– Никуда он не делся. Вон, в телеге спит. Вы же с ним об оплате договорились? Ну вот. Так что можете не беспокоиться. – А потом, на пару секунд задумавшись, неожиданно вынул портмоне и, достав оттуда несколько мелких купюр, протянул Бергу со словами: – Вот, возьмите. Вам это будет не лишним. Переждав поток благодарности и подтвердив, что это не займ, а вспомоществование, сотник нас отпустил под опеку поручика. Тот оказался весьма говорливым, но дело делал хорошо. Для начала оформил лист сероватой бумаги с печатью, коим удостоверялись наши личности. Потом, под заинтересованными взглядами солдат, нас покормили возле полевой кухни. Чуть позже, после быстрых переговоров с каким-то хорунжим, нас препроводили к повозкам, где расторопный строевой, покопавшись в шмотье, подобрал более-менее нормальную одежку. В смысле выдал солдатские штаны и кителя, чем-то похожие на английские. Все уже ношенное, но по сравнению с тем, что у нас было, это земля и небо. Даже ботинки с портянками нашел. Правда, ему тут же пришлось демонстрировать гражданским интуристам, как эти тряпочки правильно накручивают. Ну а под занавес, под сопровождающее хихиканье глазеющих на все это гайдамаков, мы были препровождены для определения на постой. При этом Буденный, оглядев избу (видно, оценивая возможное количество клопов), начал договариваться с хозяином, что спать мы будем на сеновале. Я оживился: – О! Экзотика! И дернувшийся было поручик лишь махнул рукой. А перед уходом пояснил, что в Маловодном с десяти вечера наступает комендантский час, и чтобы мы позже этого времени зря на улице не маячили. Понимающе хмыкнув, уведомили любезного сопровождающего, что репортеры хоть и не солдаты, но отлично понимают слово «орднунг». И если такое распоряжение есть, то оно, разумеется, будет выполнено. А сейчас мы бы хотели прогуляться и осмотреть городскую церковь. Это возможно? Получив заверения поручика, что до двадцати двух часов все вольны ходить где угодно, сердечно раскланялись. А уже сидя на пустой завалинке, улыбаясь, слушал тихое бурчание Семена: – Ну ты, Чур, и жучила! Точно говорю – черт тебе ворожит! Как там сказал, «чтобы словно родных приняли?» Мля, да вас одели, обули, накормили и денег дали! Да еще и мандат в придачу! А теперь можно свободно шляться по городу, не опасаясь, что патруль достебется. Попутно все ходы и пути отхода посмотреть. Вот как это у тебя получается?! И главное, с такой легкостью и подвывертом! Это же надо додуматься, спрашивать у поручика, где тут у них общественный ватерклозет? И ведь даже покраснел при этом, стервец! Бедный офицерик аж растерялся. Ну не будет же он говорить иностранцу, что у нас и в столице эти заведения еще поискать надо, а уж в маленьких городках… Я фыркнул: – Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка. А касаемо туалета – что мне, прямо на людях нужду справлять? Нашел же он сортир в конце концов? Пусть и частный, но нашел. – После чего перевел разговор в деловое русло: – Ты стволы из телеги забрал? Семен ответил: – Угу. Только почистить их надо. Кивнув, принял информацию к сведению. Вообще, два нагана легли в срочно изготовленные тайники как родные. Туда же поместили и заткнутые тряпицами глушители. Только вот извращались мы зря. Телегу никто даже толком не досматривал. Так – немного пошерудили слой сена и на этом всё. И теперь я приказал: – Вот и займись оружием. Хозяин вряд ли на сеновал припрется, но все равно работай с оглядкой. А мы с бароном по городу прогуляемся. Посмотрим, что тут и как. Ну да – втроем ходить было бы весьма странно. С чего бы вдруг обычный мужик, являющийся на данный момент наемным работником, стал таскаться с журналистами? Я уж про разницу в социальном положении молчу. Поэтому Семен остался типа спать, а мы пошли «в люди». Сам уездный город ничем не отличался от десятков и сотен ему подобных. Жителей – тысяч пять. В центре присутствуют кирпичные дома частных лиц и административные здания. Ближе к окраине здания деревянные и общая обстановка больше походит на деревенскую (включая самую разнообразную живность во дворах). Есть вокзал, на котором сейчас собралось несколько эшелонов. Собрались они по причине того, что мы напрочь расхреначили пути на достаточно большом протяжении. А попытку их починить пресекали орудийным огнем издалека. Гражданские ремонтники от такого пердимонокля разбежались и теперь отказываются приступать к работе. В принципе, из-за этого, собственно, и произошел конфликт между вояками, гражданской администрацией Маловодного и службой железных дорог. То есть не все так просто и своими действиями гайдамаки хотят, чтобы их боялись больше, чем бегающих за городом красных. А повесив сегодня с утра двоих подсобных рабочих, окончательно показали серьезность своих намерений. При этом гарантировать отсутствие обстрела они тоже не могут. Да и с ремонтным материалом довольно туго. Слишком уж много надо чинить, поэтому ни шпал, ни рельсов не хватает. Вот ситуация и приняла столь неприятный характер. Все это мы узнали во время прогулки, просто прислушиваясь к разговорам обывателей. Ну и, конечно, осмотрели дом купца Пиминова. Небольшой двухэтажный особнячок с высоким крашеным забором и массой хозяйственных построек в глубине двора. Сам купец, вместе с семьей, отсутствовал, а за домом вот уже месяца три присматривал один из его приказчиков. Исходя из наличия будки, собака во дворе была, но судя по бочке, закрывающей выход из этой будки, ее выпускали только на предмет пожрать. Ну да – бобик, после появления постояльцев и постоянного поста на входе, наверное, офигел от количества посторонних и гавкал безостановочно. В результате чего был лишен права голоса. В общем, осмотрев все, что нам было нужно, мы вернулись обратно. Балагурящий Буденный к этому времени уже обаял наших арендодателей, и они вместе с хозяином какой-то лесиной подпирали небольшой сарайчик на задах двора. Иностранные журналисты, некоторое время поглядев на их потуги, тоже включились в работу. В результате чего были приглашены к столу, накормлены кашей и снабжены большим кувшином молока. Ну а часам к девяти вечера, сидя на той же завалинке, мы обсуждали дальнейший план действий. Тот был довольно прост. Через полчасика скажем хозяевам, что уходим спать, чтобы они нас не беспокоили. А сами до начала комендантского часа пройдем к дому купца, где и затаимся среди хозпостроек. При этом Берг, поглядывая на меня, задал неожиданный вопрос: – Чур, ты какой-то задумчивый. Что-то не так? Я почесал начавший зарастать щетиной подбородок: – Не-е… все так. Только одно непонятно. Похоже, я стал плохо разбираться в людях. Вот сам смотри – в эту дыру, с приключениями, попадают два берлинских журналиста. Тот сотник обязательно доложит Сикевичу о нашем появлении. Пусть даже в виде курьеза. Доложит так же о предпринятых им мерах. И о том, что мы завтра с утра уже поедем дальше. Понятно, что днем «Батько Атаману»[44] не до нас. Но неужели он вообще нами не заинтересовался? Евгений не успел ответить, так как, словно в опровержение моих слов, появился давешний поручик, который и доложил, что пан командующий ждет господ журналистов к себе на ужин. И что офицер прислан, чтобы нас сопроводить до места. Успев шепнуть Буденному, чтобы тот оставался на месте и никуда не дергался, мы на пролетке отправились к дому купца. Ехать было всего ничего (тут и пешком буквально пятнадцать минут), но понты есть понты, и гости должны понять, что их приглашает не абы кто, а большой начальник. Сам «большой начальник» оказался не таким уж и большим, но обладал довольно приятной внешностью. Высокий, с залысинами лоб, аккуратные усы с бородкой, умные глаза и вежливая улыбка сразу располагали к себе. Генерал, после доклада поручика, встретил нас на пороге большой комнаты и, широким жестом предложив проходить, начал представлять находящихся там людей. В помещении присутствовал уже знакомый сотник – глава контрразведки и полноватый подполковник, являющийся начальником штаба. Похоже, должность толстого Сикевич назвал чисто машинально, так как сотника он никак кроме имени-фамилии не обозначил. После чего все были приглашены за уже накрытый стол, главным блюдом которого являлся здоровенный, потеющий золотистой корочкой гусь. При этом сразу нас никто не начал пытать, требуя немедленного рассказа об утреннем приключении. Нет, все было чинно-благородно. Под гуся и вишневую наливку шел неторопливый разговор о последних новостях, о погоде в Берлине, о ситуации на Западном фронте. Офицеры достаточно хорошо владели немецким, поэтому никаких затруднений в беседе не случалось. Ну может быть один раз, когда я принялся расписывать прогресс в деле фотографии, произошедший в связи с переходом на компактные фотокамеры (вот буквально одной рукой удерживать можно!) с целлулоидной пленкой. Там шли технические термины, которые я без зазрения совести приводил по-испански. Но общую канву беседы это не сильно нарушило. Потом ординарец и какой-то мужик (наверное, управляющий) убрали со стола, оставив лишь графин с вишневкой, легкие закуски и пепельницы. Нас угостили папиросами, после чего и попросили рассказать историю своих злоключений. Пока барон, играя интонациями, живописал о встрече с бандитами (мой испанский акцент окружающими воспринимался несколько с трудом, поэтому приходилось больше помалкивать), я, поглядывая по сторонам, прикидывал расклады. Вот что мы имеем на теперешний момент? Перед зданием парный пост, с неизвестной нам частотой смены. У нас просто времени не хватило это выяснить. Но зато увидели, как в девятнадцать часов караульные с разводящим уходили к зданию штаба. То есть сам штаб и дом купца охраняются одним нарядом. При этом здания вроде рядом (буквально в полусотне метров друг от друга), но прямой видимости между ними нет, так как мешает забор, кусты и деревья. В самом доме находятся управляющий, адъютант и ординарцы. Ординарцев, скорее всего, трое. Ну, судя по количеству проживающих тут офицеров. Получается, что в самом доме находится восемь человек. Минимум. Я могу еще кого-то не учесть. Мля… хреново. Когда ночью сунемся, можем нашуметь с фатальными последствиями. Тут часы на стене проявили себя кукушкой. Встав из-за стола и подойдя ближе, я какое-то время разглядывал выскакивающую деревянную птичку, а обратив внимание на время, обеспокоенно заявил: – Херр генерал! Время sperrstunde[45]. На что улыбнувшийся Сикевич успокоил: – Не волнуйтесь. Вы же наши гости. А через час мой адъютант вас проводит. Понимающе кивнув в ответ, я направился обратно и, проходя мимо сотника, с силой врезал ему кулаком по затылку. И тут же, слегка присев, в едином движении ребром ладони перебил гортань сидевшему рядом толстому подполковнику. Вся соль была в том, что опешивший барон машинально продолжал свой рассказ, а вытаращивший глаза Сикевич от удивления просто приоткрыл рот. Не дожидаясь, пока из этого рта исторгнется крик, одним прыжком подскочил к генерал-хорунжему и, резким движением сворачивая гайдамаку шею, мягко опустил его вместе со стулом на пол. Берг, наконец заткнулся и, поймав заваливающегося, тихо хрипящего подполковника, гулко сглотнул, сказав одно слово: – Неожиданно… Я подтвердил: – Ага. И хватит с ним обниматься. Следи только, чтобы он ногами дробь по полу не выбил. Видя, что Женька несколько заморозился, добавил: – Вот так же, его вместе со стулом положи. И продолжай, продолжай рассказывать! А сам, подойдя к двери, прислушался. Угу – тихо. Но я не сомневаюсь, что в нескольких шагах, дальше по коридору, сидит адъютант или ординарец, чутко прислушивающийся, не раздастся ли призывный звон колокольчика, коим генерал уже пару раз вызывал прислугу. Потом, вернувшись, проверил сотника. Хорошо. Добивать не понадобилось. После чего, под монотонный бубнеж охреневающего от происходящего Берга (фиг его знает, насколько звуконепроницаемость у этих дверей хорошая, так что пусть пока говорит), ухватил лист бумаги со стоящего в углу столика и огрызком карандаша написал короткое послание. Положив письмо на труп Сикевича, выглянул в открытое по летнему времени окно. Пусто. Лишь беседка, деревья и забор. Центральный вход с часовыми находится в торце здания, поэтому отсюда не виден. Да и сами караульные наверняка начинают ходить по кругу, лишь с наступлением темноты. А сейчас еще довольно светло… Кинув Женьке: – Всё. Выключай диктора. Уходим. Перепрыгнув через подоконник, оказался во дворе. Потом мы быстренько преодолели забор и двинули в сторону нашего временного дома. На улице уже было пусто, но я пресек желание барона по-шпионски красться вдоль заборов. Тот слабо возмутился: – А если на патруль налетим? Пришлось подбодрить: – Обязательно налетим. Поэтому бери за установку – мы, сытые и пьяные, идем после ужина с генералом. Сопровождающий нас адъютант, как его там – Данило Витальевич? Так вот, он, проводив гостей до ближайшей улицы, просто махнул рукой, сказав, что если патруль остановит, доложить, от кого мы топаем, и нас отпустят. При этом указал сослаться на него. – И что – отпустят? Я фыркнул: – Нет, мля, вязать начнут людей, которые только что ужинали с Батькой Атаманом. Берг лишь вздохнул, покоряясь судьбе, и, постепенно приходя в себя, попытался спросить о другом: – Послушайте, Чур, а почему вы там настолько неожиданно действовать начали? Пришлось оборвать: – Потом объясню. А сейчас настрой не теряй. Помни – сытые, пьяные, приближенные к начальству. Оборвал, потому что и сам пока не мог сформулировать свое столь спонтанное решение. Там несколько факторов слилось. Просто, чем дольше в доме у купца сидели, тем сильнее я понимал, что ночное проникновение добром не кончится. Слишком уж там народу много обосновалось. Управляющий и при нем какая-то баба с ребенком. Я ее мельком видел, когда нас в залу провожали. Плюс как минимум трое совершенно неучтенных ранее денщиков. Туда же добавим адъютанта. Ну и начальственная троица. Которая, к слову сказать, неизвестно в каких комнатах почивать станет. А с каждым новым человеком шанс нашуметь возрастает все больше и больше. Возможно поэтому, когда Сикевич сказал, что адъютант нами зай мется через час, это и стало спусковым крючком. То есть он рассчитывал на еще один час общения. Возможно, и адъютант был в курсе этого времени. Ведь генерал вполне мог заранее выдать что-то типа – «посидим часов до одиннадцати, а потом ты их проводишь». Видно, подсознательно сложив все эти факты, во мне что-то щелкнуло, и я начал работать. Тем временем постепенно оживающий барон начал издавать кряхтящие и хмыкающие звуки. Ну понятно – слегка отпустило и теперь его удивление разбирает. Не каждый день увидишь, чтобы голыми руками, буквально за пять секунд, были убиты три человека. Тем более что ударам я их учил, а вот как шеи сворачивать, еще не показывал. Но хмыканье продолжалось недолго, так как немного не доходя до нужного нам дома, столкнулись с пешим патрулем. Что характерно – те нас сразу узнали, так как уже были наслышаны о странных иностранцах. А слова, откуда мы идем и особенно упоминание Данило Витальевича, заставили старшего козырнуть да пожелать счастливого пути. Улыбаясь, покивав гайдамаку и похлопав его по плечу, продолжили движение. А когда зашли во двор, были моментально отловлены истомившимся Буденным. Тот, чуть не подпрыгивая от возбуждения, выпалил: – Ну что? Все там посмотрели? Когда «в гости» пойдем? Барон на это издал странный придушенный смешок, а я ответил: – Ша! Уже никто никуда не идет. Завалили мы и генерала, и его штабиста с контриком, до кучи. Судя по тому, что не слышно воплей и выстрелов, об этом еще не знают. Но узнают с минуты на минуту. Так что сейчас огородами уходим за околицу. А потом степью, не выходя на дорогу, и – ноги, ноги, уносите наши жопы! Семен неверяще застыл: – А-а… – Михалыч, не время тормозить. Оружие к бою и погнали! За мной! После чего, подавая пример, ломанулся на зады двора. Перемахивая плетни и спотыкаясь на грядках, мы неслись к выходу из города. Благо что было совсем недалеко. При этом собаки даже толком не успевали нас обгавкать. А уже почти выбравшись и форсируя заросший колючим кустарником овраг, отделяющий окраину от степи, я услыхал выстрелы. Крики на таком расстоянии не доносились, но в их наличии совершенно не сомневался. Поэтому, вытянув исцарапанных спутников наверх, уже не скрываясь прокричал: – Ходу, парни, ходу! Они нас теперь всей дивизией ловить станут! И не посмотрят на то, что уже совсем темно! Вообще бег по ночной степи чрезвычайно утомительное занятие. Вначале были просто густые сумерки, поэтому бежалось более-менее. Но потом, под светом звезд, ход пришлось сбавить. Еще через какое-то время, очередной раз споткнувшись, Семен в сердцах сплюнул: – Да мать-перемать, так мы ноги себе переломаем. Давай шагом? Оно сподручнее будет. Поняв, что это у меня обзор более-менее (работают инопланетные подарочки!), а мужики почти ничего не видят и уже раз по десять упали, согласился: – Давай шагом. И когда тяжело сопящие спутники более-менее выровняли дыхание, потопали дальше. По пути я прикидывал: – Мы вышли с западной стороны Маловодного. Значит, ближайшая точка, где нас будут ждать наши, это возле старого колодца. Хм… верст пятнадцать отсюда. И хрен мы ночью найдем этот колодец. Значит, надо сначала выйти на дорогу, что между Маловодным и Старыми Прудами. И уже от нее можно будет сориентироваться. Так что, ребятки, нам этой ночью придется много километров намотать.