточно. Да и страшно таким «оружием» пользоваться. Во всяком случае, мне было страшно, когда редкозубый мастер, радостно улыбаясь, предложил опробовать свежеизготовленного «Пустынного орла». Думал – или в руках рванет, или вылетевшим затвором прибьет на хрен. Но тогда все обошлось. С другой стороны, тут целый инженер руку приложил. На нормальном заводском оборудовании, пусть даже и начала двадцатого века. Да еще с каким-никаким опытом (не зря же Архипыч про ружейную мастерскую его отца сказал). И ствол он заводской использовал, что в общем-то тоже внушает… Поэтому сейчас, придя в себя от неожиданности, осторожно поинтересовался: – А где это изделие? Георгий Архипович, повернувшись, заорал в сторону какой-то каптерки, стоящей у нас за спиной: – Митяй, тащи вторую трещотку!