Глава 5 КЛАЦ. В нескольких шкафчиках от моего, на линолеуме блевотного цвета лежал смятый пакет от чипсов. Его серебристые внутренности сверкали под флуоресцентными лампами прихожей. Просмотрев отснятые кадры, я повысила четкость изображения, добавила зеленых бликов, а затем опубликовала изображение в Инстаграм, подписав его #немусори. Фото станет хорошим дополнением к моему портфолио. Заявку на летнюю программу нужно подать до января, но я хотела получить фору и отправить свою заранее. Идея сосредоточиться на фотографии на целый месяц звучала божественно. Сначала мама переживала из-за того, что я проведу четыре недели в большом городе. Каждый год в декабре она ездит в Чикаго по работе, на конференцию. Я напросилась и поехала с ней, чтобы показать, что могу справиться. В этом случае ей придется меня отпустить. У меня заурчало в животе – напоминание о том, что я отказалась от таинственного мяса, предлагаемого на обед. Я проголодалась, и поэтому побрела по коридору в кафетерий. Торговые автоматы предлагали мне огромный выбор. Иногда, когда чувство голода было слишком сильным, выбор, что бы съесть, напоминало операцию на мозге. — Выбирай батончик с мюсли, — услышала я голос у себя за спиной. Я обернулась и увидела поправляющего очки Себастьяна. Чувствуя, как на щеках расцветает румянец, я снова быстро переключила внимание на расфасованные продукты. — А как же крендели с арахисовым маслом? С ними тягаться трудно, — ответила я, надеясь, что это прозвучало не так нервозно, как ощущалось. Я нажала D6, и перекус упал на дно автомата. Прежде чем я поняла, что происходит, Себастьян наклонился и отдал мне пластиковую упаковку. — Gracias (прим.: с исп. Спасибо), — удалось промолвить мне. — De nada (прим.: с исп. Не за что), — ответил он, передавая мне пакетик с крендельками. Я и забыла, как легко с ним разговаривать. Я открыла упаковку и протянула ему. Он достал крендель и сунул в рот. Я тоже взяла себе. — Ух ты! — воскликнул Себастьян сквозь хруст. — Хорошая идея, Матис. Уголок его рта приподнялся в полуулыбке. Я чувствовала, что пялюсь на его губы, отчего у меня закружилась голова и начало подташнивать, как будто я съела слишком много конфет. Возьми себя в руки, Джулс. Он всего лишь человек. Себастьян вытащил из кармана джинсов четвертаки и закинул несколько в автомат. — Как проходит твой день? — Несмотря на то, что я забыла столицу Сербии на обществознании, неплохо. — Белград, — без промедления ответил он, не отрываясь от выбора перекуса. — Динь-динь-динь. Выпал пакетик кренделей с арахисовым маслом. Его выбор, очевидно, был знаком того, что он влюблен в меня, и нам суждено было быть вместе. — Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал он. О нет. Так очевидно, что у меня симпатия к нему? Он заметил, что я смотрела на него сегодня утром? — «Регаль» — сказал он, разрывая свой пакет с углеводами. Точно. Газета. — Итак, — начал Себастьян, — мы не собираемся нанимать нового штатного фотографа. Мой желудок сжался. Плохая новость. — У Рейчел все под контролем, и она старшеклассница, поэтому я хочу дать ей право главенствовать, — объяснил он. Я почувствовала, как ремень книжной сумки сползает по рукаву моей старой рубашки, найденной на чердаке у бабушки Лидии. — Она талантливый фотограф, — сказала я, стараясь скрыть разочарование. — А еще я открываю новую колонку на последней странице газеты, и, вместе с этим и новую должность, — сказал Себастьян, — Это будет еженедельная колонка «Люди Нью-Йорка». Душевные, без излишеств, портреты людей со школы, с короткими сопроводительными интервью. Интересные факты, может, краткие биографии. Это было похоже на супер крутую идею, но я не знала, что сказать. Мой мозг стремился понять, к чему он клонит. — Звучит потрясающе! — одобрила я, — мы видим людей у школы каждый день, и знаем о них лишь то, что лежит на поверхности, а не то, что сокрыто глубоко внутри. Почему они такие, какие есть. Прости, это, наверное, перебор, — извинилась я. — Вот именно! Речь идет о разговоре с людьми, которых ты не знаешь. — «Люди, Которых Ты Не Знаешь». Идеальное название. Себастьян наклонил голову, и его взъерошенные каштановые волосы упали на лоб. — Мне нравится ход твоих мыслей, Матис. — Мне нравится ход твоих мыслей, — ответила я. Боже, у меня так плохо получается. К счастью, он этого не заметил. — Может, колонка будет твоей? Ты будешь фотографировать, а также брать интервью. Я замерла, отчаянно желая придумать ответ. Себастьян продолжил: — У тебя хороший взгляд, Джулс. Твои снимки действительно рассказывают историю. Он смотрел прямо на меня, его теплые карие глаза смотрели в мои. — Ты бы идеально подошла. — Я в деле, — выпалила я, стараясь казаться увереннее, чем было на самом деле. — Превосходно! Почему бы тебе не зайти завтра после школы и не поболтать с остальными. — Уже там, — просияла я. Затем поправила: — Я имею в виду, буду там. Завтра. Не сейчас. Ты понял, что я имею в виду. Остановись. Внутри все кипело. — Не могу дождаться. Себастьян взял крендель и направился в холл. Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие. Глава 6 — ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА ТАК ПОСТУПАТЬ! – закричал высокий мужчина. — Сэр ... — доктор Матис предостерегла внушительного мужчину тоном, который обычно используют при нападении на загнанных в угол животных. — Пожалуйста, не повышайте на меня голос. Она стояла напротив мужчины в вестибюле больницы. От резкого осеннего ветра хлопали двери. Несколько пациентов ждали, пытаясь не смотреть на разгорающийся спор. — Послушайте, леди! — прорычал он. —Доктор, — поправила Сюзанна, быстро решив не называть мужчине своего имени. На нем было рабочее длинное коричневое пальто, а большую часть лица прикрывала ковбойская шляпа. Его лицо было столь угрожающим, что даже не хотелось спрашивать, чем он зарабатывает на жизнь. — Мне плевать, кто ты, — бросил он ей, подходя ближе. — Я знаю, что она здесь. Ты не имеешь права отказывать мне. Его приближение заставило Сюзанну отступить назад. Она бросила быстрый взгляд на тех немногих, кто наблюдал за развивающейся ситуацией. Администратор за стойкой с беспокойством посмотрела на нее. Сюзанна расправила плечи и заставила себя посмотреть мужчине в лицо. — Нам разрешено передавать информацию о пациенте только близким родственникам. Это политика больницы, — сказала она, пытаясь воззвать к разуму человека, если он у него, конечно, есть. Но не оказалось. — К черту вашу политику! — он сплюнул на землю, не приложив особых усилий для того, чтобы взять свою ярость под контроль. Несмотря на то, что от солнца его лицо и так обгорело, оно стало еще более красным. — Я забираю ее отсюда! — Боюсь, что это невозможно.